Семейный бизнес - Кристина Джонс

Джорджия пожала плечами, придумывая слова, которые подействовали бы на Рори как холодный душ. Однако на этот раз она даже не пыталась опять распахнуть дверь кабины.

— Хорошо, я согласна, неприятным это не назовешь… Но все же, я думаю, нам нужно закрыть эту страницу. И я вовсе не твой начальник — пойми это раз и навсегда. Извини, если я вела себя как глупая маленькая выскочка, но я тогда жутко разозлилась. Ненавижу, когда меня не так понимают. Алан Вудбери, честное слово, не мой бой-френд. Он никогда им не был и никогда не будет. Я никогда не оставила бы Алана, если бы он был… нет, я хочу сказать… не оставила бы его в таком состоянии.

Рори кивнул, взглянув на экран. По телевизору шел какой-то триллер двадцатилетней давности.

— Выключить?

— Да, пожалуйста. Включи опять радио.

Он так и сделал. Красивые мелодии Средней Англии чередовались с мягкой и плавной музыкой. Рори откинулся в кресле.

— Мы простили друг друга, и этого больше не повторится. Поэтому давай начнем все сначала — будем друзьями.

— Будем друзьями. — Джорджия кивнула. Она старалась заглушить внутренний голос, который дразнил ее, говоря, что она хочет, чтобы Рори Фолкнер стал для нее больше, чем просто другом, намного больше.

— Значит, у тебя с Аланом Вудбери нет никаких серьезных отношений? А вообще у тебя кто-нибудь есть?

— Нет. Правда, нет. Вечно не хватает времени. Мы с Аланом иногда просто сопровождаем друг друга на разных мероприятиях, так удобнее. У меня очень давно не было ничего серьезного. А у тебя?

«Боже мой, Триш и Сесилия были бы довольны!»

— На каждой остановке по девушке. Везде, где я снимаю шляпу, и так далее и тому подобное. — Рори улыбнулся. — Это моя первая постоянная работа за пять лет, поэтому, кто знает… В Аптон-Поуджез есть клуб одиноких сердец?

Джорджия рассмеялась.

— Нет. А если бы и был, то бабушка увела бы всех женихов.

Между ними опять разверзлась тишина. Джорджии ужасно хотелось зевнуть, но двойная спальная полка и спальный мешок были слишком близко. Она протерла глаза.

— Я рассказала тебе о своем необычном прошлом, а как насчет твоего? Почему ты все время в пути? У тебя же должна быть семья?

— В Лондоне. — Рори устроился поудобнее на кресле водителя. — Мой отец давно умер. А мать живет в Лондоне… вместе с моим братом.

— Да? — тут же подхватила Джорджия. — Он старше тебя или младше?

— Старше на четыре года.

— Как его зовут?

— Руфус.

Джорджия была очарована:

— У него рыжие волосы?

— Нет. — Голос Рори стал таким твердым, что мог бы разрезать стекло. — Он похож на меня. Поэтому мама и хотела назвать меня Рози, понимаешь? Руфус — сын, которого она очень хотела, а я должен был родиться девочкой.

— Это не твоя ошибка, так же как и я не виновата, что появилась на свет. — Джорджии взяла последний кусочек шоколада. Теперь она понимала, почему они так хорошо понимают друг друга. — И вы не ладите? Ты и Руфус?

— Я ненавижу его, — сказал Рори. — Он мне противен, я его терпеть не могу.

У него на душе было что-то еще. И Джорджия это чувствовала. Но чтобы не разорвать хрупкие узы дружбы, она усмирила свое любопытство. Рори сам расскажет ей, если захочет. Впереди была целая ночь.

— В моей жизни был еще один человек. — Его взгляд не отрывался от снежинок, которые кристалликами налипали на лобовое стекло. — Девушка по имени Стефани. Мы прожили вместе четыре года Я… в общем, однажды я пришел домой раньше, чем обычно, и застал ее в постели с другим мужчиной. Они занимались любовью…

— О, боже! — Джорджия чуть было не обняла Рори, чтобы утешить, но вовремя опомнилась. — Какой ужас! Как… И что было дальше?

— Ничего. Я просто не верил своим глазам. Я помню, как стоял в дверях и смотрел на них в оцепенении. Ничего не чувствуя. Просто смотрел. Этим другим мужчиной был Руфус.

— Твой брат?! Господи Иисусе! — Джорджия чуть не подавилась слюной. — Ой, как я тебе сочувствую. Ты его ударил?

Рори покачал головой.

— Мне хотелось убить их обоих, и я знал, что способен на это. Они принялись причитать вокруг меня, извиняться, оправдываться. Я ничего не слышал. Я только видел их перед собой. Вместе. И я понял, что если останусь, то просто наброшусь на изменников. Поэтому я ушел оттуда и колесил по Лондону несколько часов, чтобы дать им время исчезнуть. Я не мог вынести предательства. Я любил их обоих, понимаешь?

— Да. — Джорджия прикоснулась к его руке. — Это самое ужасное. То есть, в любом случае — это ужасно, но твой брат… А что было потом?

— Ничего. Я помню, как шок снова сменился яростью, а потом — болью. — Он иронично улыбнулся. — Наверное, я тогда побил каждую стену в южном Лондоне. Как ни странно, это помогло. Я вообще-то человек не агрессивный и ненавижу жестокость. — Рори пожал плечами. — Когда я вернулся, их уже не было.

— А они все еще вместе?

— Нет, что ты. Руфус хотел Стеф только потому, что она была моей. Он всегда все прибирал к рукам и не мог смириться с мыслью, что у меня есть что-то свое. Разумеется, Стефани пришла ко мне, когда Руфус потерял к ней интерес, и просила простить ее.

По радио играл Генри Манчини. Никаких других звуков, кроме завывания ветра, слышно не было.

— Я послал ее к черту и с тех пор больше не видел.

— Ты все еще любишь Стефани?

— Нет. Но я никогда не забуду ее… точнее, того, что она сделала. Этого предательства. Я никогда не прощу ее… и Руфуса. Я оставил ту квартиру, семейный бизнес и пустился в скитания.

Джорджии передалась его боль, и она поняла, как ей повезло, что не пришлось испытать в жизни подобных страданий. Бедный Рори. Это многое объясняло. Особенно его реакцию на то, что она оставила тогда Алана Вудбери одного. Если бы только она могла все это знать раньше.

— А что твоя мама? Ты ей рассказал?

— Нет. Это ничего бы не изменило. Моя мама считала, что даже задница Руфуса светит, точно солнце. К тому же ей никогда не нравилась Стеф. Мама подумала бы, что я просто слишком бурно на все реагирую. Итак, мисс «Диадема», теперь ты знаешь, почему я стал странником и почему, как только я хочу где-нибудь осесть, в моей душе начинает ныть вновь открывшаяся рана.

— Теперь все будет по-другому. Начни жизнь с чистого листа. Тебе просто нужно научиться снова доверять людям. Ведь, если честно, большинство людей хорошие. В «Диадеме» все — просто замечательные, хотя и разные. У тебя появятся верные друзья.

— Сесилия была права. — Он заложил руки за голову и облокотился о полку. — У тебя действительно очень доброе сердце, и я был дураком, когда подумал иначе.

От таких слов ее душа вспорхнула, как золотая бабочка. Немного подумав, Джорджия лениво потянулась.