Поцелуй под дождем - Светлана Лубенец

– Не хочу я никакого контраста! Знаешь, я, наверно, не пойду на дискотеку… Что-то не хочется…

– Вот еще новости! Пойдешь, как миленькая! Мы ж договорились и Макса собирались разыграть.

– Нет, Настя… Что-то мне не по себе…

– Ну ты даешь! Из-за какой-то тряпки праздника себя лишать! Мне твое платье очень даже нравится, поэтому, если хочешь, давай поменяемся: я его надену, а ты – мой новый серый костюм. Вон он, на кровати разложен, примерь. Между прочим, не какая-нибудь рыночная Турция. Его мне папка из Швеции привез, фирма! Видишь, как ткань серебрится? К твоим глазам – в самый раз.

– А тебе не жалко? – спросила Лазарева.

– У тебя платье тоже высший класс! Давай, одевайся. Главное, чтобы размер подошел. А я твое платье сейчас прикину.

Наташе черное платье было чуть свободно, а Настю обтянуло, но от этого они не выглядели хуже, ни Настя, ни платье. Новый наряд очень подходил к Настиным черным волосам и необыкновенно выгодно подчеркивал красиво изогнутые черные брови. Жемчужный Настин костюм тоже хорошо смотрелся на Наташе. Свободный блузон драпировался красивыми складками на ее стройной фигуре и действительно был в тон глазам. Обе девушки остались довольны.

– Ну вот! А ты «не пойду» да «не пойду»… – рассмеялась Настя. – Ты только погляди, какие мы с тобой красавицы! Твой Романенко просто в такой осадок выпадет – не поднять будет.

Дискотека проходила в полутемном зале в мерцании разноцветных огней светомузыки. Все наряды поменяли свои естественные цвета на неописуемо фантастические. Наташа поняла, что переодевались они с Настей совершенно напрасно. Ее черное платье было теперь темно-зеленого, бутылочного цвета, а серый блестящий костюм Ивлевой переливался различными оттенками фиолетового. Но дело уже было сделано, и Наташе оставалось только одно: ждать Никиту.

Он появился в зале, когда она уже совсем отчаялась и с трудом боролась с подступающими слезами. На Романенко была густо-малиновая рубашка на многочисленных молниях. Даже сквозь слезы Наташа улыбнулась. Она хорошо знала эту рубашку. При свете дня она была всего лишь темно-коричневой.

Фантастические цвета светомузыки придавали всему происходящему сказочность и нереальность. В такой атмосфере, как бы продолжающей волшебную Новогоднюю ночь, обязательно должно случиться что-нибудь особенное. Конечно же, они помирятся, думала Наташа. Разве может быть иначе?

Наташа поймала взгляд Никиты и слабо улыбнулась ему. Романенко улыбкой не ответил. Он скользнул равнодушным взглядом по лицу Наташи и пригласил на танец одну из своих одноклассниц – красавицу Марину Ледогорову. Наташа решила не отчаиваться. В конце концов, он мог ее просто не узнать. Да! Конечно, он ее не узнал. При фосфоресцирующем мелькающем свете очень даже легко можно обознаться. Наташа отошла к стене, отразилась в висящем на ней зеркале, и ей стало совсем плохо. Не узнать ее невозможно. Ее белые волосы стали ярко-голубыми, как у подруги всем известного Буратино. Ни у кого больше таких не было. Значит… значит, Никита не узнал ее специально.

У Наташи задрожали колени. Все. Конец. Никита разлюбил ее. Какая же она дура! Зачем она с ним так? Хотя… Может быть, он тоже мучается и не знает, как к ней подойти? Может, стоит на следующий медленный танец пригласить его самой? Конечно! Так она и сделает, и тогда все окончательно встанет на свои места. А если он откажет ей? Что ж… Это все равно лучше, чем гложущая душу неизвестность.

Но на следующий танец ей пригласить Никиту не удалось, потому что его перехватила Марина. И на следующий тоже, потому что Романенко опять вывел в центр зала Ледогорову. Наташа почувствовала, что ее тоска и отчаяние перерастают в глухую обиду и злость. Ах так! Он думает, что она умрет без него? Ошибается! Он не один на свете. И она, тряхнув своими голубыми волосами, отвернулась от Никиты и начала веселиться в кругу своих одноклассников. Вот тебе! На тебе! Я не плачу! Мне весело!

А потом девчонки потребовали от нее приступить наконец к давно задуманному розыгрышу Макса Осипенко. Они еще в школе поспорили с Лутовиновой, что Макс – вовсе не такой постоянный, каким прикидывается, и что его тоже вполне можно от Иры отодрать. Главная роль при этом отводилась Наташе, потому что Осипенко явно выделял ее из всех. Наташа долго не соглашалась, но в конце концов Ира сама попросила ее построить глазки Максу и всячески к нему попривязываться.

– Ничего у вас не выйдет, – уверенно сказала Лутовинова. – Я знаю его лучше вас. Даже ты, Наташка, при всей своей неземной красоте, ничего не сможешь сделать. Докажи им, пожалуйста, что я права.

– Я не могу, – все еще сопротивлялась Наташа. – Что я скажу Никите?

– Мы сами ему все объясним, не бойся, – пообещали девчонки.

Наташа тогда только махнула рукой, потому что поездка в Шапки была пока на воде вилами писана: ни путевок еще не было, ни родительского разрешения. Теперь же Лазарева решила: она сделает все, что хотели от нее девчонки и Ира. Пусть Романенко видит, что на нем свет клином не сошелся.

Когда Наташа пригласила Макса первый раз, он здорово обрадовался и на протяжении танца трещал обо всем, что только приходило в голову. Во второй раз он удивленно вскинул брови, но тут же забыл о том, что удивился, и продолжил свой нескончаемый монолог обо всем сразу и ни о чем конкретно. Когда Наташа подошла к Осипенко в третий раз, улыбка исчезла с его лица, и оно приняло непривычно озабоченное выражение. Монолог его резко оскудел и потерял выразительность и искрометность. Наташе было жаль бедного Макса, и она, наверное, перестала бы его мучить, призналась в розыгрыше, если бы… если бы не потрясенный вид Романенко. Он, без сомнения, заметил неожиданно возросший интерес Наташи к Осипенко и даже на время оставил без своей опеки Марину Ледогорову. Наташа пропустила несколько медленных танцев, поскольку танцевала с Андреем, а потом опять приступила к осаде Макса.

– Так, Наталья! В чем дело? – резко спросил ее Осипенко, когда она очередной раз пригласила его на танец.

– Ни в чем, – ответила Наташа, положив ему руки на плечи. – Мне просто нравится с тобой танцевать, вот и все.

– Не понял! Значит, просто нравится, и все?

– Ага, – как можно беспечнее отозвалась Лазарева.

– А как же…

– Никак! – перебила его Наташа. – Мне нравится танцевать именно с тобой!

Осипенко замолчал и больше не проронил ни слова. Наташа бросила быстрый взгляд на Романенко. Он был так явно расстроен, что даже не смог ничего сделать со своим лицом. Наташа для усиления впечатления, чувствуя себя последней мерзавкой, положила голову Максу на плечо. Боковым зрением она увидела, как Никита вылетел из зала. За ним помчалась Ледогорова. Осипенко, похоже, еле дышал. Потом он отстранился от Наташи и с напряженным лицом проговорил: