Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана

На лице Хатлахены появилось неудовольствие.

— Тебе не идет жалость.

— Я и не жалею, — Ийа пожал плечами, — Но все должно быть разумно. Ты же узнавал, что думают другие. Убийства ребенка никто не одобрит. Особенно такого… ценного.

— Боишься? — массивное тело качнулось вперед, словно камень к обрыву.

— Я ничего не боюсь, — произнес это настолько презрительно, что Хатлахена опешил.

— Тогда, Бездна в тебе, что ты изображаешь из себя девицу-недотрогу?

Тайиаль фыркнула в кулачок, так сравнение позабавило.

— Недотроги часто имеют в итоге больше, дорогой дядя, — засмеялся юноша, ничуть не обиженный. — Ты не хочешь прежде посоветоваться с Главой Рода? Он так и не сказал тебе да или нет.

— Нет. Араханна пусть остается в стороне — ему хватает забот. К тому же он уже стар… Сейчас прекрасный момент, после такого выплеска Силы мальчишка какое-то время будет не в лучшей форме. Так что подумаем, как вернее посбивать золотую чеканку с великолепия рода Тайау.

— Какое там великолепие, — обронил Ийа в сторону. — Если бы не Ахатта с внуками, остальные их ветви так себе, ничего особенного…

— Ты уверен, что другие Рода нас поддержат? — усомнился Маата.

— Я говорил со многими. Тарра, конечно, безнадежен, но Кети, или Халлики с сестрой…

— Но все же опасно, — тихо произнесла Тайиаль. — Они могут и передумать…

— Я же не безумец, делать всё в открытую! Ни в чем нельзя будет нас обвинить. А после… Могут пошуметь для порядка, а на деле будут лишь благодарны, — Ийа поймал брошенный на себя косой взгляд. — Да и вряд ли что-то придумают. Разве что вызвать Къятту на поединок, — мужчины расхохотались, и Тайиаль с ними.

Раздался звон колокольчиков, и на террасу вбежало существо в огромном венке из ярко-рыжих цветов и сине-золотой накидке Тайиаль, и запищало:

— Я лесной дух!

— Алья, Алья! — женщина вскочила с места, укоризненно глядя на дочь. — Беги, играй в другом месте. Или… — она виновато оглянулась на Хатлахену, взглядом испрашивая позволения идти.

— Оставь! — Ийа потянулся к девочке, подхватил ее на руки, подбросил в воздух. Его привязанность к малышке пяти весен от роду была известна. Пожалуй, он любил ее больше, чем родной отец, у которого было трое других детей.

Алья радостно завизжала, оказавшись в воздухе, и завопила:

— Я птица, я птица!

Замахала руками:

— Я плыву по воздуху!

На Хатлахену снизошло вдохновение:

— Лодка. Мальчишка любит плавать в той глухой заводи. Если сумеем возмутить воду… Там нет людей, а мальчишка неосторожен и самоуверен, мало кто заподозрит…

— Прямо на их земле? — спросил Ийа, опуская девочку наземь.

— Пошлем туда верного человека, умеющего скрываться, — сказал Хатлахена.

— Дядя! — Ийа встал в раздражении, отстранил Алью. — Да оставь ты ребенка в покое! Как ты не понимаешь — он еще мал, его можно повести туда, куда нужно. Ты знаешь, как может быть полезен Югу…

— Скорее, вреден. Даже если забыть, что слушает он мало кого, появление отмеченных Пламенем никогда не приводило к добру. Кончалось одинаково — осознав свою силу, они становились неуправляемыми, — сказал Маата.

— Пугаться следов энихи… — пробормотал Ийа, одним длинным движением садясь на место и устраиваясь поудобней. — Я не хочу этого, — негромко проговорил затем. — Ребенок должен остаться жить.

— Твое мнение ничего не меняет, — раздраженно сказал Хатлахена, потирая кончики пальцев. — Нас больше. Твои братья дадут согласие. И Араханна согласился бы, окажись он здесь.

— Хорошо. Остается принять.

Дядя отвернулся от племянника — знал, что Ийа не пойдет против общего решения. Может, попытается спасти это малолетнее наказание? Пусть. Къятта Тайау скорее сам утопит братишку, чем позволит ему принять спасение из рук давнего недруга. Да Ийа и не рискнет подставить под удар свой Род, и ради кого?

— Остается решить, кого мы пошлем в заводь. Одного из доверенных синта, из тех, кто сумеет управиться с водой, или кого-нибудь из верных нам людей на стороне? Такого придется убрать сразу после.

