Научи меня мечтать (СИ) - Совина Таня

С Лорен мы однажды на какой-то вечеринке разговорились о частой смене сексуальных партнеров. Началось все с шутки, а закончилось тем, что мы решили быть любовниками. Ухаживаний и близко не было.

— Я и подумать не мог… — начинаю говорить, чувствуя вину.

Но том перебивает:

— Конечно, не мог, муд…

— Хватит! — вскрикивает мама, ударяя по столу ладонью, и указывает взглядом на Анджелу.

Из-за невинного вопроса ребенка, за столом почти разгорелся скандал, и Томас чуть не выругался, что строго запрещено в этом доме. Я уверен, что Анджела чувствует себя виноватой, она сидит очень тихо, опустив голову.

— Вы ид… — мама хочет назвать нас идиотами, но вовремя вспоминает, что нарушать свои же правила — плохой пример, поэтому она выдыхает, прикрыв глаза, и строго продолжает, — индюки, со свернутыми задом на перед шеями, оба ведете себя как дети, хотите все и сразу, не прилагая сил. Но неужели, мы с отцом не научили вас, что что-то важное всегда требует усилий? Если эти девушки так важны, то проявите терпение, — мама встает из-за стола, берет Анджелу за руку и, направляясь с ней к выходу, произносит. — Если вам суждено быть вместе, то рано или поздно так и случится, как у нас с Робом. Но своим поведением, вы можете все разрушить.

Как только за мамой закрылись двери столовой, Меган и отец встали и ушли следом. А мы с Томом остались в тишине, каждый думая о своих действиях. Не знаю, что решил друг. А я пришел к выводу, что мне поможет откровенный разговор. Выскажу все, что чувствую, и посмотрю, к чему это приведет.

Засыпал плохо, постоянно размышляя с чего начать и какие слова подобрать, чтобы не напугать и не оттолкнуть Ташу.

* * *

Сегодня с утра много встреч и возвращаясь после очередной, я вижу очень странную картину.

Таша, застывшая словно статуя, стоит рядом с каким-то петухом, который распустил хвост и выпятил грудь. Он улыбается, целует ее в щеку, а она совершенно не двигается. И что все это значит? Это бывший или настоящий? Из-за разъедающего чувства ревности я не сразу узнаю Картера — сына гендиректора одной из рекламных фирм.

Решаю выяснить все позже, чтобы сейчас, когда я на взводе, не сделать или не сказать что-нибудь непоправимое. Прохожу мимо и бросаю на Ташу последний взгляд, чтобы понять по лицу ее чувства к Картеру.

Вместо флирта, симпатии или вежливой улыбки — вижу животный ужас. Да, что происходит? Направляюсь к ним и обнимаю свою девочку. Чувствую ее напряжение и легкую дрожь. Таша поднимает голову, на секунду ее взгляд расфокусирован, она не понимает кто перед ней. Оставляю легкий поцелуй на ее губах, чтобы привести в чувство и показать петуху, что она моя.

Малышка прижимается ко мне и хватается как утопающий за соломинку. Прижимаю ее сильнее.

Картер сдувается при моем появлении, что-то лепечет о рекламе. Пусть засунет свои наработки так глубоко, чтобы ни один проктолог не достал. Он что-то сделал Таше, чем-то обидел, если она его так боится. И я выясню что именно, а затем размажу этого слизня.

В лифте поднимаю лицо мелкой, чтобы видеть глаза и спрашиваю:

— Ты в порядке?

— Да, — выдыхает тихо, но руки не разжимает.

— Что между вами происходит?

Таша пытается отвести взгляд, но я крепко удерживаю ее за подбородок. Мне нужно видеть правду в ее глазах.

— Кто он для тебя?

— Учились в одной школе.

— Ты всех боишься с кем училась?

Вижу вспыхнувшее раздражение на то, что чужой по сути человек вмешивается в личные дела. Но пусть лучше злится, чем дрожит от страха.

Двери раскрываются, и я, схватив Ташу за руку, веду ее в свой кабинет, но останавливаюсь, чтобы отдать распоряжение:

— Рейчел, ко мне никого не пускать. Для всех меня не было и не будет в офисе.

Она кивает и бросает быстрый взгляд на Ташу:

— Милая, ты в порядке? Выглядишь нездоровой.

— Да, чувствую себя плохо, — слабо отвечает девушка.

— Мистер Хейл, может вызвать доктора О’Лири?

— Не стоит, — отказываюсь, — сейчас Таша немного отдохнет и я отвезу ее домой. И ты не задерживайся.

