Единорог и три короны - Альма-Мари Валери

В отчаянии молодой дворянин отпрянул от стены. Во рту у него пересохло, в глазах помутилось. Он не мог поверить в то, что случилось на его глазах, и одновременно проклинал себя. Его переполняло чувство вины, как если он сам собственными руками столкнул Камиллу в пропасть. Своей жестокостью и упрямством он довел молодую женщину до крайности. Она взывала к нему о помощи, говорила, что в нем ее последняя надежда, а он отверг ее мольбы и радовался ее унижению!

Он вспомнил ее последние слова — какой она выглядела бледной и испуганной, когда говорила их! А он ничего не заподозрил, не догадался, что она готова избавиться от мучений даже ценой жизни… Он был просто слеп, а теперь уже ничего нельзя поправить!

Дело даже не в том, что он не справился с поручением. Он чувствовал, что со смертью этой девушки теряет не только свой престиж в глазах короля — вместе с ней умерла какая-то часть его души. У него появилось ощущение, что он упустил единственный в жизни шанс, хотя не смог бы объяснить себе, в чем заключается этот шанс. Ему словно бы отсекли руки, и тело его терзала такая же страшная боль, как опустошавшая душу мука.

Филипп воочию увидел страшную картину: это изумительное девичье тело, залитое черной жижей, прелестный рот, забитый тиной, изумительные глаза, вылезшие из орбит. Ноги у него подкосились, и он рухнул на колени — он был убит, уничтожен. Даже долг солдата потерял для него всякое значение — он не мог покинуть проклятую башню, чтобы подать сигнал тревоги. Он перестал быть офицером короля — теперь что был просто обезумевший от горя человек, который плакал не стыдясь своих слез.

Он сам не знал, сколько времени провел стоя на коленях и закрыв лицо руками. Но внезапно ему пришла в голову мысль, что еще не все потеряно. Надо прыгнуть в ров, попытаться найти ее, вытащить и привести в чувство…

Силы вернулись к нему, едва забрезжил лучик надежды. Он вскочил и, бросившись к стене, ухватился за зубцы, готовясь ринуться вниз, но вдруг замер, как если бы перед ним возник призрак.

Во рву виднелась белая фигурка. Камилла! Она жива!

Нет, ему это не почудилось — это была она в своей длинной полотняной рубахе! Ее, наполовину оглушенную, поднимали из воды двое — рыжий великан и белокурый карлик.

Не в силах произнести ни слова, Филипп смотрел, как мощный гигант взвалил девушку на плечо и почти мгновенно исчез со своей ношей. Затем молодой офицер опустился на каменный пол, сотрясаясь от истерического смеха. Он хохотал так, что на глазах у него выступили слезы, но не мог остановиться. Плача и смеясь одновременно, он чувствовал и невыразимое облегчение, и бешеную ярость.

Да, Камилла вне всякого сомнения жива. Но она в очередной раз обвела его вокруг пальца как последнего глупца. Эта чертовка снова посмеялась над ним!

16

Падение с башни действительно оглушило Камиллу, однако друзья подоспели вовремя. Тибор вытащил ее и тут же понес в надежное укрытие — пустую мансарду, присмотренную недалеко от тюрьмы специально для такого случая.

Пьер изумленно смотрел на свою молочную сестру.

— Только сумасшедшая могла прыгнуть с такой высоты! — с упреком произнес он. — Как ты нас напугала! Если бы у тебя хватило терпения подождать минутку, мы бы успели сообщить, что я устроился в крепость на работу. Иными словами, мы сделали все, чтобы помочь тебе бежать!

Камилла с трудом приходила в себя. После удара об воду у нее мучительно болела спина.

— Нет! — со стоном выдохнула она. — Не говори мне, что я рисковала напрасно. Хотя бы сейчас не говори!

Тибор, который подтвердил слова карлика энергичным кивком, глухо пробормотал:

— Нетерпеливость — дурной советчик!

— Это правда, я потеряла голову, — жалобно промолвила девушка. — Но в мой обед подсыпали отраву, меня привязывали к кровати и… И…

Она внезапно осознала, какую оплошность совершила, — ведь все могло уладиться! Филипп схватил негодяя, покушавшегося на ее жизнь, а Пьеру удалось проникнуть в тюрьму. А она, поддавшись глупой панике, не нашла ничего лучшего, как ринуться вниз с башни, рискуя сломать себе шею!

Теперь, когда рядом были верные друзья, она находила свое поведение ребяческим. Все драматические переживания уже забылись, и она горько упрекала себя за малодушие. Как можно было поддаться страху? Она покраснела от стыда, поймав осуждающий взгляд венгра.

— Ладно, все хорошо, что хорошо кончается, — весело сказал Пьер, которому стало жаль подругу детства. — Обсудили, и хватит. Поговорим лучше о твоих врагах, Камилла. Король торопит нас; ему хочется, чтобы мы скорее покончили с этим делом и чтобы ты поселилась во дворце. Но пока тебе нужно скрываться.

— Значит, король знает обо всем?

— Конечно. Нам удалось связаться с ним сегодня через посредство Ферриньи. По приказу его величества я устроился на работу в крепость. Предполагалось, что твой побег совершится втайне, а шевалье д’Амбремон продолжал бы бдительно сторожить пустую камеру — заговорщики, ничего не подозревая об этом, продолжали бы подбираться к тебе, а мы бы их выследили. Тогда ты получила бы полную свободу рук и занялась поисками тех, кто убил твоих родителей.

Камилла была уничтожена — какой великолепный план провалился из-за ее безрассудного поступка! Теперь гарнизону крепости известно о ее бегстве — иными словами, скоро об этом узнает и весь город!

— Скрываться я не желаю! — бросила она, решительно тряхнув светлыми кудрями. — Вы должны показать мне, где живет этот толстяк, мэтр Гандреади. Я сама стану следить за ним.

Тибор нахмурился. Ему не нравилось, что принцесса опять хочет ввязаться в рискованное предприятие. Однако венгр подумал, что ему проще присматривать за Камиллой, если та станет заниматься слежкой. Если же спрятать ее в каком-нибудь надежном месте, она от скуки и одиночества может пуститься в авантюру. Поэтому учитель фехтования согласился с предложением девушки.

Чаще всего заговорщики встречались в одной многолюдной таверне недалеко от казарм королевской гвардии. Сюда захаживали самые разные люди — туринцы и приезжие, знатные вельможи и простонародье. Не было в городе более удобного места, чтобы обсудить торговую сделку или зловещие планы, связанные с заговором. Дворянин мог встретиться тут с ремесленником, не вызывая никаких подозрений у окружающих. К тому же в большом зале всегда было многолюдно и шумно, собеседники почти не понижали голос — здесь нечего было бояться нескромных ушей.

К несчастью, Тибор и Пьер должны были прекратить расследование, хотя им удалось раскрыть почти всю сеть заговорщиков. Оба отличались слишком заметной внешностью, а потому не могли свободно бродить между столами, чтобы ухватить хоть обрывки разговоров.