Ночи Корусканта 1: Сумерки джедаев - Майкл Ривз

Пери, однако, не рассчитывал, что медовый месяц продлится вечно, и не был убежден в том, что это и сейчас такое уж безусловное благо. Теневой король полагал, что «Черному солнцу» важно сохранить свою автономность. Он не желал постоянной войны между «Черным солнцем» и Империей, но чувствовал, что потепление в их отношениях не должно заходить дальше некой черты. Полное согласие в конце концов неизбежно привело бы «Черное солнце» к беспечности, а затем – к подчинению. С учетом этого Каирд мог понять, что ощутимая угроза, исходящая от Ксизора, крайне тревожит теневого короля Пери – и не только по личным мотивам.

Все это промелькнуло в мозгу Каирда за один миг. Но прежде, чем он заговорил, Пери жестом остановил его.

– Так вот, – сказал он. – Я достаточно уверен в том, что правильно понимаю нашего фаллиинского принца. Скажи мне, сужу ли я о тебе так же справедливо… Ты тоже стремишься стать виго, недиджи Каирд, – сказал Пери. – Но твоя конечная цель не в том, чтобы стать теневым королем «Черного солнца». На самом деле цель твоя лежит далеко на краю одного из спиральных рукавов галактики.

Повинуясь его очередному жесту, панорама за окном резко сменилась видом галактики. В следующий миг Каирд едва подавил изумленный возглас: казалось, будто весь орбитальный дворец рванулся с места и на невероятной скорости помчался в сторону ослепительного галактического Ядра.

Конечно, понял Каирд, весь полет был только имитацией, генерируемой мощным сервером где–то в Полночном чертоге. И все же реализм был полным. Они промчались сквозь Ядро за несколько секунд, беззвучно проносясь между близко расположенными звездами, порой разделенными лишь парой световых месяцев пути. На миг они зависли, балансируя на краю бешено кружащегося водоворота в центре – ненасытной черной дыры, затягивающей целые звезды в свои неведомые глубины – и вот уже они миновали ее, и снова неслись сквозь ослепительные завесы туманностей. Плотные скопления звезд, наконец, начали становиться разреженней.

Они вырвались из Ядра и продолжали путь, не сбавляя скорости; напротив, понял Каирд, они лишь набирали ход, покрывая тысячи световых лет в секунду. По сравнению с этим самый быстрый полет сквозь гиперпространство показался бы поездкой на дряхлом хромом рососпиннике. Но, наконец, имитация начала замедляться. Они вошли в какую–то систему, пролетели мимо газового гиганта, опоясанного кольцами, затем мимо еще одного – поменьше и без колец… и, наконец остановились перед сине–белой планетой, кружащей по узкому тору между точками кипения и замерзания воды.

Пораженный Каирд узнал ее.

Недидж. Его родина.

За его спиной теневой король негромко сказал:

– Ты просто хочешь домой, не так ли, Каирд?

Глава 20

– Не могу сказать, что я в восторге от этой идеи, – сказал И–5.

– Конечно нет. Ты никогда не бываешь в восторге от моих идей. Вот если бы это была твоя идея – продать себя в рабство беспощадному гангстеру просто чтобы добыть информацию, – ты бы тут из силовых шин выпрыгивал, чтобы ее осуществить.

– Неужели?

– Несомненно, – заверил дроида Ден, шагая рядом с ним ко входу в логово Рокко. – Поскольку ты хитрее обычного дроида, и намного, ты сумеешь достать инфу, которая нам нужна, а потом сбежать. Все что угодно ради старины Джакса.

И–5 устремил на него фоторецепторы, углом, фокусировкой и интенсивностью выражая легкое удивление:

– Кажется, я уловил нотку сарказма?

– Отлично, мне сейчас как раз не хватало дроида–параноика, – отмахнулся Ден, но, несмотря на шутливый ответ, чувствовал он себя неуютно. Замечание И–5 ранило его больше, чем он хотел бы признать. Как бы он ни пытался отрицать эту мысль, но чем усерднее И–5 старался найти Джакса Павана, тем больше Деном овладевало теперь самое неожиданное и самое неприятное чувство.

Ревность.

Поначалу он не хотел себе в этом признаваться, но довольно скоро понял, что отрицать бесполезно. Поэтому он молча принял этот факт и постарался мыслить рационально, убеждая себя в том, что его дружба с И–5 не подвергнется никакой опасности из–за сына Лорна, если и когда он отыщется. Это, однако, не помогало. Дошло до того, что каждый раз, как дроид упоминал имя Джакса, Ден чуть не скрипел зубами.

Это абсурд, говорил он себе. Нельзя бояться, что чувства дроида к тебе исчезнут. Это же бред какой–то, умора.

И тем не менее именно это он и чувствовал.

