Ключ к Ребекке - Кен Фоллетт

Вэндем вспомнил еще об одном.

– Между прочим, хозяин магазина думает, что мы ищем Вольфа, как фальшивомонетчика. Не надо разговаривать с ним на темы шпионажа.

– Хорошо, не буду.

Похоже, настроение у нее испортилось надолго. Они уже не испытывали удовольствия от общения друг с другом.

Вэндем повернулся к выходу.

– Ну ладно, читай свой детектив.

Элин встала.

– Я провожу тебя.

Они подошли к двери. Когда Вэндем шагнул в коридор, он увидел идущего по направлению к ним жильца из соседней квартиры Подсознательно Вэндем ждал этого момента весь вечер, и теперь он сделал то, что перед этим запретил себе делать. Он взял Элин за руку, наклонился и поцеловал ее в губы.

Она сразу же ответила на его поцелуй. Он отпрянул. Сосед проследовал мимо них. Вэндем взглянул на Элин. Сосед повернул ключ в замке, вошел в свою квартиру и закрыл за собой дверь. Вэндем разжал пальцы, сжимавшие руку Элин.

– А ты хороший актер, – сказала она.

– Да, – ответил Вэндем. – Пока.

Он повернулся и быстро зашагал по коридору, услышав, как за его спиной захлопнулась дверь. Он должен бы быть доволен проведенной работой, но вместо этого он испытывал легкий стыд.

Прислонившись спиной к закрытой двери, Элин проклинала Вэндема.

Майор вошел в ее жизнь, покорив своей английской вежливостью, и предложил новую работу – помочь победе в войне, а теперь вот поручает такое, что ей опять придется заниматься ее старым ремеслом.

Тогда она поверила, что Вэндем способен изменить ее жизнь. Не будет ни богатых бизнесменов, ни темных делишек, никаких танцев и обслуживания столиков в ресторанах. У нее будет стоящая работа – работа, в которую она верит. И вот теперь, оказывается, это все та же старая песня.

Семь лет она жила тем, что продавала свое тело, и вот наступал момент, когда можно было покончить с этим.

Элин прошла в гостиную, чтобы чего-нибудь выпить. Ее бокал стоял на столике, отпитый наполовину. Она пригубила его. Напиток был теплый и горький.

Поначалу Вэндем ей не понравился: майор показался ей манерным и скучным. Потом Элин изменила свое мнение о нем, почувствовав, что под его невыразительной наружностью скрывается другой человек. Она вспомнила: когда Вэндем первый раз засмеялся, этот смех заинтриговал ее. Вот и сегодня, когда она сказала, что огреет Вольфа мешком с сахаром, Вэндем засмеялся точно так же. В нем таились прямо-таки настоящие залежи юмора, который, прорываясь наружу, целиком завладевал этим человеком. Элин подозревала, что майор страстно любил жизнь и в то же время жестко – даже, пожалуй, слишком жестко – подавлял в себе это чувство. У нее возникло желание «влезть в его шкуру», поставить себя на его место. Поэтому-то Элин и дразнила его, вынуждая засмеяться снова.

И поэтому она его поцеловала.

Со смешанным чувством любопытства и радости Элин хотела видеть его у себя дома, хотела, чтобы Уильям сидел у нее на диване, курил и разговаривал. Даже подумывала о том, чтобы затащить этого сильного и неискушенного мужчину к себе в постель и приобщить его к таким штучкам, которых он и не видывал. Почему майор ей нравился? Потому, наверное, что относился к ней, как к личности, а не как к «телке». Элин знала, что Вэндем никогда не похлопает ее по заду, приговаривая: «Ни о чем не беспокойся, малышка…»

И вот он все испортил. Дался ему этот Вольф. Соблазнить еще одного мужчину – от нее не убудет. Вэндем примерно так ей и сказал. И тем самым дал понять, что считает ее потаскухой. Это и взбесило ее. Элин хотела уважения, но когда он предложил ей «познакомиться» с Вольфом, поняла, что ничего похожего на уважение не будет. И вообще все выглядело самым дурацким образом: связь между ней и английским офицером была обречена закончиться так, как заканчивались все связи Элин: ее использование в определенных целях, с одной стороны, зависимость – с другой, и никакого уважения. Вэндем всегда будет считать ее шлюхой. Она было решила, что он не такой, как другие, но ошиблась.

Вдруг она подумала: «А почему это все, собственно, меня так волнует?»

Среди ночи Вэндем сидел в темноте у окна своей спальни, курил одну сигарету за другой и смотрел на залитую лунным светом поверхность Нила, как вдруг в его голове, словно наяву, возникло одно воспоминание из далекого детства.

