Art Deco (СИ) - "bitter_mango"

Когда мелодия закончилась, Дэвид первым отступил на шаг, продолжая держать его за руку. Мэттью зажмурился. Ему все еще казалось, что комната вращается, медленно плывет по кругу.

— Вы хорошо танцуете, — в голосе Дэвида ему почудилось удивление.

— Но ведь у меня хороший партнер.

Дэвид хмыкнул.

Они вернулись к дивану, и только усевшись, Мэттью отпустил его руку. Голова все еще кружилась.

— Налить вам воды?

— Да, пожалуйста, — Мэттью откинулся на спинку дивана. Возможно, ему не стоило пить этот изумрудный напиток. Он потер пальцами висок.

— Если вам нехорошо, я отведу вас в спальню.

— Н-нет, я в порядке. Сейчас буду… Вы играете, да? На рояле, — Мэттью кивнул в сторону инструмента. Если он будет болтать, у Дэвида не возникнет соблазна отправить его спать. Он сел ровнее.

— Совсем немного, — Дэвид поставил перед ним стакан воды и сел рядом.

— Это инструмент вашей сестры?

По лицу Дэвида промелькнула тень, но тут же исчезла. Мэттью не успел испугаться своей бестактности.

— Матери. Вся квартира — дело ее рук. Она обставила каждую комнату, — улыбка Дэвида показалась Мэттью тревожной. По крайней мере, он сам ощутил легкую тревогу, глядя в его лицо. — Она не считала себя художником, но у нее был исключительный вкус.

— Я думал… — Мэттью окинул взглядом деликатную обивку, казавшуюся совершенно новой, сверкающие лаковые столики и ковер, который вовсе не выглядел так, словно по нему ходили пятнадцать лет. — Значит, это было давно?..

— Квартиру буквально законсервировали после ее смерти. Отец до сих пор сюда не заходит. Слишком многое о ней напоминает. Это как жить на кладбище. Или в склепе, — теперь Дэвид смотрел прямо ему в лицо, и Мэттью было непросто выдержать этот взгляд. Сердце будто замерло, трепыхнувшись, пропустило удар, и снова сорвалось в быстрый тревожный ритм. Он молчал, не зная, как реагировать на эти слова.

— Мы оба любили это место, — Дэвид взял со стола портсигар и закурил, предложил сигарету Мэттью. Тот отрицательно качнул головой. Вцепившись в бокал, он сделал пару жадных глотков воды. — Старались поменьше менять в нем. У мамы почти не было фотографий, а квартира стала… памятником, который она сама себе создала. Не специально, разумеется. Она собиралась жить здесь… Она хотела, чтобы мы жили здесь. Детскую, разумеется, не было смысла сохранять, — Дэвид улыбнулся уголком рта, окутанный сизым табачным дымком. — Но очень многое осталось прежним. Прекрасные интерьеры, правда? Наследие прекрасной эпохи.

Мэттью кивнул. В интерьерах он не разбирался. Но нельзя спорить с тем, что каждая комната, каждый уголок этой огромной квартиры был обставлен с большим вкусом. С большой любовью. Он вспомнил их собственный старый дом. Отец ничего не менял в спальне, которую когда-то делил с матерью. Ее щетка для волос всегда лежала на комоде, ее бусы висели на углу зеркала. Мэттью так привык к этому, что воспринимал просто как часть обстановки. Не задумываясь над тем, как бессмысленны эти детали. Отец не желал менять цвет стен в комнате или шторы, даже когда они безнадежно выцвели. Точно так же, как он не желал менять вывески магазина или разболтанных книжных полок. Все эти годы их маленький книжный ветшал, но оставался совершенно неизменным.

========== 11. Дом ==========

В образовавшейся тишине Дэвид курил, а Мэттью медленно пил воду. Вскоре пластинка доиграла, и комнату снова наполнил тихий шорох иглы, бегущей по винилу. Никто не спешил вставать, чтобы снять ее.

— Вам нравится город, Мэттью?

— Думаю… я смогу к нему привыкнуть, — отозвался тот, помедлив. Бесшумно поставил опустевший стакан на столик. Головокружение прошло, но в теле клубился все тот же туман, делая его легким и податливым.

— Вы любили Провиденс, да? — мягко улыбнулся Дэвид. Он подогнул под себя босые пятки, и Мэттью вдруг вспомнил, что вот так, забравшись в кресло с ногами, любила сидеть Ева, когда была девчонкой.

