В плену теней - Мари Кирэйли

За ужином она смеялась его остроумным замечаниям, сосредоточив все свое внимание на нем – не из любопытства, а из осторожности. Похоже, он не возражал против ее вопросов о Линне и отвечал на них с удивившей Хейли искренностью.

– Многие годы я был обречен жить во тьме, мисс Мартин…

– Зовите меня, пожалуйста, Хейли. Я выросла на Среднем Западе. У нас там не принято церемонничать, особенно за ужином.

– Хорошо, Хейли. Много лет я был прикован к дому, чтобы мои глаза имели возможность отдохнуть и, возможно, излечиться. Пока я лежал здесь один, Линна жила за нас двоих. – Теперь он говорил оживленнее, но в хрипловатом голосе слышалась печаль. – Мы были близки, – продолжал он. – Из-за моей замкнутости и ее… давайте деликатно назовем это «склонностью к приключениям»… мы стали половинками идеального целого и в некотором роде уравновешивали друг друга.

– Уравновешивали друг друга? – переспросила Хейли.

– Я не переносил резкого света классных комнат, поэтому Линна делала для меня записи. Сомневаюсь, что она ходила бы в школу, если б не нужно было помогать мне. Даже папа едва ли смог бы ее заставить. Но из любви ко мне она приносила домашние задания и тщательно записывала лекции. Впрочем, думаю, она просто фиксировала на бумаге слова, которые не имели для нее никакого смысла. Мы оба обожали приключенческие романы, и она мне их читала: Дюма, Стивенсона, Мелвилла.

Приносила она мне и школьные сплетни. Но что самое для меня дорогое – Линна рассказывала мне о своей жизни все. Я знал детали ее поездок в дельту с Жаклин, знал все заклинания и магические формулы, которым та обучила сестру. Мне известно, когда она утратила невинность, где, с кем и как это случилось. Я знаю обо всех ее романах, о всех случайных любовниках, а также о тех, кто привлекал ее своими знаниями и силой духа.

– Вы говорите о ее увлечениях так… откровенно.

– Вам кажется это странным? Но мы ведь близнецы, Хейли, мы были целым только вместе. Думаю, все было бы по-другому, если б каждый из нас не оказался ущербным. Линну уважали, но не любили одноклассники. У меня же из-за того, что плохое зрение сильно ограничивало мою активность, друзей вообще было очень мало. Она стала моим лучшим другом. Что касается ее жизни… я не слишком одобряю то, что она делала, но никогда не осуждал и теперь не осуждаю ее. Именно поэтому она делилась со мной всеми своими секретами, а я надежно хранил их в своем сердце.

– Судя по всему, теперь у вас намного лучше со зрением, – заметила Хейли.

– Бывает по-разному. Когда начинается головная боль и свет режет глаза, я закрываюсь в этом доме и напоминаю себе, какое счастье, что я вообще что-то способен видеть.

– Когда Линна покинула этот дом?

– После школы она отправилась в Джорджтаун, потому что так хотел папа. Поскольку отметки у нее были не блестящие, он даже нажал на кое-какие пружины. Она ненавидела университет и, не дожидаясь провала на экзаменах, вернулась домой в середине семестра. К тому времени я тоже учился в университете, здешнем, луизианском. Мои успехи, не в пример «достижениям» Линны, были отличными, и впервые на моей памяти папа оставил сестру в покое и сосредоточил все внимание на мне. А Линна спустя несколько месяцев встретила Карло Буччи. Они поженились, когда ей исполнился двадцать один год. Свадьба была шикарной. За все платил Буччи. Отец на свадьбе не появился.

– А вы?

Де Ну кивнул:

– И отец меня за это так и не простил. Линна знала, что он не приедет. Он достаточно ясно дал это понять, поэтому она решила взять реванш и пригласила в качестве посаженой матери его любовницу-мулатку. Та отвела ее к алтарю, а это означало, что потерян последний шанс к примирению. Хотя Линна с отцом больше не сказали друг другу ни слова, мы с сестрой оставались по-прежнему близки. Ее замужество обернулось катастрофой. Любовь умерла через несколько месяцев после свадьбы. Карло, видите ли, контролировал каждое ее движение, как вообще контролировал все, что происходило вокруг него. Столкнулись две сильные воли, и произошел взрыв.

Он подлил вина в бокалы – Хейли пила уже второй, он – третий или четвертый. Бутылка почти опустела, и де Ну, казалось, слегка опьянел, что было неудивительно при его физической слабости.

– Думаю, она вернулась бы домой вскоре после свадьбы, если бы папа не был столь непреклонен. За четыре года, что Линна прожила с Буччи, Карло оскорблял ее как физически, так и морально. Она платила ему тем же, унижая и на людях, и дома. В последний год она изменяла ему, и я не могу ее осуждать за это, поскольку Карло, насколько я знаю, и сам никогда не собирался хранить ей верность. Карло Буччи должен стать одним из героев вашей книги. Он того заслуживает.

Хейли сменила тему, спросив Луи де Ну о работе, и до конца ужина они говорили о юридических проблемах.

В конце, после того как они отведали торт со взбитыми сливками, которым мог бы гордиться любой немецкий ресторан Милуоки, она обратилась к нему с просьбой. Хейли не могла удержаться от этого шага, сколь бы неприличным он ни казался.

– Могу я посмотреть комнату Линны?

Если де Ну и заметил волнение в ее голосе, он никак не дал этого понять. Луи лишь взял стакан и стал небрежно протирать его краем скатерти.

– Наверху, вторая комната по левой стороне, – сказал он. – Простите, что не пойду с вами. Я теперь редко поднимаюсь наверх. Воспоминания, знаете ли…

«Что я ожидаю там найти? – спрашивала себя Хейли, медленно поднимаясь по лестнице. – Более тесную связь с прошлым, чем сны? Какой-нибудь ключик, который не заметила сама Линна?»

– Кто тебя убил? – произнесла она так тихо, что никто не мог бы услышать ее слова. Ответа не последовало.

Хейли медленно двинулась по коридору, давая возможность глазам привыкнуть к тусклому освещению. Дойдя до комнаты, она поколебалась, но все же толкнула дверь. Из темноты на нее пахнуло ароматом свежих роз. Она лихорадочно шарила по стене в поисках выключателя.

Белая кровать с кружевным балдахином на четырех столбцах. Розовое кружево зашуршало по светлому деревянному полу, заколыхалось в потоке воздуха, хлынувшего из открытой двери.

– Линна… – прошептала Хейли и сделала шаг в глубь комнаты, оклеенной сиреневыми обоями.

Перед статуэткой Божьей Матери стояли алтарные свечи. Белые свечи – знак чистоты. Розовые кружева – непременная принадлежность девушки, почти женщины.

А как насчет темной стороны ее жизни? Не спрятано ли здесь что-нибудь – в шелковых подушках, вышитых сердечками, или в фарфоровой голове Пьеро, одиноко сидящего перед зеркалом?

Хейли подошла к комоду – на хрустальном зеленом блюде лежали яркие шелковые шарфики. Красивая расцветка, подумала она и, прикоснувшись пальцами, почувствовала под тканью что-то твердое.