…Ему одиннадцать лет, он невинен, как все дети. Он стоит на террасе дома из серого камня, где прожил всю свою жизнь. В доме есть ванная комната; воду для нее нагревают с помощью угольного бойлера, установленного в кухне. От родителей мальчик знает, что им повезло, что у них есть такие удобства и что не следует хвастаться этим. Приходя в новую школу – красивое здание в Баурнемауте, он делает вид, что считает вполне естественным, когда в доме есть ванная, где из крана течет горячая вода. В ванной комнате есть еще и унитаз. Он как раз зашел туда «по-маленькому». В ванне мать купает его семилетнюю сестру; они не возражают против того, что он воспользуется унитазом в их присутствии: чтобы попасть в туалет в саду, нужно долго идти по холоду. На этот раз он забыл, что там купается еще и его кузина. Ей восемь лет. Вот он входит. Его сестра сидит в ванне, а кузина уже встала, чтобы выйти из нее. Мать держит наготове полотенце. Он зачарованно смотрит на свою кузину.

На ней, разумеется, нет никакой одежды. В первый раз он видит голую девочку, если не считать его сестры. Кузина такая пухленькая, и кожа у нее слегка порозовела от горячей воды. Кажется, что это самое прекрасное зрелище, которое он когда-либо видел. Мальчик застыл в дверях ванной и смотрит на кузину, с нескрываемым интересом и восхищением.

Пощечина обрушивается на него неожиданно. Большая материнская ладонь вдруг громко хлопает его по щеке. Рука у нее вообще тяжелая, а в этот раз она не поскупилась. Щека здорово болит, но шок, который он испытал, хуже всякой боли. Хуже всего, что теплое чувство, которое вдруг охватило его, разбито вдребезги, как оконное стекло.

– Убирайся! – кричит мать, и он выскакивает из ванной, побитый и униженный…

Вэндем вспомнил эту сцену, пока сидел в одиночестве, глядя в египетскую ночь, и задал себе тот же вопрос, что и тогда, давно: «Почему она это сделала?»

Ранним утром Алекс Вольф стоял босиком на холодном, выложенном плиткой полу мечети. Горстка поклонников утренней зари терялась среди огромного колонного зала. Было тихо, мирно, падал бледный серый свет. Через одну из узких прорезей в стене проник луч солнца, и в этот момент муэдзин закричал:

– Allahu akbar! Allahu akbar! Allahu akbar! Allahu akbar![9]

Вольф повернулся лицом к Мекке.

На нем был длинный халат и чалма, в руках – простые арабские сандалии. Он никогда не мог понять, зачем это делает. Он был правоверным только теоретически. В детстве он подвергся обряду обрезания, как того требовал ислам, и юношей совершил паломничество в Мекку; несмотря на это, однако, он употреблял алкоголь и ел свинину, никогда не платил мусульманского налога «закят», не соблюдал пост Рамадан и не совершал ни одной молитвы за день, не говоря уже о пяти молитвах, обязательных для каждого мусульманина. Тем не менее, довольно часто он чувствовал потребность погрузиться, хотя бы на несколько минут, в знакомый механический ритуал религии своего отчима. В такие дни, как сегодняшний, он вставал еще затемно, надевал мусульманское одеяние и брел по холодным, безлюдным улицам в сторону мечети, в которую когда-то ходил его отец, совершал омовение во внутреннем дворе и входил внутрь храма как раз к началу утренней молитвы.

Вольф дотронулся обеими руками до ушей, сложил ладони перед собой – левую внутри правой. Затем поклонился и встал на колени. В нужные моменты касаясь лбом пола, он стал читать нараспев:

– Именем Создателя нашего, всеправедного и сострадающего. Да вознесется молитва наша к Господу, вседержителю небесному и земному, преблагому и сострадающему, царствующему в день Страшного суда; Тебе мы служим и Тебе возносим молитву о помощи; к благому деянию наставь нас, удостоенных благоволения Твоего, нас, избежавших гнева Твоего, нас, с пути спасения не свернувших.

Он оглянулся через правое, а затем через левое плечо, чтобы приветствовать двух ангелов, записывающих его добрые и недостойные деяния.

Когда он оглянулся через левое плечо, то увидел Абдуллу.

Не прерывая молитвы, вор одарил его своей широкой улыбкой, блеснув стальной коронкой.

Вольф встал с колен и вышел из храма. Снаружи он остановился, чтобы надеть сандалии. Абдулла догнал его. Последовало рукопожатие.

– Ты благочестивый мусульманин, так же как и я, – сказал Абдулла. – Я знал, что рано или поздно ты придешь молиться туда, где молился твой отец.

– Ты что, искал меня?

– Не один я тебя ищу.

Вместе они удалялись от мечети. Абдулла сказал: