2008_1-2 (551) - Газета Дуэль

Однажды попробовали сделать исключение. В районе г. Орска Оренбургской области, где, кстати, жили родные десятиклассницы, военнопленным доверили сооружение крупного корпуса предприятия по производству никеля. Он был введен в строй, немцы были торжественно отправлены на родину, а корпус вскоре рухнул. Другим возражением десятиклассницы было то, что крестьяне до войны не имели паспортов и не могли менять место жительства. Я возразил, сказав, что при царях тоже не было никаких паспортов и выйти из общины было почти невозможно. А в СССР крестьян встречали с хлебом-солью на всех стройках как индивидуально, так и по линии организованного набора, а также на предприятиях, где не хватало рабочей силы. На строительстве Кузнецкого металлургического комбината работало 200 тыс. человек, на строительстве Горьковского автозавода более 100 тыс. человек, главным образом крестьян. Большинство из них, освоив рабочие специальности, остались на этих предприятиях, где им выдавали паспорта. Известные всем Стаханов и Бусыгин это бывшие крестьяне. Детям крестьян была открыта широкая дорога в ПТУ (РУ, ФЗУ), техникумы, институты. Их принимали даже в первую очередь. 80 % Героев Советского Союза это крестьяне или дети крестьян (Кожедуб, Гагарин, и др.). После службы в армии крестьянин мог выбрать любое место жительства, где ему и выдавали паспорт. Сегодня против России идет мощная информационно-психологическая война, одна из главных задач которой внушить молодежи ложное представление о жизни в СССР, чтобы у нее даже мысли не появлялось о сравнении той жизни с нынешней.

С.Г. КРЮКОВ

О ХАРАКТЕРЕ НАШИХ ГАЗЕТ

Чрезмерно уделяется место политической агитации на старые темы, — политической трескотне. Непомерно мало места уделяется строительству новой жизни, — фактам и фактам на этот счет.

Почему бы, вместо 200–400 строк, не говорить в 20–10 строках о таких простых, общеизвестных, ясных, усвоенных уже в значительной степени массой явлениях, как подлое предательство меньшевиков, лакеев буржуазии, как англо-японское нашествие ради восстановления священных прав капитала, как лязганье зубами американских миллиардеров против Германии и т. д., и т. п.? Говорить об этом надо, каждый новый факт в этой области отмечать надо, но не статьи писать, не рассуждения повторять, а в нескольких строках, “в телеграфном стиле” клеймить новые проявления старой, уже известной, уже оцененной политики.

Буржуазная пресса в “доброе старое буржуазное время” не касалась “святого святых” — внутреннего положения дел на частных фабриках, в частных хозяйствах. Этот обычай отвечал интересам буржуазии. От него нам надо радикально отделаться. Мы от него не отделались. Тип газет у нас не меняется еще так, как должен бы он меняться в обществе, переходящем от капитализма к социализму.

Поменьше политики. Политика “прояснена” полностью и сведена на борьбу двух лагерей: восставшего пролетариата и кучки рабовладельцев-капиталистов (с их сворой вплоть до меньшевиков и пр.). Об этой политике можно, повторяю, и должно говорить совсем коротко.

Побольше экономики. Но экономики не в смысле “общих” рассуждений, ученых обзоров, интеллигентских планов и т. п. дребедени, — которая, к сожалению, слишком часто является именно дребеденью. Нет, экономика нужна нам в смысле собирания, тщательной проверки и изучения фактов действительного строительства новой жизни. Есть ли на деле успехи крупных фабрик, земледельческих коммун, комитетов бедноты, местных совнархозов в строительстве новой экономики? Каковы именно эти успехи? Доказаны ли они? Нет ли тут побасенок, хвастовства, интеллигентских обещаний (“налаживается”, “составлен план”, “пускаем в ход силы”, “теперь ручаемся”, “улучшение несомненно” и т. п. шарлатанские фразы, на которые “мы” такие мастера)? Чем достигнуты успехи? Как сделать их более широкими?

Черная доска отсталых фабрик, после национализации оставшихся образцом разброда, распада, грязи, хулиганства, тунеядства, где она? Ее нет. А такие фабрики есть. Мы не умеем выполнять своего долга, не ведя войны против этих “хранителей традиций капитализма”. Мы не коммунисты, а тряпичники, пока мы молча терпим такие фабрики. Мы не умеем вести классовой борьбы в газетах так, как ее вела буржуазия. Припомните, как великолепно травила она в прессе ее классовых врагов, как издевалась над ними, как позорила их, как сживала их со света. А мы? Разве классовая борьба в эпоху перехода от капитализма к социализму не состоит в том, чтобы охранять интересы рабочего класса от тех горсток, групп, слоев рабочих, которые упорно держатся традиций (привычек) капитализма и продолжают смотреть на Советское государство по-прежнему: дать “ему” работы поменьше и похуже, — содрать с “него” денег побольше. Разве мало таких мерзавцев, хотя бы среди наборщиков советских типографий, среди сормовских и путиловских рабочих и т. д.? Скольких из них мы поймали, скольких изобличили, скольких пригвоздили к позорному столбу?

Печать об этом молчит. А если пишет, то по-казенному, по-чиновничьи, не как революционная печать, не как орган диктатуры класса, доказывающего своими делами, что сопротивление капиталистов и хранящих капиталистические привычки тунеядцев будет сломлено железной рукой.

То же с войной. Травим ли мы трусливых полководцев и разинь? Очернили ли мы перед Россией полки, никуда не годные? “Поймали” ли мы достаточное количество худых образцов, которых надо бы с наибольшим шумом удалить из армии за негодность, за халатность, за опоздание и т. п.? У нас нет деловой, беспощадной, истинно революционной войны с конкретными носителями зла. У нас мало воспитания масс на живых, конкретных примерах и образцах из всех областей жизни, а это — главная задача прессы во время перехода от капитализма к коммунизму. У нас мало внимания к той будничной стороне внутрифабричной, внутридеревенской, внутриполковой жизни, где всего больше строится новое, где нужно всего больше внимания, огласки, общественной критики, травли негодного, призыва учиться у хорошего.

Поменьше политической трескотни. Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни. Побольше внимания к тому, как рабочая и крестьянская масса на деле строит нечто новое в своей будничной работе. Побольше проверки того, насколько коммунистично это новое.

В.И. ЛЕНИН,

“Правда”, 20 сентября 1918 г.

ПАВЛИК

Светлый он был человек.

Хотел, чтобы никто чужую судьбу не заедал,

за счёт другого не наживался.

За это его и убили».

Л. Исакова

Что представлял собой Тавдинский район Уральской (Свердловской) области в начале двадцатого века? Ничего хорошего. Глухомань, буреломы, болота. Поселений не было вообще. Люди пробирались в тайгу звериными тропами, охотились на белок, лисиц, бобров.

Летом 1907 года сюда прибыли сорок бедняцких семей из Белоруссии. Поставили шалаши у острова Сатоково — так родилась деревня Герасимовка. С годами в округе появились и другие деревни: Владимировка, Тонкая Гривка, Кулаховка, Урман-Дубрава. В них тоже жили переселенцы-белорусы. Люди корчевали пни, выжигали лес, отвоёвывали землю у тайги. Шло время, и постепенно среди крестьян началось расслоение на богатых и бедных. Многим не хватало хлеба до нового урожая, мужики уходили батрачить к старожилам в богатое село Городище. Зимой отправлялись в Тавду к купцу Логинову рубить и возить лес, а осенью шли к арендатору озера Сатоково ловить рыбу.

В 1917 году в Герасимовку приехали из волости большевики, вместо старосты избрали Совет рабочих и крестьянских депутатов. Затем — Гражданская война, колчаковщина. А летом 1921 года в деревне Тонкая Гривка вспыхнуло кулацкое восстание. Кулаки, вооружённые берданами, вилами, топорами, растерзали городищенских большевиков, захватили и Герасимовку. Навстречу им с хлебом и солью вышли богатые мужики.

Но были в тех местах бандиты и покруче. Ещё в 1919 году из семьи крестьянина деревни Трошковой Егора Пуртова, у которого было шесть детей, колчаковцы рекрутировали в свою армию троих братьев: Григория, Осипа и Михаила. По местным меркам, селянин не считался зажиточным, хотя владел десятью десятинами земли, домом, коровой, свиньями, овцами, курами и тремя лошадьми. В первом же бою с красными братья сдались в плен. Большевики отпустили их домой. Но братья Пуртовы трудиться в семейном хозяйстве не захотели. Организовали банду, стали грабить местных селян. Грабителей переловили, посадили в тюрьму. Пуртовы отсидели свои сроки и вернулись к бандитскому ремеслу. Их вновь посадили. Отпустили. Опять посадили…

В 1929 году семнадцатилетняя девушка Лариса, комсомолка, выпускница Ирбитской школы с педагогическим уклоном приехала на работу в Тавдинский район. Там её направили в село Герасимовку, ликвидировать неграмотность. В сельсовете за столом сидел надутый, словно барин, угрюмый мужчина средних лет. Это был председатель сельского совета Трофим Сергеевич Морозов. Он поселил молодую учительницу у зажиточного мужика Арсения Кулуканова.