Лицей послушных жен (сборник) - Ирэн Роздобудько

Я зашла в небольшой сквер и села у фонтана. Узнавала и в то же время не узнавала этот сквер, мимо которого проходила почти каждый день. Посередине на невысоком пьедестале выступал бюст Карла Маркса – синюшное, покрытое пятнами патины лицо. Такое, наверное, бывает у мертвецов на стадии разложения.

Бр-р-р… Меня охватила тревожная мысль: а если я не вернусь? Даже в свой старый двор! Я вышла за его пределы, а он – исчез?! Что тогда делать?

А если я и вправду останусь здесь навсегда – куда податься? К кому обратиться? Кому объяснить, кто я такая?

Не загнала ли я саму себя в ловушку, выхода из которой нет? А если нет, то… ох… как прижиться здесь, когда у тебя нет ни одного документа, ни денег, ни жилья?

Теперь я откровенно пожалела, что решилась на этот опасный эксперимент. Хотелось пить. Через несколько часов захочется есть. Или просто услышать хоть один знакомый голос…

Еще никогда не ощущала такого одиночества.

Мимо меня прошла группа молодых людей.

Эта веселая говорливая стайка повернула мои мысли в другом направлении. Господи, где-то здесь ходит девятнадцатилетний Миросик! И Томочка! И эта странная старушка – Аделина Пауловна. Она, конечно, еще работает в своем четвертом управлении и красит губы морковной помадой. Наверное, где-то здесь, в дебрях города, есть много и других людей, которых я знаю.

Но – стоп! Они же не знают меня! А как объяснить им, кто я такая?

Это нельзя объяснить даже собственным родителям!

Словом, я здесь одна. Одна, как Нил Армстронг на Луне! И все люди для меня – инопланетяне. Я сижу в центре лунного кратера, где движения замедлены и тени проплывают насквозь, как рыбы в водах океана. И жутко смотреть на них, так как знаешь, что отчасти находишься в городе мертвых…

Вот проплыла женщина лет сорока в ярко-синем «модном» костюме: широкий блузон, скроенный по фасону летучая мышь, юбка-карандаш до середины колена, босоножки на платформе. На губах – ярко-красная помада, длинные широкие стрелки на веках а-ля Нефертити. Прическа – атомный гриб.

Красивая женщина, полная энергии и сил. Я ужаснулась: сейчас, то есть в МОЕ время, ей семьдесят лет или даже больше. И все – в прошлом: и этот летний день, и этот синий костюм, и эти «стукалки» на платформе. И тонкая талия. И узкие икры…

Все обезобразится, все уйдет в песок времени. И этот песок облепит ее со всех сторон, присыплет лицо, погрузит в безысходность тоски и нездоровья.

Я скользила придирчивым взглядом по прохожим. Мысленно убрала с улицы тех, кому за пятьдесят, – довольно бодрых мужчин и женщин, спешащих на работу. И скверик опустел. Даже младенцы в колясках в моих глазах превратились в почти ровесников. Вылезли из пеленок и уселись с сигаретами и пивом на соседних скамейках. И над всем этим очагом времени возвышалась синяя физиономия Карла Маркса…

Бежать! Немедленно вернуться!

Рассказать обо всем Миросю, сдаться врачам! И больше никогда не ездить на эту окраину.

Я встала со скамейки. Ужасно хотелось пить. Но даже выпить кваса из круглой бочки ценой в пять советских копеек было не за что. Смотрела на людей безумными глазами, как Ихтиандр, надолго покинувший свою водную стихию.

Хотелось отчаянно колотить в стены домов с криком: «Выпустите меня отсюда!» Вот что значит не с кем «хлеб преломить». Или попросить у кого-то хотя бы глоток воды.

Перед моим внутренним зрением, как неоновая вывеска, выплыл адрес: «улица Октябрьская, дом 7…»

Как в горячке, я схватилась за задний карман своих джинсов и нащупала там… вчерашний бублик. Вчерашний? Этому бублику теперь было плюс тридцать лет! От этой мысли я захохотала, как сумасшедшая, даже мамочка с коляской испугалась и поспешила быстрее проехать мимо меня.

…В троллейбусе опять ехала зайцем, сказав кондукторше: «Икскьюз ми, ай дон’т андерстенд». Она посмотрела на меня испуганными глазами и быстро пошла дальше. Я мысленно улыбнулась. Мне были знакомы эти испуганные или опущенные долу глаза наших за границей. Конечно, отсюда до того времени было еще далеко и народ ездил разве что в Болгарию по профсоюзным путевкам, которые дозированно выдавали «передовикам производства». Но даже через двадцать лет тень этих испуганных взглядов еще прочно лежала на лицах наших туристов. Никто не привык смотреть прямо, а тем более улыбаться. Просто улыбаться прохожим или здороваться в магазинах.