«Ты же знаешь, – говорил он себе, – это Лорн запрограммировал И–5 искать Джакса с такой неслабеющей преданностью». Но Ден знал, что дело не в программе. Из всех дроидов, которых он встречал, И–5 был единственным мыслящим. Ден знал, что отчасти это было заложено в его программу либо обусловлено эвристической мимикрией, как и у всех протокольных дроидов. Блокираторы креативности и встроенные поведенческие ингибиторы, как утверждалось, удерживали машины от того, чтобы достигнуть высокого уровня истинной разумности, отведенного людям и прочим органическим существам. Но у И–5 блокиратор креативности был удален, а большинство программного обеспечения ПИ – стерто. Конечно, некоторые системные механизмы были интегрированы слишком глубоко, чтобы их можно было удалить, не причинив физического ущерба его главному процессору. К примеру, он был так же не в состоянии совершить убийство, как и летать, размахивая руками, хотя мог защищать себя и тех, кто нуждался в его защите. Но помимо расширенных возможностей, которые давало отсутствие блокирующих программ и устройств, Ден невольно замечал в И–5 еще какое–то свойство, нечто неопределимое, что делало его не просто суммой электронных запчастей.

В результате всего этого металлический паршивец был наделен свободной волей – в беспрецедентной степени. И на поиски сына своего друга и напарника его гнала не программа, заложенная Лорном, а собственное желание. Он прочесывал мерзкие улицы нижних уровней Корусканта, потому что сам хотел найти Джакса Павана.

И Ден не мог не спрашивать себя: а проявил бы И–5 такую же дружбу и преданность к нему самому, случись такая необходимость?

Он осознал, что дроид что–то говорит ему.

– Прости, что?

– Я сказал: что, если на меня нацепят ограничитель?

– Ну…

– Не подумал об этом, да? – Ден не ответил, и дроид продолжал: – К счастью, одна из первых мер Лорна после того, как он спас меня из смертоносной детской, состояла в том, чтобы установить мне нелегальный софт, деактивирующий ограничители и прочие внешние ингибиторные устройства.

– Я это знал, – поспешно сказал Ден.

Дроид недоверчиво покосился на него, но тут они свернули за угол и оказались лицом к лицу с очень большим и устрашающим дроидом. Модель была Дену незнакома, но сразу было заметно, что создавали дроида не для бухгалтерского учета. Он выглядел тем, чем был: машиной–убийцей.

– Чем я могу вам помочь, друг? – осведомился у Дена электронный голос. Тон был учтивый, даже участливый, но это не внушило Дену никаких иллюзий: он знал, что при малейшем намеке на угрозу дроид поджарит его. Тот факт, что перед ним невооруженный салластанин, заведомо не опаснее иридонского тявка с брюшком, набитым корнем блисс, значения не имел: неудачная реплика наверняка закончилась бы для Дена путешествием на родной Салласт в мешке для трупов.

Дроид ждал ответа. И–5 он игнорировал, что было неудивительно: обычный протокольный дроид угрозы не представлял.

– У меня есть нечто любопытное, и я подумал, что великого Рокко это может позабавить, – сказал Ден, жестом указав на И–5. – Вы видели когда–нибудь, чтобы протокольный дроид играл в сабакк?

Дроид–охранник перевел свои фоторецепторы на И–5. Теперь из вокабулятора зазвучал голос Рокко. Хоть Дену и не случалось раньше слышать речь этого хатта, ему было отлично знакомо горловое произношение на общегале, характерное для этого вида.

– Представь себе, видел, – скучающим тоном отвечал гангстер.

– А такого, чтобы выигрывал девять игр из десяти? – спросил Ден.

Наступило молчание. Хотя дроид–охранник не шевелился, репортер знал, что Рокко в своем святая святых чуть не подскочил от удивления.

– Нет, – медленно проскрежетал голос. – Такого я пока не видел.

Ник Росту знал, что такое тьма.

В конце концов, он бился вместе с мастером–джедаем Мейсом Винду против Кара Вэстора во влажных джунглях Харуун–Кэла. Против Кара Вэстора, главы восстания против балаваев. Кара Вэстора со смертоносными виброщитами на предплечьях и почти сверхъестественной мощью, владеющего Силой лучше любого из корунов, лучше всех в галактике – возможно, кроме джедаев. Кара Вэстора, так пропитанного темной стороной, что Ник, который был всего в нескольких метрах от него в том последнем бою и видел его так же ясно, как Мейса или Иолу – стража, который рассек его от грудины до пупка, – все же не мог отчетливо представить себе лицо вождя повстанцев. Словно бы командир повстанцев был окутан тьмой, а темная сторона Силы излучала странный антисвет. Кар Вэстор был квинтэссенцией, олицетворением первобытной мощи, звериной дикости и кровожадности, воплотившихся в теле из плоти и крови. Ник никогда не видел никого и ничего, сравнимого с ним.