Дитя трёх стихий. Замуж за чудовище (СИ) - Светлана Ферро

звук, привлекая внимание к себе. И я предпочла перевести взгляд на неё, рассчитывая, что Роу сделает так же.

— Хорошая моя, — проворковала я, стараясь не смотреть на мужа.

Роу первым подошёл к Нае и начал наглаживать её чешуйчатую морду.

— Не ожидал, думал, она только лягушек способна гонять.

— Кто? Ная? — возмутилась я.

— Ну это же не боевой ящер.

— Ну и что, — я надулась.

— Понял, понял, — не сожжёт, так затопчет. Ценная девочка, — он протянул руку к Нае и почти нежно, обращаясь уже к ней, позвал: — Хорошая девочка, иди сюда.

И эта предательница вместо того, чтобы подойти ко мне, своей хозяйке, которая её запечатлела, послушно ткнулась носом в его раскрытую ладонь. Ну да, она ещё тогда на берегу не тяпнула его, хотя могла бы. Как у него получается, управлять ею?

— Госпожа! — Алита осмелилась выглянуть из окна кареты. — Тут бы этого убрать.

— Кто там? — нахмурился Роутег.

— Ещё один убийца.

Он резко повернулся и сквозь сжатые зубы раздался стон.

— Ты ранен?

— Царапина, уже прижёг. Скоро пройдёт.

Я вспомнила, как на церемонии он быстро справился с порезом на моей ладони и немного успокоилась.

В карету я зашла вслед за Роу, стараясь глядеть в потолок. Но не удержалась и всё-таки скользнула взглядом по лежащему. И на меня накатил ужас. Только сейчас я ощутила всю опасность и всё, что я совершила сама. Сознание поплыло. Хорошо, что Алита быстро сообразила, что к чему, и поддержала меня, помогая опуститься на скамью.

— Крови нет почти, — задумчиво сказал Роутег. — Чем ты его?

Я судорожно сглотнула, прежде чем ответить, и порадовалась, что всё ещё не завтракала:

— Воздухом.

— Хм. Получается, там на лестнице мне повезло? Или тебе просто понравился первый поцелуй, и ты поэтому не стала меня убивать?

Ну что тут скажешь, целуется он и впрямь до мурашек и ватных ног. О Асхар, даже в такой ситуации я думаю о поцелуях.

— А почему крови нет? Ты раньше так делала?

— Что-о-о? — я забыла про плохое самочувствие, задохнувшись от праведного гнева. — То есть ты предполагаешь, что я всю жизнь только этим и занималась? Да я впервые в жизни оказалась… меня впервые пытались убить. Никогда раньше…

И вот в этот момент я разревелась. Всю жизнь в неге и тепле, а тут всего три дня и такое. Напряжение последнего часа вылилось потоком слёз.

— Ну тише, тише, девочка, — я почувствовала, как его ладонь гладит мои волосы. Он и говорил со мной такими же словами и с такой же интонацией, как с Наей пять минут назад. Нужно ли на это обижаться? В лёгкой задумчивости, не прекращая хлюпать носом, я позволила мужу обнять меня, и уткнулась носом в его рубашку. От Роутега знакомо пахло хвоей и раскалёнными камнями. Мне стало спокойнее. Что же в нём такого особенного?

— Что же в тебе такого особенного? — похоже он спрашивал он самого себя, размышляя над чем-то. Никогда не видел, чтобы от воздушных срезов кровь запекалась, как на огне. — Ладно, потом. Есть хочешь.

— Я не смогу, — пискнула я, вцепившись в его рубашку.

— Сможешь, мы на улицу пойдём, а слуги пока приберутся тут. Лита, — он начал объяснять моей камеристке, кого позвать на помощь.

Он впервые обратился к ней напрямую, да ещё фамильярно переименовал её в Литу, а она смотрела на него с таким благоговейным выражением на лице, так хлопала ресницами и складывала руки под грудью, словно невзначай приподнимая свои полушария, что я еле сдержала рычание. Пришлось одёрнуть себя.

Ну смотрит она на него, как на одного из богов. Она и на меня смотрит с благоговением. Хотя и не таким.

— Идём, — Роутег внимательно посмотрел на моё помрачневшее лицо. Я тут же приняла равнодушный вид.

Снаружи нас ждал сюрприз. Ная уже удалилась к другим ящерам, стрелок лежал там, где его настиг метательный нож, а новичок исчез.

Роутег выругался. А я почему-то испытала облегчение. Наверное, осталось что-то в воспоминаниях от того тренировочного боя, за которым мы с Алексой наблюдали. Он был хорош, этот парень. Не так как Роутег, конечно. Я покосилась в сторону мужа, который уж подозвал своих воинов и отдавал им приказы, отправляя в погоню за беглецом.

Трое скрылись в лесу.

А я не понимала сама себя. Хорош или нет, дело, конечно же не во внешности. Я, наверное, просто не умею ненавидеть, даже того, кто пытался меня убить.

Глава 11. Воздушное копьё, пара смерчей и торнадо

Ночь. Ещё одна ночь в пути. Третья, нет четвёртая. Дни, часы, минуты однообразной скачки слились в один поток. Сначала меня укачало, потом я привыкла.

Остановки короткие, связанные только с тем, чтобы дать отдохнуть ящерам и накормить их. Ноги размять не успеваю. Только умыться и в лесок забежать. С Мирой даже парой слов не обмолвились. Вот кого укачало всерьёз.

Роу вижу только на стоянках. Он провожает меня, охраняет и молчит, по сторонам смотрит больше, чем на меня.

Вихо зол. Понять его можно. Его отряд потерял почти десять человек, причём большая часть из его клана. Правда, врагов они уложили вдвое больше. И от этого у меня сжимается сердце. Враги — это мои соотечественники. Бывшие.

Во время коротких стоянок я физически ощущаю его недобрый взгляд на себе. После нападения Вихо провёл короткое расследование, и стало очевидно, что охотились прежде всего на меня.

В начале схватки на той поляне враги быстро и податливо отступили к реке, и только там сражение приобрело жёсткий характер. Роу первый понял, что их увлекли и отвлекли, крикнул об этом братьям, и бросился назад, ко мне. Вихо послал кого-то на защиту Миры.

Мы с ней обе остались в одиночестве. Но убить пытались только меня. Я цель, а значит, моя вина, что чампы потеряли своих людей. Возможно, злит Вихо ещё и то, что он не может понять, почему именно я.

«В Храме дракон отверг ваш брак. Он предупредил магов, что вы опасны для Хорнии» — так сказал мой несостоявшийся убийца. Я колебалась, но потом всё-таки рассказала Роутегу во время одной из остановок, когда Алита убежала за едой.

— Молчи об этом, — он коснулся подушечкой указательного пальца моих губ.

— Даже Мире?

— Да и при служанке не упоминай. Слуги болтливы. Ваш дракон нас принял, жрец это именно так сказал. И именно это тревожит кого-то. Если ещё и наши шаманы узнают, — он помолчал. — В общем, не будем множить