— Любил. И сейчас люблю, — Мэттью поймал себя на том, что тоже улыбается. — Я скучаю по нему. По дому. Наверное, уже и дома никакого нет, а мне все представляется… — он вздохнул. Перед глазами встал пейзаж, такой же знакомый и привычный, как собственное лицо: высокое крыльцо, вытертые, поскрипывающие под ногами доски, стены, когда-то белые, но давно облупившиеся от дождей и ветров, свет в окнах, лужайка в желтых осенних листьях. — То есть… мне хорошо здесь, — прибавил он виновато. — По сравнению со всей этой роскошью, мы жили почти в конуре. Но я любил эту конуру. Я в ней вырос. Я вообще не собирался уезжать из Провиденса, — Мэттью вздохнул и взял сигарету из оставленного на столе портсигара.

— Скучаете по дому, которого нет, — повторил Дэвид, глядя в пространство. Его лицо утратило всякое выражение. Словно он так глубоко провалился в свои мысли, что на поверхности не осталось даже ряби. — В каком-то смысле я могу вас понять.

Он тоже закурил. Не дождавшись продолжения, Мэттью спросил:

— В каком-то смысле?

— Ну, на самом деле мне не приходилось терять дом. Мы переезжали несколько раз, но это казалось естественным. Не помню, чтобы тосковал по прежнему жилищу. Потом мы перебрались сюда, в эту квартиру. Нам было… лет восемь, кажется? Прожили здесь совсем недолго. Когда родители поехали в Европу, мы остались у бабушки и Маб. У них огромный дом неподалеку от Монро. Большой и старый. Мы его обожали. Вокруг — леса, болота. Вы видели Луизианские болота? Это иной мир, — он затянулся дымом и раздавил недокуренную сигарету в пепельнице. — Мы должны были прожить у бабушки около года, пока родители путешествуют. Но… Мама умерла и отец вернулся в Нью-Йорк один, а мы остались в Луизиане. Вначале на полгода. Потом на год. Потом еще на год. Срок откладывался, откладывался… Отцу нужно было оправиться, нужно было разобраться с делами. Нужно было работать. Я все время ждал. Что мы вернемся домой и все будет, как раньше. Не чувствовал себя так, словно я уже дома, понимаете? Это ведь было временно. Просто затянувшаяся поездка в гости.

Мэттью медленно кивнул. Сигарета в его пальцах дотлела и осыпалась на паркет, а он так о ней и не вспомнил.

— Мы вернулись, когда пришло время поступать в колледж. Приехали в эту квартиру, привели все в порядок, но… — Дэвид грустно улыбнулся, глядя Мэттью в глаза, — «как прежде» так и не стало. Это больше не было домом. Скорее…

—…кладбищем? — произнес Мэттью едва слышно и сам вздрогнул от своей грубости. — Простите!

— Да нет, вы правы, — Дэвид взял еще сигарету, прикурил и вдруг радостно встрепенулся. — Послушайте, к черту эти мрачные разговоры! Есть одно место, которое может вам понравиться! Составите мне компанию в этот уикэнд? Мне в любом случае предстоит небольшая поездка.

Мэттью растерялся. Он не рассчитывал ни на какие поездки. Ему нужно работать, чтобы быстрее освоить машинку. Нужно найти шкатулку. Поговорить с Мартой… Ему нужно столько всего сделать, что голова шла кругом. Но Дэвид улыбался так заразительно. Не размышляя, Мэттью кивнул.

Позже, уже в постели, он вспоминал, как в дверях гостиной его нагнали слова Дэвида:

— Я все же рад, что вы здесь, Мэтти.

В этот момент он мог сказать то же самое.

«Я рад, что я здесь».

Утром он жестоко раскаивался в легкомыслии, с которым накануне выпил злосчастный абсент. Голова налилась болью, тело казалось неподъемным. Все получалось медленно, очень медленно, отчего обычные утренние сборы заняли кучу времени. Он даже брился целую вечность. Не думая об отражении, не вспоминая о том, как важно поговорить с Мартой.

Весь его день прошел, как в тумане. Позже Мэттью едва мог вспомнить, было ли в нем что-то стоящее? Он просто пропал из жизни, как если бы кто-то случайно вырвал из календаря сразу две страницы. Вечером, возвращаясь с работы в одиночестве, Мэттью пообещал себе, что больше не станет пить. По крайней мере с Дэвидом. По крайней мере — незнакомые напитки.