Спорить с судьбой бесполезно - Эми Фецер

– Сукин сын!

– Что? – спросила Келли. Они как раз въехали на дорожку, что вела к дому. – Ворота открыты! – воскликнула она с беспокойством.

– Я вижу.

Машина проехала по дорожке. Гейб снова выругался.

Глава 9

Гейб резко затормозил и выскочил из машины, прежде чем Келли поняла, что произошло.

Загон был пуст. Исчезли и кобыла, и жеребенок. Кто-то выпустил их, но не было ни следов от колес, ни следов взлома.

– Кто мог это сделать?

– У меня есть несколько кандидатур, – пробормотал Гейб, метнувшись в конюшню, чтобы проверить, на месте ли другие лошади. К счастью, их не тронули.

Проклятье! Дейв Рубек решит, что он продал и его лошадь, и жеребенка! Черт, он должен был официально заключить сделку, чтобы получить жеребенка! Пусть кобыла не самых чистых кровей, но ее спарили с чистокровным жеребцом. Гейб видел в этой сделке единственный для себя шанс получить хоть какую-то прибыль. Бормоча ругательства, он вывел коня из стойла. Когда подошла Келли, он уже седлал его.

– Мне очень жаль!

Гейб выронил седло, подошел к ней и обнял за плечи. По ее щеке катилась слеза.

– Черт возьми, Келли, только не плачь! – Ему было легче лишиться ранчо, чем видеть ее слезы.

– Это я виновата! – Она сжимала в кулаке пакет с персиками и кокосами.

– Почему?

– Если бы я не предложила остаться в городе, тебе бы не пришлось вести меня в ресторан. Мы могли бы вернуться раньше, и ничего бы не случилось!

– Ты тут ни при чем!

Она пожала плечами, и Гейбу показалось, что она ему не поверила.

– Ты собираешься искать их?

– Они не могли уйти слишком далеко. Она кивнула и отвернулась. Он снова принялся седлать коня.

– Надо обратиться в полицию, – сказала Келли.

– Нет!

– Гейб, ведь кто-то сделал это, сделал нарочно!

– Я знаю.

– Почему? Хотя ты говорил мне, что у тебя есть враги…

Нет, подумал он, это твои враги! Тот, кто это сделал, знал, что он пойдет искать кобылу и жеребенка и не оставит Келли одну. А вот ее чемодан и дневник останутся на ранчо.

– Только никому не звони, – предупредил он. Не в состоянии смотреть ей в глаза, Гейб отвернулся и подтянул седло.

Хорошо, храни свои проклятые секреты, думала Келли, выходя из конюшни.

– Только не заходи пока в дом, – крикнула он ей вслед, но, не дождавшись ответа, повернулся, выругался и поспешил за ней. Он позвал ее один, два раза, затем крикнул громче.

– Ну, Гриффин, в чем дело? – Келли появилась в дверях, заправляя кофточку в черные джинсы. Гейб оглядел дом. Все было на месте.

– Я испугался, что тот, кто выпустил жеребенка, может быть здесь!

Суровое выражение на лице Келли сменилось нежной улыбкой. Несмотря на всю свою грубость и неотесанность, Гейб Гриффин был неотразим. И он о ней заботился. Гораздо больше, чем пытался показать.

– Не такой уж ты несгибаемый, Габриэль! И я, знаешь ли, могу постоять за себя! Гейб слегка усмехнулся.

– Да ты что!

Она пожала плечами и вернулась в свою комнату за пиджаком.

– Есть какие-нибудь признаки того, что кто-то побывал в твоей комнате?

– Нет. – “Зачем?” – подумала она. Никто ведь не знает, что она здесь. – У меня нет ничего, что можно украсть. – Она легкой походкой прошла мимо него к двери. – Разве что несколько пар кружевных трусиков, – усмехнулась она. Гейб поймал ее за руку.

– Эта книжка или дневник… Лучше запри ее в машине!

– Уже заперла!

Он кивнул, подумав, что теперь отыскать ее будет еще труднее, потому что потребуется отключить сигнализацию в машине.

– Ты когда-нибудь ездила верхом?

– Да, – произнесла она слишком поспешно, вынимая из холодильника хлеб и холодное мясо.

Она не собиралась оставаться дома, как, впрочем, и признаваться, что никогда не сидела на настоящей лошади. Только на пони. На карнавале. Похоже, она единственная жительница Техаса, которая не умеет ездить верхом. Но что в этом может быть сложного?

– У нас нет на это времени! – Гейб кивнул на сандвичи.

– Седлай коня, ковбой! – Келли улыбнулась. – Если я не буду готова к назначенному времени, можешь отправляться без меня!

Гейб не собирался выпускать ее из своего поля зрения и отправился седлать коня для нее.

Келли схватила холщовый мешок, в котором еще оставалось несколько яблок, сунула туда сандвичи и добавила фруктов. Когда Гейб вывел лошадей из конюшни, она была почти готова. Не показывая своего страха, Келли привязала мешок к передней луке седла и, собрав все свое мужество, забралась в седло. Гейб проделал то же самое, и они отправились в путь.

Келли ехала за ним и только через добрых два часа поняла, что, если приподниматься в стременах, можно не отбить себе копчик. Она страстно молилась, чтобы они как можно скорее нашли лошадей. Гейб окликнул ее:

– У тебя все в порядке?

– Конечно, конечно, – рассеянно ответила она. -Молюсь.

Он придержал свою лошадь, поравнялся с ней.

– Как хорошая девочка, да? Она усмехнулась.

– Я вышла из-под опеки монахинь, когда мне исполнилось семнадцать. С тех пор многое произошло.

– Например?

– Кроме этого утра? – (Он засмеялся.) – Вряд ли тебе будет это интересно.

– Я бы не спрашивал тебя, Кел.

Она посмотрела на него. Лицо его было, как всегда, бесстрастно, но во взгляде она прочла любопытство. Похоже, ему не хотелось признаваться в том, что он хочет узнать.

– Когда мне было года два, мама посадила меня на ступеньки приюта, оставила бумажный мешок с одеждой и записку, приколотую к моей кофточке, и велела сидеть на месте. И я всю ночь сидела и мерзла, пока сестры не открыли ворота.

– И ты не кричала? Никого не звала?

– А зачем? Мне хотелось быть с мамой, а она уехала под рев своего стерео.

У Гейба сжалось сердце, когда он представил себе брошенную маленькую девочку. Трудно было поверить, что та девочка и женщина рядом с ним – один человек.

– Меня несколько раз брали на воспитание, но всегда отсылали обратно. Никто не хотел иметь дело с двухлетней, тем более – с десяти-двенадцатилетней строптивицей…, ну, словом, ты теперь сам представляешь.

– Ты оставалась в приюте?

– Мне некуда было идти, разве что на улицу, а на это у меня не хватало смелости. Но по-настоящему мне было больно тогда, когда меня возвращали в приют.

Он слышал боль в ее голосе, хотя она пыталась ее скрыть.

Сестры всегда принимали ее с распростертыми объятиями, уверяя, что скучали по ней, и тем не менее Келли никогда не могла избавиться от чувства, что и мать, и приемные родители неизменно разочаровывались в ней. Это было ужасающее чувство, но Келли давно поняла, что зацикливаться на нем бессмысленно.

– Им жить с этой виной, а не мне! Я в любом случае их простила, – сказала она, убирая волосы под бейсболку.