Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева c американцами - Строуб Тэлботт

Министр иностранных дел опроверг сведения Бейкера: национальные проблемы существуют, но евреи не являются их эпицентром. Антисемитская, ультранационалистическая организация «Память», сказал он, является «крайней группировкой», которая на самом деле не угрожает евреям.

Несмотря на то что новая открытость, проявившаяся на пленуме ЦК, кажется свежей струей, на самом деле она создает новые проблемы. Раньше никто не осмеливался подвергать сомнению советскую внешнюю политику, сейчас на партийных собраниях люди встают и выкрикивают:

— Почему вы с Горбачевым проморгали Восточную Европу? Почему отдали Германию?

После разговора с Шеварднадзе Бейкер сказал своим помощникам:

— На пленуме Центрального Комитета Горбачев укрепил свои позиции, но неизвестно, к добру ли это. Чем большую власть он сосредоточит в своих руках, тем труднее ему будет переложить вину на чьи-либо плечи в случае неудачи.

Однако Бейкера потряс мрачный рассказ Шеварднадзе о проблемах Горбачева.

— Все говорит за то, что Горбачев не выживет, хотя мы не собираемся произносить это вслух. Чем больше мы обсуждаем факты, работающие против него, тем больше это становится похоже на пророчество. Опасность для Горбачева заключается не в том, что он будет свергнут в результате дворцового переворота, а в том, что его скинет уличная толпа. Джинн свободы выпущен из бутылки. Но люди не желают искать выход из экономических и национальных проблем — все может начаться снизу…

В пятницу утром, 9 января, Бейкер вместе с Горбачевым и Шеварднадзе сели за длинный, витиевато украшенный стол в Екатерининском зале в Кремле. На сей раз Горбачев не пересыпал речь шутками, как обычно. В отличие от Шеварднадзе советский руководитель выглядел изнуренным после недельных баталий.

Обычно Горбачев начинал подобные встречи наедине с Шеварднадзе и Бейкером, затем приглашал помощников. На этот раз все было наоборот. Американцы скоро поняли почему. На расширенном заседании в присутствии маршала Ахромеева Горбачев — для проформы — затеял разговор об ограничении СНВ, делая упор на частные вопросы, такие как правила подсчета крылатых ракет воздушного базирования. Бейкер догадался, что этот монолог был рассчитан на своих. Он понял, что сейчас контроль над вооружениями стал для Горбачева немногим более символа в существующих отношениях между Востоком и Западом.

Затем, отпустив маршала Ахромеева и других помощников, Горбачев перешел к тому, что его по-настоящему занимало, — радикальным переменам в мире, и в первую очередь в Германии. Бейкер предложил схему «два плюс четыре» для решения «внешних аспектов» объединения Германии. О том, чтобы это были только четыре страны-союзницы во Второй мировой войне, не могло быть и речи — «немцы никогда на это не пойдут». Бейкер принял к сведению советское предложение передать этот вопрос на рассмотрение Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, но возразил, что его аппарат «слишком неповоротливый и громоздкий». «Два плюс четыре» — «наиболее реалистичный способ действий». Горбачев допускал, что такая схема, может быть, и «годится для данного случая».

В своем разговоре с Горбачевым Бейкер подчеркнул, что Соединенные Штаты выступают за «сохранение членства объединенной Германии в НАТО, а не за ее нейтралитет» — этот подход горячо одобрялся Бонном. Советскому Союзу не следует отклонять эту идею — ожидать, что такая крупная экономическая держава, как единая Германия, станет нейтральной, «не реалистично».

— Вы предпочли бы, — осведомился он у Горбачева, — чтобы единая Германия не состояла в НАТО, была свободна от вооруженных сил США и, возможно, обладала бы собственным ядерным оружием? Или лучше, если единая Германия сохранит свою связь с НАТО с вытекающей отсюда уверенностью в том, что юрисдикция НАТО не позволит ей ни на дюйм продвинуться на восток?

Горбачев говорил о глубоко коренившемся страхе советских людей перед немцами, о нападении нацистов, о миллионах погибших. На основании этого Бейкер заключил, что Горбачев готов смириться с членством единой Германии в НАТО.

Затем Горбачев сказал:

— Вообще-то, я собираюсь провести семинар по Германии…

Бейкер не догадывался, какие жестокие баталии по поводу Германии уже завязались между Горбачевым и Шеварднадзе, с одной стороны, и их кремлевскими коллегами — с другой. Егор Лигачев и другие члены Политбюро консервативного толка все еще были в ярости из-за того, что Горбачев упустил Восточную Германию; перспектива членства единой Германии в НАТО была солью на ранах.

