Проклятый остров - Джозеф Ле Фаню

— Что с тобой такое, Джадсон? — спросила наконец миссис Тервиллигер, видя истерзанное заботой лицо мужа.

— Ничего, дорогая, ничего.

— Нет, Джадсон, с тобой что-то не так, и я, как твоя жена, требую, чтобы ты признался. Возможно, я сумею тебе помочь.

Тут Тервиллигер не выдержал и поведал миссис Тервиллигер всю историю до самых мелких подробностей, время от времени прерываясь затем, чтобы привести эту достойную даму в чувство, когда она в очередной раз не справлялась с нервами и падала в обморок. По завершении рассказа супруга, устремив на Тервиллигера укоризненный взгляд, заявила, что, если бы он не морочил ей голову в ночь явления призрака, а признался откровенно, неприятностей можно было бы избежать.

— Знаешь, Джадсон, — начала она, — я ведь изучала уже вопрос, как люди приобретают титулы. Однажды мне попалась книга Элизабет Харли Хикс из Салема о дочери хозяина гостиницы, которая закончила свои дни герцогиней, и я поняла, что можно родиться простолюдином и вознестись до высот аристократизма. Ничего я так не желала, как сделать из наших девочек леди, а временами, Джадсон, меня даже посещала надежда, что и из тебя выйдет когда-нибудь герцог.

— Ничего себе, Молли! Кошмар, да и только. Хэнкинсон, герцог Тервиллигер! Да в обувных кругах я с таким имечком не решился бы поднять глаза от пола.

— А что, Джадсон, на свете нет ничего, кроме твоих башмаков? — серьезно спросила жена.

— Ты еще убедишься, что башмаки — это опора общества, — хихикнул Тервиллигер.

— Тебе бы только позубоскалить, но нынче нам не до шуток. Ты затеял сделку с существом из иного мира. Так вот, я установила, что титул можно приобрести тремя способами: по праву рождения, через брак и с помощью денег.

— Ты забыла четвертый способ — за заслуги, — подсказал Тервиллигер.

— Не в наши дни, Джадсон. Раньше — да, но не теперь. Что мы имеем? Наследственного титула у призрака нет, ни один живой герцог на ней не женится, как мы ни хлопочи, мертвых герцогов непонятно где искать, остается одно — купить ей титул.

— Но где?

— В Италии. Их там хоть пруд пруди. Каждый итальянец, крутя в Америке ручку шарманки, спит и видит, как вернется в Италию и купит себе титул. А ты чем хуже?

— Я? Я должен крутить в Америке ручку шарманки?

— Да нет же, купить себе титул герцога.

— На что мне титул герцога, мне нужен титул герцогини.

— Ну и отлично. Купи титул герцога, отдай его кухарке, пусть она выйдет замуж за какого-нибудь призрака из своего собственного сословия, передаст ему титул — и готово!

— План что надо! — вскричал Тервиллигер. — Но, Молли, ты не думаешь, что лучше будет, если она приведет сюда этого призрака, я передам ему титул, а потом они поженятся?

— Нет, не думаю. Если он получит титул до свадьбы, то вполне может отказаться от сделки. Скажет, что герцогу не подобает жениться на кухарке.

— Да, Молли, ума у тебя на троих.

— Просто я знаю мужчин! — отрезала миссис Тервиллигер.

Так все и вышло. Хэнкинсон Джадсон Тервиллигер по телеграфу обратился к римским властям о приобретении герцогства, с титулом, всеми правами и доходами, не обремененного закладными, с правом собственности, заверенным соответствующими должностными лицами, и на второй встрече с призрачной кухаркой Банглтопа смог показать ей каблограмму из Вечного города,[46] в которой сообщалось, что бумаги будут высланы, как только от соискателя придет чек на сто лир.

— А сколько это по-нашему? — спросило привидение.

— Сто лир? — повторил Тервиллигер, чтобы выиграть время на размышление. Он и сам был удивлен такой сходной ценой и побоялся, что призрак откажется от столь ничтожного приобретения. — Сто лир? Ну, приблизительно семьсот пятьдесят тысяч долларов или сто пятьдесят тысяч фунтов. Они очень дорожатся, когда речь идет о титулах, — добавил он, слегка покраснев.

— Еще как дорожатся, — согласилось привидение. — Но вы ведь знаете, мне герцогом быть не положено. И как же тогда исхитриться?

Хэнкинсон изложил порядок действий, придуманный женой.

— Красивше некуда, — признало привидение. — Я уже без малого два века неравнодушна к дворецкому Банглтопов, только он отчего-то меня сторонится. Но тут уж ему никуда не деться. Только скажите, мистер Тервиллигер, в этой вашей Италии герцоги не хуже английских?

— Ничуть. Герцоги всюду одинаковы. Разве вам не знакомы строчки: «Но герцог — герцог он и есть, и все такое прочее»?[47] Бернс написал.

— Отродясь не слыхала про такого.

