Мой (не)желанный малыш (СИ) - Элли Шарм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понятно, – мой голос звучит безразлично, даже скучающе, но под «ложечкой» неприятно посасывает. Шестым чувством понимаю: такие, как Лебедев, словами на ветер не разбрасываются.
– Вот и славненько, – глаза Стаса вновь становятся беспечными. – Ничего личного, Катюха! Ну, что? За дело?
Глава 29
Катя
– И ты будешь каждый день работать в офисе? – мама хватается рукой за правую сторону груди. Выражение лица такое, будто еще чуть-чуть и ее удар хватит. – Целый день за компьютером? Отчеты? Зарплата? Господи! Мне плохо… сердце…
Раздраженно закатив глаза, раздосадовано ногой топаю. И от кого я жду поддержки? Мама и дня не работала в своей жизни! Ей меня не понять. Подхожу ближе к дивану на пузатых ножках, на котором мама умирающего лебедя изображает.
– Мам, сердце с другой стороны, – с намеком на унизанную дорогими перстями руку смотрю. Глубоко вздохнув, пытаюсь успокоиться. Ступаю, словно сапер по минному полю, стараясь не реагировать на манипуляции. – Мне, правда, очень хочется попробовать.
Проигнорировав мои слова, мама хмурит изящные светлые брови, нетерпимо откликается на замечание:
– У матери сердце с любой стороны!
Заметив мое упрямое выражение лица, сдается, все же не упустив возможности уточнить:
– Это новый филиал твоего отца?
У меня хватает совести, чтобы покраснеть. Ну, уж нет! Чтобы я призналась по собственной воле, что у Дицони работаю? Серьезно?! Да ни за что!
– Ну-у, – уклончиво тяну, лихорадочно пытаясь найти способы отступления, – я…
– Катя!
Тяжело вздыхаю. Кажется, у меня нет выбора.
Спустя полчаса еду в офис, нервно сжимая ручку чемодана. Успокаиваю себя тем, что поступаю абсолютно верно. Да, сложно, но такова сепарация* от родителей. К тому же, все равно, как только отец узнает, что я работаю на Дицони, разразится грандиозный скандал. Он не отступит и я тоже – это значит – все, что нас ждет впереди – тупик. Еще Илья… Боже, как все сложно! Проклятье… Нет, десять проклятий! Что делать с Сазоновым-младшим? Прижав пальцы к вискам, слегка массирую кожу. Решаю отложить эту ПРОБЛЕМУ на потом, потому что совершенно нет желания выслушивать истерики от жениха. Уверенно приподнимаю подбородок. НЕТ, правильнее сказать – от бывшего жениха. Все кончено. Точка! Не хочу.
Звонок на сотовый заставляет оторвать взгляд от капель, ползущих по окну. А ведь моя капля почти победила в гонке! Досада трансформируется в страх. Как только вижу номер абонента, еле успеваю проглотить стон. Отец звонит. Значит, мама все-таки рассказала. Сдала меня!
Что же, прощай, спокойная жизнь. Отец просто так все это не оставит. Будет прессовать и давить. С опаской покосившись на телефон в руке, все-таки принимаю решение ответить. Смысл откладывать казнь?
– Да, папа?
– ЕКАТЕРИНА! – зычный голос отца из динамика вырывается. – Какого черта, девочка, ты творишь?
Сжимаю пальцы в кулак готовясь к буре.
– Успокойся, па. Я всего лишь устроилась на работу.
Я поступила верно! Стараюсь дышать ровно, но сердце стучит истерично не в такт, промахиваясь. Дицони прав, если непрерывно наступать на своё человеческое достоинство, то в один прекрасный день перестанешь замечать его отсутствие! Все внутри буквально протестует, против такой судьбы. Делаю тише динамик, заметив любопытный взгляд водителя в зеркале дальнего видения.
– Да, собрала вещи, – подтверждаю и парирую брошенные в меня острые, как копья, упреки отца. – А что мне еще оставалось, папа? Я так и думала, что ты… Пап, вот только не надо сюда втягивать бабушку!
Буквально подпрыгиваю вверх на очередной кочке. Да что б ее…! Когда уже починят дорогие в этом городе?!
Голос отца гремит в динамике, и я морщусь, когда слышу достаточно справедливый вопрос о Сазонове.
– Па, ну причем тут Илья? – тяжело вздохнув, нахожу в себе силы честно ответить. – Прости, но я не выйду за Илью. Я его не люблю, – недоверчиво молча пялюсь на экран сотового, когда слышу ответ отца. Возмущенно поднимаю брови: – А мне это важно!
Не могу поверить! Он сказал, что любовь, то есть мои чувства, для брака не важны!
– Пап, это моя жизнь! – говорю с горячностью, пытаясь достучаться до родителя. – Может, это первое и самое важное в моей жизни решение! А может, мне не нужны твои деньги! – следующие слова отца заставляют меня поспешно протараторить: – Стой, я сказала может!
Конечно же, после этого следует череда угроз и финансового шантажа.
– Да, знаешь что, пап! – пылю, ощущая всплеск юношеского максимализма. – Можешь забрать карточки! Я и так справлюсь.
Звучит вопрос «И на кого моя дочь работает?», что вводит в ступор. Промолчать – значит струсить.
– «SD Карпарейшен».
Салон гробовая тишина заполняет. Все, что я слышу – лихорадочный стук своего сердца. Кажется, что тишина не выдержит и вот-вот рассмеется.
Мне больно, когда отец говорит мне все эти жестокие вещи. Однако, когда он вот так молчит, мне становится по-настоящему страшно и холодно. Обхватив плечи, дрожу так, будто все минус двадцать долбануло. Я знаю, что далека от идеала дочери, но… Все, чего я хочу – просто чтобы отец принял меня такой, какая я есть. Сморгнув слезы с глаз, ровным голосом прощаюсь:
– Извини, папа, но мне пора.
Не дожидаясь ядерного взрыва, нажимаю сброс. И что теперь будет? Знаю, будет сложно, но, сделав это, я буду так счастлива, как не была никогда в своей жизни. Мысленно хлопаю себя по лбу. Великолепно, я становлюсь одной из тех, кто постоянно разговаривает сам с собой, когда все плохо. Смотрю в окно, но вижу все как будто сквозь тусклое стекло: людей, деревья, здания. Будто моя почти хрустальная «линза», всегда играла радугой в преломлении, но оказалась слишком хрупка. Теперь ничего разобрать нельзя, кроме трещин и безобразных перевернутых пятен. Ну, и к черту розовые очки… К черту! Что-то смеётся истерично внутри, постепенно понимая трагизм перевернутого НАСТОЯЩЕГО мира.
Машина замедляет ход, и водитель прорывается сквозь мои далеко не радужные мысли:
– Девушка, приехали. Вам к главному входу?
– Что? – встречаюсь взглядом с водителем и поспешно тянусь к смятым зеленым бумажкам, приготовленным заранее на проезд. – Да-да, у главного, пожалуйста.
Глава 30
Катя
– Стас на тебя не давит?
Стэф подливает минеральной воды в стакан и смотрит испытывающее из-под бровей. А я делаю вид, что очень увлечена подсчетом пузырьков, которые вальс в моем стакане устроили. Стэфан Дицони беспокоится за меня… Как мило!
– Первый шаг в устранении моббинга* – признание его существования в коллективе, –
