Игры для мужчин среднего возраста - Иосиф Гольман

— Ну, я бы так не сказал, — мягко улыбнулся Гнедышев. — Была у нас с тобой одна операция.

— Это по молодости, — отмахнулся Скрепер. — Сейчас все по-другому. Ты — политик. Я — бизнесмен. Это, если хочешь знать, последнее мое дело.

— И мое тоже, — неожиданно вырвалось у будущего политика.

— А значит, — подытожил Скрепер, — мы должны выйти из него живыми.

— Согласен, — серьезно подтвердил Гнедышев.

— Тогда давай так. — Скрепов немного успокоился. — Никаких обменов на твоей территории. У тебя есть бойцы. У меня есть бойцы. Пашка может разнести к чертовой матери не только порошок. Но эти войны никому не нужны. Нужна схема, в которой не будет соблазнов.

— Излагай, — почему-то поскучнел Гнедышев. У Скрепера опять предательски защемило внизу живота. Неужели тот уже принял какое-то решение? Может, не надо было сразу давить?

— Все просто. Я живу в отеле. Твои меня пасут. Ты пересылаешь бабки на чистый счет.

— Московский?

— Галапагосский, — разозлился Скрепер. — Мне сообщат о поступлении. Я отдаю порошок. Вот и все.

— Так в чем мои гарантии, если я пошлю деньги вперед?

— Это мои гарантии, — мягко поправил Скрепер партнера по переговорам. — Я на твоей территории. И мой товар на твоей территории. Так что деньги вперед — это мои гарантии. И тебе проще — деньги ушли, товар пришел. В залоге — моя голова.

— А если деньги ушли, товар не пришел, а ты сбежал?

«Чудесный вариант, — успел подумать Скрепер. — Но все более маловероятный». А вслух ответил:

— А у тебя что, идиоты работают?

— Нет, не идиоты, — задумался Гнедышев. — Все равно мне не нравится, когда деньги вперед.

— Я не вижу, как иначе, — подвел итог Скрепер. И улыбнулся. — Ну не доверяем мы друг другу. Хотя и любим, правда ведь?

— Еще как — правда, — подтвердил Гнедышев. — До самой смерти.

— Тьфу-тьфу, не дай бог, — смикшировал Виктор. Теперь ему это точно все не нравилось. Пашка небось ржет, наблюдая сверху за спектаклем.

— Значит, других вариантов нет, — задумался Гнедышев.

— Да, других нет, — подтвердил Скрепер. — Но и этот неплох. Я отдам тебе порошок за лимон, — неожиданно для самого себя произнес он — изначально-то договаривались на полтора.

— Откуда такая щедрость? — насторожился Гнедышев.

— Я уже сказал — последнее дело. И чтоб твои соблазны поуменьшить. У тебя ж розница на порядки больше вылезет.

— Так, может, забесплатно отдашь? — усмехнулся Петр Николаевич. — Вообще никаких соблазнов.

«Маху я дал, — окончательно понял Скрепер. — Не надо было снижать цену». И попытался хоть как-то исправить положение:

— Миллион одним броском. Плюс отдых с твоими девчонками. Отметим, так сказать, конец карьеры.

— Ладно, — утер салфеткой Гнедышев вспотевшее лицо. — Пойду посоветуюсь с людьми. — И грузно вылез из-за стола.

Скреперу стало совсем неуютно. С кем он там решил советоваться, с девками, что ли? Или по телефону обсудить поставку героина?

Очень может статься, что судьба его решена. Тогда вернется уже не Петр Николаевич.

Виктор засунул руку в карман, поставил пистолет на боевой взвод. Впрочем, если решение принято не в его пользу, пистолет не поможет.

Пашка бы помог. Он бы и «Ниву» пластитом нафаршировал, и «Гелендваген» этот чертов. Точно, соблазнов было бы меньше.

Однако Гнедышев вернулся сам. И с девками.

— Ладно. Согласен, — с ходу бросил он. — Выбирай, какая тебе?

— А тебе? — вежливо поинтересовался гость.

— Мне — любая, — хохотнул Петр Николаевич и приобнял обеих. — Огонь девки, лично проверено.

Девушки вежливо хихикнули.

— Тогда мне эта, — не стал отказываться Скрепер, указав на красивую рослую блондинку. Она, дождавшись кивка хозяина, сразу пересела на его сторону.

Далее по сценарию следовала расслабуха.

Закончилась она здесь же, в номерах, буквально через час. Его сняли прямо с блондинки, грубо нарушив все физиологические процессы. И сейчас он стоял перед Гнедышевым не только без пистолета, но и без трусов.

— Все же соблазнился, Петр Николаевич? — спокойно, несмотря на положение, спросил Скрепер. Теперь его жизнь в максимальной мере зависела от его спокойствия. Все как в покере, только на кону нестандартная ставка.

