Сталин - Лев Балаян

Мыслил ли он сам себя в качестве объекта революционного насилия? Вряд ли. Но факт остаётся фактом: главным теоретиком идеологии насилия был не кто иной, как сам Бухарин. И именно Бухарину (не Ленину и не Сталину), принадлежат слова, сказанные им сразу же после завоевания власти большевиками: «У нас могут быть только две партии: одна у власти, другая в тюрьме».

До 1928 года Николай Бухарин и Иосиф Сталин были не только политическими союзниками, но и довольно близкими друзьями. До той поры они вели ожесточённые споры с левой оппозицией во главе с Троцким, Каменевым и Зиновьевым. Но 11 июля 1928 года Бухарин совершает неожиданный визит к своему давнему непримиримому противнику Льву Каменеву. Они долго беседуют и продолжают разговор на следующее утро. «Лениногвардеец» Бухарин просит «лениногвардейца» Каменева, который вёл записи во время беседы, считать её конфиденциальной. «Дрожащим от волнения голосом» (Каменев отмечал это в своих записях) Бухарин говорил, что Сталин проводит внутриполитическую линию, пагубную для дела революции. В качестве единственного выхода из затруднений с хлебозаготовками он предлагает чрезвычайные меры, что означает возврат к политике «военного коммунизма». Сталинское положение о том, что сопротивление («кто кого?») должно возрастать пропорционально росту социализма, — это «идиотская безграмотность», это формула, которая приведёт страну Советов к катастрофе. (Вот здесь «крупнейший теоретик партии» дал маху: жизнь подтвердила гениальный сталинский тезис об обострении классовой борьбы по мере развития социализма. Стоило только Хрущёву отказаться от партийных чисток, отказаться от принципа диктатуры пролетариата, как партноменклатура КПСС начала разлагаться — карьеризмом, комчванством, протекционизмом, землячеством, неслыханными привилегиями, в результате чего почти за четыре десятилетия (а именно таковым оказался запас прочности сталинского социализма) партийная элита деградировала окончательно, установив жесточайшую буржуазно-криминальную диктатуру над пролетариатом — Л.Б.).

Обсуждая с Каменевым возможности изменений в составе Политбюро, выдавая желаемое за действительность, Бухарин говорил о «готовности некоторых его членов (в частности, Орджоникидзе и Ворошилова) предпочесть Каменева и Зиновьева Сталину и Молотову. (По этому поводу в письме к Орджоникидзе в июне 1929 года Ворошилов писал: «Бухарин дрянь человек и способен в глаза говорить подлейшие вымыслы, делая при этом особенно невинную и свято-подлую мину на своём всегда иезуитском лице)”. Бухарин сказал Каменеву: «Разногласия между нами и Сталиным во много раз серьёзнее, чем все наши разногласия с вами. Он перережет нам горло». При этом он обронил многозначительную фразу: «На этот раз его смещение произойдёт не через ЦК». Швейцарский коммунист Жюль Эмбер-Дро вспоминал впоследствии, что приблизительно тогда же Бухарин признался ему, что согласился бы даже и на убийство Сталина.

Каменев, конечно, не зря стенографировал содержание беседы с Бухариным. Сделав соответствующее резюме: «Всё это было заискиванием. Я не верю ни единому его слову», Каменев ознакомил с этим сенсационным документом своих единомышленников и вскоре опубликовал его в троцкистском «Бюллетене оппозиции», издававшемся в Париже.

Узнав об этом, Сталин проявил великолепную выдержку, сказав: «В старину говорили про философа Платона: Платона мы любим, но истину — ещё больше. То же самое можно было бы сказать о Бухарине: Бухарина мы любим, но истину, но партию, но Коминтерн любим мы ещё больше».

Сталин никогда ни один вопрос не решал единолично, но всегда — коллегиально. И в конце января — начале февраля 1929 года прошло совместное заседание Политбюро и Президиума Центральной Контрольной Комиссии, где Бухарину, Рыкову и Томскому было предъявлено обвинение в фракционной деятельности, а те, в свою очередь, выступили с заявлением против Сталина. Тогда И.В. Сталин перешёл в контратаку: «Как это ни печально, приходится констатировать факт образования в нашей партии особой группы Бухарина в составе Бухарина, Томского, Рыкова. Это группа правых уклонистов, платформа которой предусматривает замедление темпов индустриализации, свёртывание коллективизации и свободу частной торговли. Члены этой группы наивно верят в спасительную роль кулака. Беда их в том, что они не понимают механизма классовой борьбы и не видят, что на самом деле кулак — это заклятый враг Советской власти. Ленин был тысячу раз прав, когда ещё в 1916 году в письме к Шляпникову заметил, что Бухарин «дьявольски неустойчив в политике». А теперь в довершение ко всему выяснилось, что Бухарин по поручению всей группы вёл закулисные переговоры с Каменевым с целью создания фракционного блока бухаринцев и троцкистов, направленного против партии и её Центрального Комитета».

Обратим внимание: Бухарин был противником форсированной индустриализации, без которой за довоенное десятилетие невозможно было бы создать материально-техническую базу Победы. Отказ от коллективизации сельского хозяйства поставил бы советскую индустрию в зависимость от капризов кулаков, для которых Бухарин выдвинул лозунг «Обогащайтесь!» (пресловутая бухаринская теория «врастания кулака в социализм»), а свобода частной торговли и вовсе привела бы к реставрации капитализма в технически отсталой (в случае принятия бухаринской программы) аграрной стране, что в преддверии войны объективно привело бы Советский Союз к неминуемому поражению, даже если против считавшейся непобедимой моторизованной армии фюрера выступили бы все кавалеристы Гражданской войны, вместе взятые.

Это без учёта политических и личностных качеств альтернативного вождя — «любимца партии», который мог позволить себе на заседании Политбюро, к примеру, встать на диване вверх ногами и простоять так с минуту — вольность, непростительная даже для «Бухарчика».

(Примечание: взяв на вооружение бухаринский лозунг «Обогащайтесь!», проводя бухаринскую политику деиндустриализации и деколлективизации сельского хозяйства, нынешние господа-товарищи пошли ещё дальше по пути полной ликвидации общенародной собственности и признания частной собственности священной и неприкосновенной — Л. Б.)

Бухарин, Рыков и Томский в апреле 1929 года были сняты с тех постов, которые они занимали, но уже через полгода, после того, как они признали свои ошибки, их назначили на менее ответственные посты. Бухарин, к примеру, был назначен главным редактором «Известий» (а до этого возглавлял газету «Правда»).