Даже ближайший помощник Горбачева Андрей Грачев выразил недовольство по поводу «возрождения антикоммунистических и антисоветских настроений в Восточной Европе, сноса памятников Ленину, осквернения и варварского надругательства над могилами советских солдат. Все это очень больно видеть». Он отметил, что «наши европейские соседи ни за что не хотят отягчать положение немцев, повторять ошибки Версальского мирного договора. Однако они не должны допустить, чтобы Советский Союз оказался в положении Веймарской Германии, тем более что не мы проиграли войну».

Бывший заместитель Андрея Громыко Георгий Корниенко, советский германист Валентин Фалин и его заместитель в секретариате ЦК Николай Португалов требовали, чтобы Яковлев и другие «помешали» Горбачеву и Шеварднадзе отдать Германию в руки американцев.

Однако у Яковлева были иные приоритеты: он не только отказался разделить тревоги своих коллег по поводу объединения Германии, но и спросил их:

— А что в этом плохого или ужасного?

Что касается Горбачева, то американцы искали способ вознаградить его за готовность смириться с сохранением единой Германии в составе НАТО.

— Когда он приедет в июне в Вашингтон, давайте устроим самую пышную советско-американскую встречу в верхах за весь послевоенный период, — сказал Блэкуилл.

Встреча должна превратиться для Горбачева в «июньское рождество».

— Он сможет выступить на совместном заседании конгресса. Мы подпишем соглашения по СНВ, обычным вооруженным силам в Европе, безопасности и сотрудничеству в Европе, химическому оружию, коммерции и торговле, чтобы, вернувшись в Москву, он показал своему народу, чего добился от взаимоотношений с Западом.

Но наряду с этими похвалами за хорошее поведение должны прозвучать и предупреждения: «Горбачеву надо напомнить, что раскол НАТО не пройдет ему даром — Горбачев испортит отношения, из которых извлекает столько пользы.

Придется напомнить ему также и о том, что мы должны будем убедить сенат ратифицировать все эти договоры. А сенату не понравится, если Горбачев подорвет НАТО».

Кроме того, Горбачеву в очередной раз укажут на то, что в интересах Советского Союза позволить войскам США оставаться в Европе, где они смогли бы присматривать за воссоединившимися немцами.

Позже, на пресс-конференции с Бушем опытная корреспондентка ЮПИ Хелен Томас спросила: сейчас, когда Советы представляют собой все «меньшую и меньшую» проблему, кто же враг НАТО? Неужели новая миссия НАТО заключается в том, чтобы «держать в узде немцев»? Буш ответил, воспользовавшись формулировкой Скоукрофта:

— Нет, врагом является непредсказуемость. Врагом является нестабильность.

Утверждение было столь же важным, сколь и проблематичным. Более четырех десятилетий не вызывало сомнений, кто был главным врагом Соединенных Штатов и их союзников — Советский Союз и советский коммунизм. Однако эта вражда была как вполне предсказуема, так и вполне стабильна. «Холодная война» была также периодом прочного мира между двумя крупнейшими державами на земном шаре.

Сейчас президент США признавал, что старый враг исчез, а с ним и расстановка сил, возникшая вследствие «холодной войны». Более того, он квалифицировал нового врага не как единую реальную страну или лагерь стран, а как два абстрактных понятия — «непредсказуемость» и «нестабильность». Как вести себя Соединенным Штатам и НАТО в этой новой, неурегулированной ситуации? Никто не задал Бушу этого вопроса, и хорошо, что не задал — ведь ответа у него все равно не было…

Во вторник, 27 февраля 1990 года, Верховный Совет рассмотрел законопроект о предоставлении Горбачеву широких президентских полномочий, которых он потребовал. Он обвинил противников законопроекта в «дешевой демагогии». Законопроект был принят большинством голосов — 306 против 65.

В воскресенье, 4 марта, советские граждане опустили бюллетени на первых проводившихся на альтернативной основе выборах в местные советы и парламенты Российской Федерации, Украины и Белоруссии. Самым популярным кандидатом был Борис Ельцин, который обошел одиннадцать конкурентов из своего родного Свердловска, набрав более 70 процентов голосов в российский парламент.