— Но у меня столько дел, — Рейчел обводит рукой стол, заваленный документами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Сделай срочные, остальные отложи. Проведи время с сыном. Считай, что это приказ, — стараюсь мягко ей улыбнуться.

Рейчел расплывается в довольной благодарной улыбке, и я увожу Ташу. Снимаю пальто, помогаю ей и усаживаю на диван.

— Рассказывай, мелкая, почему ты так боишься Картера?

Она упорно молчит и смотрит на сложенные на коленях руки. Плечи опущены, лицо бледное и безжизненное. Мне больно видеть ее такой. Я привык, что она смелая и встречает трудности с высоко поднятой головой.

Мягко касаюсь ее плеча:

— Таша, это не праздное любопытство. Мы рассматриваем их компанию, для взаимного сотрудничества. И если подпишем контракт, то Картер будет часто здесь появляться. На меня работают сотни людей и половина женщины. Если он опасен я должен знать.

— На твоем месте, я бы держала его подальше от QDI, — бесцветно шепчет она, — а лучше изолировать его от общества.

Я осторожно касаюсь ее щеки и поворачиваю голову к себе.

— Как он тебя обидел? — ловлю каждую эмоцию, задавая следующий вопрос. — Он тебя изнасиловал?

Я боюсь получить положительный ответ, потому что боюсь сорваться, догнать и забить его до смерти.

Таша мгновение смотрит мне в глаза и вдруг начинает плакать, надрывно, выпуская накопившиеся боль и страх. Слезы нескончаемым потоком льются из прекрасных любимых глаз.

Я перетаскиваю ее к себе на колени и начинаю баюкать как ребенка.

— Он труп! — рычу я. — Ты больше его не увидишь, маленькая, я тебе обещаю. Тебя никто больше не обидит.

31

POV Таша

Из-за случившейся истерики, не сразу понимаю, что Чарли говорит. Но как только смысл слов доходит до моего уставшего мозга, новая волна страха накрывает меня.

— Нет! — возражаю я, поднимая голову. — Не надо из-за меня связываться с Картерами. Пожалуйста! — прошу я, вкладывая во взгляд мольбу. — Они ужасные люди, я не хочу, чтобы ты или компания пострадали.

— Никто не пострадает, — возражает Чарли, нежно вытирая слезы и остатки туши с моих щек, — но я не могу оставить все просто так.

— Он не насиловал меня, — сознаюсь я, отведя взгляд, — точнее не успел.

— Расскажи мне, и я решу, как сильно он пострадает.

Снова смотрю мужчине в глаза и читаю в них непоколебимость. Промолчу я или расскажу всю правду, он уже решил, что накажет их.

Внутри меня идет борьба. С одной стороны, он мне чужой человек, я почти его не знаю, и в голове до сих пор крутятся обидные слова. А с другой, по какой-то неведомой мне причине, чувствую себя в безопасности рядом с ним. Часть меня рвется ему навстречу, хочет свернуться рядом, хочет доверять безоговорочно, хочет делиться переживаниями и получать совет и поддержку, даря в ответ тоже самое.

— Расскажу, если об этом никто не узнает, — тихо произношу я, пока не передумала.

— Возможно, мне придется упомянуть твою историю, — с сомнением произносит Чарли, — когда попрошу безопасников нарыть грязь на Картеров.

— Только не называй моего имени. Не хочу быть связанной с их семьей никаким образом.

— Я обещаю, что тебя это никак не коснется.

Пытаюсь слезть с коленей Чарли, чтобы устроиться на диване и не смотреть ему в глаза. Я слишком боюсь увидеть в них разочарование или брезгливость. Боюсь, чтобы после услышанного, он оттолкнет меня, как мерзкого таракана.

Но он не отпускает, прижимая сильнее.

— Это долгий рассказ, — предупреждаю я.

— Я не спешу, малышка.

Он так нежно проводит пальцами по моей щеке, что я прикрываю глаза от удовольствия. Делаю глубокий вздох, и снова их открываю, сосредотачиваясь на пуговицах на рубашке Чарли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— После смерти дедушки, я сбежала в Балтимор. Остаток июля и часть августа я жила там у подруги, осмысливая произошедшее, — опускаю подробности, потому что неловко вспоминать наши вечеринки. — Вернулась перед учебой, с намерением загрузить себя занятиями. Но Клэр предложила попробовать пройти прослушивание в группу поддержки. И я подумала, что физические нагрузки мне тоже не повредят. Пять или шесть месяцев нас тренировали, будто в олимпийскую сборную, а в марте сразу после моего шестнадцатилетия зачислили в основной состав, — я вздыхаю и замолкаю, нужно собраться чтобы продолжить.