Я посмотрела на пассажиров. Все они ехали с сосредоточенными лицами, готовые в любую минуту дать отпор друг другу или поднять крик, вырвать зубами свое место под солнцем – ближе к окну.

…На улице Октябрьской почти ничего не изменилось со «вчерашнего» дня, разве что старенькая церковь выглядела более прилично и на площадке двора реяли белые знамена белья. Такое впечатление, что по всем окрестностям шла капитуляция. «Конечно, – подумала я, – стиральные машины с сушкой были не у всех…»

Что же я ему скажу? Дайте мне попить. Абсурд.

Я вчера была у вас. А теперь пришла сообщить, что ваша теория вполне реальна.

Тоже абсурд на грани безумия.

А если пойти тем же путем, опять представиться журналисткой из газеты и попросить комментарий по поводу аномальных явлений?

Но я не знаю: разве писали об аномальных явлениях тридцать лет назад? Хотя, кажется, были такие рубрики, как, например, «Удивительное – рядом».

Это удачное решение. Поняв, как действовать, я вошла в подъезд и сразу в нерешительности остановилась: сегодня рабочий день, если его сейчас еще не поперли с работы, то вряд ли он будет дома.

Придется ждать до вечера, пока я не умру от голода и жажды. Но не только это заставило меня замедлить шаг. Я почувствовала невероятное волнение, как будто иду на свидание.

«Глупая, – сказала я самой себе, – прямо тебе в руки идет приключение – вперед!»

Поднялась на нужный этаж, еще раз прокрутила в голове первую реплику: «Добрый день! Извините, что беспокою вас без предварительной договоренности…» Затем скажу, что работаю в газете… м-м-м… ну, например, в «Вечерке» и у меня задание сделать с ним, как с молодым перспективным ученым, небольшое интервью. А дальше – посмотрим. В лучшем случае – задам пару вопросов и попрошу попить, в худшем – просто не застану его дома. Или наоборот.

Звонок на двери не работал.

Пришлось постучать…

Но перед этим я достала из кармана бублик, как будто он действительно мог быть символом доверия или – как он там сказал? – пропуском.

Надев бублик на палец, я ждала, как решится эта задачка. Но кажется, она не собиралась решаться. Я стучала и стучала. Пока не открылась дверь напротив.

Из нее выглянула старушка. В руке она держала ключ.

– Наконец-то, – сказала она без малейшего удивления. – А то я уже собиралась в магазин за молоком. Думаю: «Ну если никто не придет в течение двадцати минут, пойду».

Она протянула мне ключ.

– Н-н-но-о-о… – От неожиданности у меня снова отнялся язык.

Бабушка ласково посмотрела на меня, – очевидно, она не ждала объяснений.

– Заходите, заходите! Ваня скоро будет, он всегда оставляет мне ключи – для своих друзей. К нему много людей приезжает. Не стоять же им в подъезде!

Ничего себе! Но я решила без всяких вопросов принять правила игры и взяла ключ.

Бабушка приветливо покивала мне головой и закрыла дверь.

Я осталась стоять на лестнице с чужим ключом в руках и не знала, что делать. Как вообще можно оставлять свои ключи – для кого угодно? Сейчас бы так поступил разве что больной на голову.

Но любопытство взяло верх, и я вставила ключ в замочную скважину.

…Все здесь было, как и тогда. Чуть меньше фотографий на стенах, чуть больше книг, тот же круглый стол и зеленый абажур лампы. Благодаря тому что я «недавно» здесь была, почувствовала себя как дома. Пошла в кухню – там было чисто и убрано. Чтобы ничего не сдвинуть со своих мест, глотнула воды прямо из носика чайника и вернулась в комнату, присела на край стула.

Сколько придется ждать? Воды я попила. Может, встать и уйти, вернув ключ той же бабушке?

На стене тихо тикали часы. Снова идти в город у меня не было никакого желания. По крайней мере, здесь я себя чувствовала уютно.

Я склонила голову на руки.

…Казалось, прошло всего несколько минут, но, когда я открыла глаза, комнату уже окутали синие сумерки. Открыла – и сразу натолкнулась на… взгляд.

Напротив меня за столом сидел мужчина. Он тоже положил голову на скрещенные на столе руки и с интересом смотрел на меня. Его глаза были на уровне моих глаз. Я еще не могла сообразить, то ли мне это снится, то ли я действительно проснулась в той комнате, куда вошла, как воришка.

Глаза были те же – лукавые и хитрющие. Они светились улыбкой. Знакомой улыбкой. Какое-то время мы изучали друг друга. Потом я медленно подняла голову. Он поступил так же. Не произнес ни слова. Разглядывал меня, даже я бы сказала – впитывал мое лицо этими лукавыми глазами.