— Ну что ж, когда устроитесь своим домом, можно будет с ним повидаться. На земле он был смышленый малый, и если призрак пошел в него, это будет очень приятное знакомство.

Вот так Банглтоп-Холл был избавлен от визитов с того света. Свидетельство о присвоении титула, дающее владельцу право называться «герцогом Кавалькади», было в должный срок получено и передано той, которую высокопарно именовали «проклятием банглтопской кухни», и все потусторонние явления после этого прекратились раз и навсегда. В Банглтоп-Холле обитает счастливое семейство с верными слугами, и что бы ни происходило там в прошлом, ныне кухарки если и покидают банглтопское домохозяйство, то исключительно по естественным причинам.

Ариадна сделалась графиней Магли, миссис Тервиллигер довольствуется своим Джадсоном, которого тем не менее именует время от времени герцогом Кавалькади: по ее мнению, он является земным представителем этого древнего и знатного семейства. Что касается Джадсона, он неизменно улыбается, когда жена называет его герцогом, однако речей, принижающих дворянство, от него теперь не услышишь, так как он очень подружился с хозяином дома: тот видит в своем арендаторе, неожиданно преуспевшем в деле удержания кухонного персонала, существо сверхъестественное, а потому достойное внимания барона Банглтопа.

— Будь я действительно герцогом Кавалькади, дорогая, — повторяет Тервиллигер супруге, — все могло сложиться далеко не так удачно, — по моему глубочайшему убеждению, мир не видывал второй такой застарелой вражды, как та, что разделяет на том свете благородные семейства Банглтоп и Кавалькади.

Монтегю Родс Джеймс

Англичанин Монтегю Родс Джеймс, или, как он сам себя неизменно именовал, М. Р. Джеймс, непревзойденный рассказчик «страшных» историй, опубликовавший с 1895-го по 1933 г. свыше тридцати новелл, без которых ныне не обходится ни одна сколь-либо представительная антология рассказов о призраках, по нраву числится в ряду классиков этого жанра. Рассказы Джеймса изначально сочинялись для устного чтения в кругу друзей и знакомых по Кингз-колледжу, где учился, а затем и преподавал автор: ежегодно в канун Рождества в приличествующей случаю сумрачной обстановке собирался небольшой кружок, и спустя некоторое время к гостям выходил с рукописью в руках Монти Джеймс, задувал все свечи, кроме одной, усаживался возле нее и приступал к чтению. Созданные, таким образом, ad hoc, для узкого дружеского круга, рассказы Джеймса впоследствии становились известны и широкой читательской аудитории, появляясь на страницах журналов и затем собираясь в авторские книги: за дебютным сборником «Рассказы антиквария о привидениях» (1904) последовали «Новые рассказы антиквария о привидениях» (1911), «Тощий призрак» (1919), «Предостережение любопытным» (1925) и «Собрание рассказов о привидениях» (1931). Отличительными особенностями избранного им прозаического жанра сам писатель называл «атмосферу и искусное нагнетание напряжения», когда безмятежный ход повседневной жизни героев нарушает «вмешательство какого-либо зловещего существа, вначале едва заметное, а затем все более и более назойливое, пока пришелец из иного мира не делается хозяином положения. Не мешает иногда оставлять щелочку для естественного объяснения событии, но только такую крохотную, чтобы в нее невозможно было протиснуться» (Джеймс М. Р. Из предисловия к сборнику «Призраки и чудеса: Избранные рассказы ужасов. От Даниеля Дефо до Элджернона Блэквуда» [1924] // Клуб привидений. СПб., 2007. С. 5, 6.— Пер. Л. Бриловой). Другой характерной чертой готических историй Монтегю Джеймса, несомненно, является присущая им «антикварная» составляющая: введение в основной — современный — антураж повествования старинных документов, рукописей, раритетов, как правило непосредственно связанных со сверхъестественными событиями рассказа, научные отступления и насыщенные эрудицией комментарии сообщают произведению, по словам самого автора, «легкий флер временной отдаленности» и делают Джеймса родоначальником особой «антикварной» ветви в жанре рассказа о привидениях. Этот «ученый» колорит джеймсовской прозы неудивителен, если учесть, что ее создатель — не только известный в свою эпоху беллетрист, но и выдающийся исследователь, оставивший труды в области палеографии, религиоведения, медиевистики, специалист по христианским апокрифическим текстам и другим памятникам древней письменности, составитель уникальных каталогов средневековых рукописей, хранящихся в крупнейших библиотеках Великобритании, профессор, а позднее ректор Кингз-колледжа в Кембридже и Итонского колледжа (которые он некогда с блеском окончил), увлекавшийся археологией и влюбленный в старинную архитектуру (что очевидно уже из названий ряда его новелл — таких как «Алтарь Барчестерского собора», «Дом при Уитминстерской церкви», «Случай в кафедральном соборе»). Излюбленная Джеймсом «антикварная» тематика присутствует и в рассказе «Ты свистни — тебя не заставлю я ждать…», вошедшем в его дебютный сборник.