Город призраков - Сергей Болотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чайник был пуст. Был пуст и его маленький заварочный собрат. И даже вычурный керамический унитаз в туалете мог спустить воды от силы два раза. Глядя на эту тотальную обезвоженность, Влад с минуту пофилософствовал о зависимости современного человека от бытовых удобств, потом его врожденная практичность взяла свое, и он вышел на улицу, обремененный двумя пустыми и нещадно гремящими ведрами. Руководствовался он при этом старыми воспоминаниями, тихонько шептавшими ему, что на пересечении Верхнемоложской улицы и улицы имени Семена Стачникова вроде была сохранившаяся водоколонка.
Подтверждение этого он заметил еще метров за сто, когда как раз свернул на Верхнемоложскую (идущую к городскому кладбищу и потому называемую обывателями «Последний путь»). Из-за угла панельного пятиэтажного дома выглядывал хвост эпической по своим масштабам очереди. Была она в три ряда и наполнена нещадно толкающимся и огрызающимся народом. Были тут женщины, старики и малые дети, а также малочисленный мужской контингент. И каждый из стоявших сжимал в руках объемистые емкости для воды, в числе которых были пятилитровые банки, пузатые бутылки из-под импортного лимонада и алюминиевые канистры. Людской говор витал над очередью, то и дело срываясь на трескучую ругань.
Влад в некотором удивлении остановился, созерцая, как поток людей медленно, но неумолимо движется в сторону колонки. Он прошелся вдоль стоящих людей, поближе к колонке, чем сразу заслужил несколько нелестных прозвищ из толпы и настоятельную просьбу встать в конец очереди, высказанную в лучшем стиле русской матерной словесности. Люди раздражались по пустякам, толкались локтями, емкости непрерывно гремели, и в результате получалось что-то вроде бравурного марша, совершенно здесь неуместного.
— Совсем ополоумели, нелюди поганые! — злобно прошипела скрюченная, сморщенная лицом и, похоже, разумом старуха, что стояла в самой серединке этого людского потока. — Жаждой томить нас вздумали! — В руках цвета старой картофельной кожуры она сжимала пластиковую канистру с поцарапанными углами.
— А что с водой? — спросил Влад. — Я думал, это только на Школьной...
— Щазз, на Школьной! — ответил ему из очереди массивный краснорожий мужик с диковатыми глазами. — По всей Верхнемоложской народ без воды сидит! Второй день уже, блин! — Он встряхнул своей канистрой в подтверждение своих слов, а когда Влад попытался втиснуться рядом, пихнул этой самой канистрой его обратно. — Куда прешь!! В очередь, в очередь!!
— О, Владик, привет! — раздалось откуда-то из-за плеча.
Владислав обернулся и узрел Виталика Смагина, давнего и хорошего знакомого. Был он, как всегда, всклокочен и оживлен.
— Руку не подаю, извини! У меня вот! — И он с натугой качнул двумя полными до краев ведрами. — Не разлить бы!
— A y тебя, что, тоже воды нет? — изумился Сергеев. — Ты ж у самой Арены живешь!
Так в городе называли главную верхнегородскую площадь, уже много лет носящую имя Пятидесятилетия Октябрьской Революции. Ввиду исключительной длины оригинального названия, а также за характерную радиальную форму площади большинство горожан звали ее Ареной или Колизеем. Именно там располагался центр городской власти в лице здания администрации, суда, милиции и неработающего кинотеатра «Призма».
— Какая вода! — энергично мотнул головой Виталик, что заменяло ему, видимо, сейчас энергичное жестикулирование. — Ты что, второй день никакой нет. Сортир, извини, нечем сливать! А у нас, блин, еще новостройки сплошняком, ни одной колонки в округе!
— А у нижнегородских? — спросил Влад.
— А у них полно, — отозвался хмурый субъект из очереди напротив, — и колонок, и даже колодцев! Да и вода вроде есть. Тут-то все с Верхнего города.
Очередь глухим гулом выразила согласие. Кто-то визгливо пытался заставить кого-то встать в очередь и не протискиваться. Сквозь проемы в тучах проглядывало солнце, а завтрашний прогноз обещал двадцатишестиградусную жару. Сергеев с досадой отметил, что взял слишком мало пустой тары.
— Во как! — крикнул Смагин и качнул ведрами, в результате чего немалая часть воды из них плеснула на землю. Физиономия их обладателя при этом выразила почти комическую огорченность. — Разлил, черт, ну, не бежать же теперь за новыми. Так что, Владик, приближается великая сушь! — Он качнул головой в сторону бешено работающей колонки и произнес по слогам: — ЗА-СУ-ХА!
— Ничего, чай — не помрем, — отозвался из очереди все тот же хмурый субъект, после чего повернулся к Владу и сказал: — А ты, друг, если не хочешь остаться без воды — ступай становись в очередь. Чую, к вечеру здесь народу только прибавится. Почитай ведь, весь Школьный микрорайон без воды остался, и часть Центра. Говорят, даже в Змеевском ее отключили, на Подорожной и Шоссейной.
— Да, поторопись! — сказал Смагин. — А я, может, еще раз сюда добегу. К вечеру. Бывай, Влад! — И, энергично кивнув в сторону Сергеева, что, должно быть, заменяло не менее энергичное рукопожатие, Виталий направился вдоль по Стачникова, бросая озабоченные взгляды на нещадно болтающиеся ведра.
Сергеев проследовал в конец очереди и там остановился, очутившись позади худого до невозможности пацана лет семнадцати и необъятных размеров тетки средних лет, которая к тому же была вооружена таких же размеров канистрой и выглядела готовой к любой, пусть даже очень затяжной, битве за живительную влагу.
— Вот наше время, — угрюмо сказал пацан, как только Влад встал в очередь, — люди теряют людской вид. Их поддерживают только бытовые удобства — вода, еда. Лиши их этого, и они становятся зверями.
— Ммм... — сказал Владислав, не зная, что ответить на подобный пассаж, потом пригляделся повнимательней к оратору и узнал его. Ну, конечно, тот самый сосед из квартиры семнадцать. Хрупкий юнец с глазами маньяка.
— Вот дискотека, — продолжил между тем тот, — яркий тому пример. Нет, там всегда было скотство и зверство, но то, что в последний раз случилось, — вовсе не лезет ни в какие рамки. Вы, понимаете, да? Люди хищны по своей натуре.
— Ну... — сказал Влад, уже досадуя, что напоролся на этого малолетнего шизофреника.
— Вы не понимаете, — сказал парень обвиняюще, — ничего не понимаете! Живете минутными интересами! Низкими, приземленными интересами!
Владислав отодвинулся в сторону, чуть ближе к тетке, бросившей на него взгляд, в котором раздражение смешалось с сочувствием. Но несовершеннолетний оратор больше не сказал ни слова и даже отвернулся от Влада, решив, видимо, что тот недостоин выслушивать его судьбоносные откровения.
Отстояв два мучительных до невозможности часа, Сергеев наполнил ведра из нещадно брызгающей по сторонам колонки и направился домой, оставляя за спиной ничуть не уменьшившуюся, а скорее выросшую в размерах очередь. В городе пахло бензином, влагой и приятным вечерним теплом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});