— Синта, — сказал Маата. — Он, если что, сумеет сам умереть быстро и нас не выдаст.

— Лишь бы не спутал, что должен делать, — довольный, обронил Хатлахена, и его женщина улыбнулась, кивнув. Потянула дочь за собой — девочке пора спать, хотя вряд ли она угомонится в грозу. Отсутствия Тайиаль никто не заметил.

— Не стоит спешить и не стоит тянуть. Пока над мальчишкой слишком дрожат, никто не отпустит его на реку.

— Дня через два он и сам сбежит, — сказал Ийа мягко — словно совиное перо упало. Веки опущены, ресницы вздрагивают — задумался. Хатлахена не сдерживал недовольства, проступившего на лице. Племянник не пойдет против решения большинства… но он себе на уме.

О том, что произошло в заводи, как и почему едва не утонули Кайе и Къятта, стало известно быстро.

Совет собирался каждую луну — но мог быть созван и вне назначенного времени, если таково было пожелание одного из членов Совета. На сей раз глава его, Ахатта Тайау, вызвал в Дом Звезд остальных пятнадцать человек — по двое от каждого Рода; восемь Родов с тех пор, как Шиталь Анамара вернула своим право тут заседать. Совсем молодая, она всего пару лун как вошла в Совет, и произошло это после бурных споров всех остальных. Но Анамара сочли снова достойными занять каменное сиденье в Доме Звезд.

Кети Инау и Улине, мать Иммы — с грубоватыми лицами и худощавыми телами, одетые в светло-синее наперекор обычаю — будто дело не о жизни и смерти шло.

Араханна и Хатлахена Арайа — первый был немногим моложе Ахатты, но выглядел очень плохо, на последних Советах он говорил мало, словно что-то сдавливало его грудь и мешало дышать. Такой же недуг около года как поразил отца Ийа, только развивался быстрей — иначе, возможно, сегодня в Дом Звезд пришел бы он.

Потом появились двое из Рода Икиари, снова две женщины. Но если Улине пришла вместо мужа, который решал дела на побережье, эти были членами Совета постоянно. Двоюродные сестры, Халлика и Тумайни, родились в один год и в один день и походили на близнецов — настолько одинаково было выражение их лиц и манера держаться. Разве что Тумайни повыше, потоньше в кости и глаза ее отливали серебром, тогда как у сестры — медью. Сухие, жилистые, с профилями хищных птиц, сестры Икиари не разлучались и на миг. Одна начинала фразу, другая ее продолжала. Сестры напоминали собственный знак Рода — сплетенные лианы, на которых соседствовали шипы и бутоны.

Следом пришли невысокие, плосколицые, с цепким взглядом Кауки; Тиахиу; глава Роду Икуи — Тарра с родственником своим, и Шиталь, высокая, статная, с пышными волосами едва до плеч.

И еще Ахатта привел обоих своих внуков, на Совет — впервые.

Зал Совета не затронуло недавнее разрушение. На отведенном каждому каменном сиденье высечен был знак Рода — и несколько сидений пустовало, знак был с них сбит. Не всегда тот или иной Род входил в число Сильнейших, некоторые канули в безвестность или прервались.

Тишина шуршала, обвивая тихие разговоры; примолкла, когда Шиталь начала расспрашивать мальчика. Не дед, чтобы не говорили потом — мол, он своими вопросами подсказал ответы. Но из слов Кайе мало что следовало — все шло, как обычно, потом вода поднялась, закружилась, потянула на дно. Отвечал, исподлобья рассматривая всех, и ясно было, что находиться здесь он не хочет. И говорить бы не стал — неприятно ему прилюдно рассказывать, как едва не утонул.

Потом Къятта вышел на середину — в голосе, бронзово-звонком, плескалась плохо сдерживаемая злоба. Но про заводь он рассказал четко и быстро. Ни один человек не усомнился в сказанном. Но ошибиться… может любой. И воспользоваться ситуацией, чтобы свести счеты не с тем человеком — тоже.

В неярком свете покачивалось золото серег, вздрагивали блики на нем.

— Ты нашел тело, но разве там не могло быть еще одного человека? Разве не мог всё сделать другой, а на этого лишь перекинуть вину? — спросил Ахатта, громко, отчетливо. Никто не сможет обвинить его в попытке извлечь выгоду из ситуации. Он спросит то, что спросил бы противник Къятты. А уголки губ главы Рода упорно приподнимаются в улыбке, несмотря на попытку ее скрыть.