Моги и их могущества - Александр Секацкий

Носитель санкции просто садился рядом или напротив и наслаждался очередным подарком судьбы, думая, что лучше Питера нет города в мире. Вероятно, Васиштха все-таки не мог считывать все детали конфигураций в богатой, изощренной фантазии Сергея С., возможно, что инсценировка иных шоу-предпочтений была технически слишком сложна, но и предлагаемое поражало разнообразием, так сказать, прихотливостью и уж нисколько не было похоже на абстрактный предмет. Разноцветные трусики чередовались с отсутствием таковых вообще, варьировал возраст, позы и даже количественный состав задействованных в шоу, не говоря уже о том, что Васиштха лишь несколько раз, поначалу, прибегнул к статике примитивного гипноза, щадя робость и предшествующую практику наблюдений своего избранника.

Впоследствии, фантазия Сергея вводила в шоу даже элементы активного сопротивления. Симпатичная женщина, в расстегнутой и приспущенной юбке, буквально извивалась в замысловатой «дырявой» заморочке Васиштхи:

– Что уставился, скотина, – с рыданиями в голосе кричала она Сергею, – может, у меня просто чешется.

Но Серега, надо отдать ему должное, совершенно не склонный к насилию, был на высоте:

– Не бойтесь меня, ну что же вы. Ведь вид возбужденной женщины прекрасен... Уверяю, вас никто не видит, кроме меня. А я художник потаенной красоты... Я смотрю на вас и хочу вас от имени всех мужчин... Не бойтесь, снимите юбку, она вам только мешает... Ну и так тоже можно – край юбки поднять повыше... и прикусить зубками – ну отлично. Несравненная... Просто секс-бомба... Ну, мисс Вселенная...

Умело вешая лапшу, Серега иногда добивался действительного экстаза, перехватывая отчасти управление заморочкой. Это, конечно, доставляло дополнительные трудности Васиштхе, но и было предметом его гордости.

– Ну как тебе мой козленочек? – спрашивал он с нежностью. Я отвечал единственно возможным в этом случае образом: «Да, удивительно резвый агнец, так и купается в благодати...» Только Васиштха, Джер и Рам брали меня на практику везения – остальные лишь изредка допускали – или не допускали вообще.

А явление мога Сергею состоялось, как уже было сказано, в зеркале. По-видимому, Сергей воспринял все правильно, ибо в тот же день был заключен завет, вручены культовые предметы, и таким образом беззаветная санкция перешла в заветную.

Насколько мне известно, содержание завета никогда не бывает слишком обременительным для немога. Как правило, в «контракт» входит только одна заповедь и ряд ограничений, а также способы связи и процедуры благодарения, так называемый фимиам.

Видимо, история всей практики санкционирования и везения убедила могов, что исполнение даже одной единственной заповеди представляет колоссальные трудности для немогов, введение же таких жестких ограничений, как «не лги» или «не пожелай жены ближнего своего», неизменно оказывается пустым сотрясением воздуха, равносильным запрету «не дыши». Все санкции, где содержались подобные пункты, были почти сразу же сняты из-за грубейших нарушений завета избранником.

Единственная универсальная заповедь, входящая во все заветы (ибо без нее заветная санкция теряет всякий смысл для мога), предельно проста: «не ищи себе иного покровителя». Она может формулироваться и вводиться по-разному, но суть одна: не сотвори себе кумира. Всякая попытка со стороны избранника, носителя санкции, «подстраховаться» – заручиться поддержкой иных «высших» сил, в т.ч. институтов любой из традиционных конфессий, карается, как правило, немедленным снятием санкции. Поразительно, но часто бывает так, что прежнее полное равнодушие к религии сменяется у немога после получения санкции и заключения завета странной вспышкой интереса к «горнему» вообще; возникают вдруг поползновения «покадить Иегове» – наведаться в церковь, носить крестик, образок. А потом – запоздалые стенания, страшные клятвы в попытках вновь вернуть снятую санкцию – словом, немог есть немог, ecce homo.

Я видел всего четыре явления, из них два закончились заключением завета, а двое избранников «усомнились», несмотря на предъявленные знаки могущества.

Рам явился своему объекту, которого предварительно вез около месяца, белой ночью на набережной у Горного института. Явление было хорошо обставлено предшествующими микроявлениями (знамениями). Немог был помещен в связку обширной и очень сложной заморочки (Рам работал изо всех сил), начиная с какого-то момента сгущения чар все прохожие вдруг стали здороваться с ним, называя по имени-отчеству и произнося какой-нибудь комплимент («Рад видеть вас, Юрий Васильевич...») Затем Рам, набрав ПСС или даже СС по методике Гелика, вышел из сопровождения, приблизился к стоявшему у Невы немогу и очень красивым, каким-то плавным прыжком поднялся на двухметровую афишную тумбу, стоявшую тогда у здания Горного института.

– Подойди, – сказал Рам негромко, но Юрию Васильевичу его голос показался, вероятно, раскатом грома, – он даже на секунду приложил ладони к ушам. И приблизился.

Рам вывел его из заморочки, стряхнул чары, поскольку завет может заключаться только в состоянии свободы воли, а иначе он ничего не стоит. И сказал:

– Ты чист душой и незлобив. Я дам тебе силу, и будешь ею силен.

– В-вы кто, извините?

– Я мог и пребываю с тобой уже некоторое время. Мое имя Рам.

Последовала пауза, видимо, немог вспоминал и осмыслял происходившее с ним за последний месяц и прикидывал варианты.

– Почему я? – спросил он наконец.

– Ты мне подходишь, и я возвышу тебя, – сказал Рам. – Вот мои условия: нельзя служить двум богам. Только ко мне ты должен обращаться и взывать. Не стриги ноготь на мизинце левой руки. Не ешь свеклу. Не носи ничего зеленого в одежде своей, ибо все это мне противно.

– Хорошо, – ответил немог, почти не раздумывая.

– Услышанное запомни хорошенько, это завет, – продолжал Рам. И вручил предметы культа, необходимые для контакта, – какую-то сплетенную из тонкой проволоки овальную рамочку и табличку с формулой взывания-заклинания, что-то вроде: «волей мога, волей Рама, точной верностью завету». Рамочку следовало держать двумя пальцами левой руки – большим и мизинцем – и произносить словесную формулу... Чтобы в трудную минуту обрести помощь мога-покровителя... Ну, а появится желание поблагодарить, всегда можно взять в руки овальный предметик и произнести раз-другой имя мога... Насколько мне известно, многие моги вручали в дополнение ко всему ароматические палочки, которые следовало возжигать – если захочется поблагодарить.

Каким образом вручаемые предметы могли способствовать контакту между носителем санкции и покровителем, мне не совсем ясно. Возможно, они имели чисто ритуальный смысл, а мог следил за состоянием объекта-избранника благодаря горсти заброшенных поплавков и СП-диагностике. Тем более, что личный контакт, даже между немогом-избранником и могом, – вещь очень редкая. Ни в одной из практик, за исключением практики санкции, мог не называет себя немогу и вообще ничего не объясняет, разве что наставляет кого-нибудь нравоучительной попаданой. Но даже и в случае санкции непосредственное явление мога – «лицом к лицу» – выглядит скорее исключением, чем правилом. «Негоже немогу видеть мога живого», как выразился Бет.