— Значит, так, Виктор Александрович! — поставил точки над i Гнедышев. — В принципе я принимаю ваши предложения. Разве что с парой поправочек.

— Каких же? — поинтересовался Скрепер. Отсутствие трусов его в этой ситуации напрягало куда меньше, чем отсутствие пистолета. И Пашки.

— Партнерство наше будет происходить в три этапа, — спокойно объяснил Гнедышев. — Во-первых, я попытаюсь узнать, где порошок.

— Пытать, что ли, меня будешь? — не выдержал Скрепер.

— На первом этапе — нет.

— А на втором?

— Попробую выяснить насчет твоей армии.

У Скрепера мучительно заныло под ложечкой. Если выяснит, ему конец. Но вслух спокойно спросил:

— И третий этап?

— Если первые два пройдут по плану, ты дашь мне счет, и я переведу деньги.

— Хорошо, — безразлично согласился Виктор. — В принципе это мой же план, только дольше.

— Я рад, что тебе все нравится, — закончил беседу Гнедышев и вышел.

Скреперу даже девушку вернули. Только в комнате заперли с решетками крепкими и двумя вертухаями — у двери и под окном.

Девушка была все такая же симпатичная и фигуристая. Но желаний у Скрепера больше не вызывала никаких.

Глава 17

Омск, 22 июля

Володя ушел

Али с Маратом сидели в машине и отсчитывали длинные три минуты. Они действительно бывают очень длинными, когда состоят из ста восьмидесяти секунд спрессованного ожидания.

Наконец минутная стрелка закончила третий круг. Отсчет начался тогда, когда Владимир шепнул в рацию одно короткое слово «Есть!». Это означало — цель рядом и ничто не мешает.

Марат посмотрел на Али.

— Ждем, — кратко сказал тот.

Еще два круга.

— Ждем, — повторил старший. Он не мог поверить, что Владимир не сумел справиться с рекламным толстяком. Конечно, этот бывший неверный не был лучшим его бойцом. Но не с таким же противником облажаться.

Он уже все глаза проглядел, пытаясь увидеть в ночи бредущего под стволом Владимира рекламиста, однако желанная картинка оставалась пока только в его воображении.

После седьмой минуты ждать было нечего.

— Ладно, пошли, — сказал Али, достав и быстро перезарядив «стечкина». Марат вздохнул с облегчением: уж лучше бой, чем его ожидание.

Однако бой в их планы никак не входил, поэтому почти бегом спустились к берегу по соседней тропе. Почти — потому что Али не только бежать уже не мог, но и быстро ходить ему было мучительно тяжело.

Теперь, подходя к месту предполагаемых событий с другой стороны, можно было попытаться остаться не при делах, если положение этих самых дел оказалось бы не в их пользу. Конечно, если их не попытаются обыскать…

Впрочем, ничто не предвещало засады. И не свидетельствовало о только что происшедшем боестолкновении.

Непонятка, так не любимая всеми, кто воевал.

— Володя, — вполголоса позвал Али.

Марат неодобрительно улыбнулся: если б Али был в лучшей форме, он бы так не торопился.

— Володя! — уже почти в голос позвал старший.

Из ивняка не доносилось ни звука. Они явно были здесь одни.

Изощренному слуху Марата послышалось какое-то движение. Он мгновенно поднял пистолет, но звук не повторился.

Еще несколько осторожных шагов — и они у тропки, ведущей наверх, прямо к их машине.

— Вот он… — сдавленно прошептал Марат.

Тело Володи лежало в кустах, он был еще теплый.

Рекламиста же не было ни слышно, ни видно. И вообще тут больше никого не было, час не тот для приречных гуляний.

Но кто-то же превратил полного сил бойца в бездыханный труп?

Вот здесь они ошиблись. Тело бездыханным не было. Пульс у Володи прощупывался, слабый, но явственный.

— Эй, парень! — зашептал ему в лицо Марат. И неуместно подумал, что, подойди он в такой ситуации к своему бойцу, обратился бы к нему иначе — брат. — Ты меня слышишь, парень?

Парень не слышал.

— Что будем делать? — спросил Марат.

Али сосредоточенно размышлял. Ранений у Владимира они не обнаружили. Правда, и осматривали пару секунд, подсветив крошечным диодным фонариком. Но был бы не ранен — разве бы молчал? Совсем недавно тот был абсолютно здоровым и полным сил.

И с заряженным, китайского производства, «ТТ» в кармане.

Сейчас же лежал в траве, с отсутствующим «ТТ» и почти отсутствующим дыханием.

«Ай да рекламист!» — зло подумал Али. И в то же время — с каким-то внутренним уважением: вайнахи умеют уважать достойных противников.