Бегом с ножницами - Огюстен Берроуз

— Ну, — заметил доктор, — хочется надеяться, что потом вы обязательно наведете здесь порядок, как и подобает взрослым людям.

Натали заявила, что нам нужны деньги, поскольку мы собираемся воздвигнуть новый потолок, как в соборе, а для этого нужны деньги.

Он поинтересовался, сколько именно. В то время с деньгами было не очень густо, потому что двое из пациен-тов закончили лечение.

— Пару сотен.

—Двести долларов! — взревел Финч и сунул свой уже пустой стакан в гору тарелок, сковородок и пустых ко-робок из-под молока, целую неделю копившуюся в ра-ковине.

Натали начала изображать любимую дочку:

— Ну же, пап! Тебе понравится новая кухня. Пожалуйста! Неужели ты не выделишь своей самой младшей, са-мой любимой, самой красивой дочери какую-то пару сотен долларов? — Она игриво похлопала ресницами.

Это, как всегда, подействовало.

Доктор пообещал нам деньги и пошел наверх одеваться. Натали отодвинула от стола стул, счистила с него мусор и тяжело села.

Мы были грязны и измучены, но чрезвычайно довольны.

— Было здорово, — заметила Натали таким тоном, словно мы только что закончили заниматься сексом.

Да. Но что дальше?

Вплотную встала проблема мусора. И сам потолок, и изоляция теперь оказались на полу и всех других горизонтальных поверхностях, образовав сплошной слой в три дюйма толщиной. Для того чтобы все убрать, потребуется ровно столько же времени, сколько ушло на саму работу.

Натали содрала с коленки корку, обнажив маленькую розовую ранку.

— Мы вытащим все на улицу и забросим за сарай.

— Когда?

— Потом.

— А что мы будем делать сейчас?

— Пойдем спать.

Я проснулся днем, около четырех. Словно пьяный, вышел из комнаты и поплелся по коридору в кухню. Агнес мыла тарелку под краном. Потом вытерла ее фартуком и поставила в шкаф. Потом пробралась через кучи мусора к холодильнику. Открыла дверцу и, ссутулившись, начала изучать наклейки на банках с приправами.

— У нас в доме никогда нет пряного соуса, — ворчливо заметила она. — Кто съедает весь соус?

Я что-то не мог вспомнить, что когда-нибудь видел в холодильнике соус.

— Может быть, его съедает Хоуп, — предположил я.

— Ах уж эта Хоуп, — проворчала она — могла бы и другим оставить.

Агнес взяла свой кошелек, громоздившийся на куче посуды на столе.

— Я сбегаю в магазин и куплю новую банку. Если кому- топотребуется чистая тарелка, смотрите в буфете. — С эти ми словами она вышла через дверь кухни.

Я поднялся наверх и забарабанил в дверь комнаты Натали:

— Вставай, вставай, вставай.

Она открыла дверь, завернувшись в простыню, и, зевая, поинтересовалась, который час.

— Уже поздно.

— Что делается в кухне?

— Агнес вымыла тарелку, — ответил я.

Она снова зевнула.

—  О!

— Мне кажется, нам пора идти работать, — заметил я.

— Да, — согласилась Натали. Потом, придерживая рукой простыню, повернулась и начала разыскивать свою юбку в куче одежды. Она все время ходила в одной и той же юбке. Красной, с золотыми перьями. Она сама ее сшила. Концы от множества стирок уже обтрепались. Каким-то образом сейчас Натали удалось, не снимая простыни, влезть одновременно и в юбку, и в черную футболку.

Остаток дня мы провели, собирая мусор в кухне и вынося его на улицу, за сарай. Ходить пришлось по несколько десятков раз. Зато к вечеру мусора в кухне уже не было.

— Давай помоем посуду, — предложила Натали.

И мы создали свой собственный конвейер, состоящий из четырех рук. Натали мыла, я вытирал. Тараканы от суматохи попрятались в щели, поэтому Натали почти не кричала.

Когда мы закончили работу и, стоя в непривычно чистой кухне, смотрели вверх, Натали заметила:

— Странно, но теперь здесь кажется еще темнее.

Так оно и было. Хотя над нашими головами уже не нависал низкий потолок, заменившее его темное пространство оказалось еще более угнетающим.

А это означало, что нам совершенно необходимо видеть небо.

Натали позвонила папочке в офис, и он ответил, что на установку неба даст нам сотню долларов. Натали объяснила, что сотни недостаточно, а нужно по крайней мере сто пятьдесят. После десятиминутных уговоров он наконец согласился дать сто двадцать пять.

— Ну вот. — Она положила трубку. — Сотню мы истратим на окно, а на остальные купим пива.

План мне понравился.

— А ты уверена, что за сто долларов мы сможем купить окно?

— Да нам вовсе и не нужно покупать окно, — пожала она плечами. — Мы можем поставить сюда окно из кладовки, а проем просто забить досками. Все равно в кладовке никто в окно не смотрит.

Следующие несколько дней мы чрезвычайно сосредоточенно работали над нашим проектом. Перенос окна из кладовки оказался не таким уж простым делом. В свое время его установили на редкость надежно. В конце концов, с помощью найденного в сарае топора, а также молотка и зубила, нам удалось вытащить окно из стены. Получив-шаяся дыра создала освежающую сквозную вентиляцию, и в пыльной кухне стало гораздо легче дышать.

Куда сложнее, чем вытащить окно из стены, оказалось соорудить в крыше отверстие для нового светового люка.

— Кто бы подумал, что это окажется так трудно? — удивлялась Натали, пытаясь слесарной ножовкой перегрызть кровельную дранку.

Мы сидели на самом верху крыши. Солнце стояло высоко в небе, и мы оба уже взмокли от пота. Я намазал волосы кондиционером из хны и зачесал их назад. И Натали уговорил, чтобы она разрешила намазать ей волосы. Умастил их тем же снадобьем и поднял вверх, закрепив полоской из фольги. А теперь она начала жало-ваться.

— У меня голова лопается от жары, — ныла она.

— Старайся об этом не думать, — посоветовал я. — Солнце поможет твоим волосам приобрести нужный оттенок,

А оттенок мы выбрали рыжий.

— Твоя паршивая фольга просто сводит меня с ума, — не успокаивалась Натали. Действительно, фольга все время съезжала ей на лоб, так что приходилось поправлять.

— Ну так сними, — посоветовал я.

Натали сняла с головы фольгу, смяла ее и скинула с крыши вниз. Покрытые толстым слоем красителя волосы шлепнулись на плечи. Повторяя движение ножовки, они двигались одной сплошной массой.

Наконец нам все-таки удалось пропилить в крыше, между стропил, хорошую дырку.

— Привет, Агнес. — Я просунул руку вниз и помахал в кухню.

— Что там такое, ради Бога? — изумилась бедная женщина, поднимая голову.

Натали просунула в отверстие лицо.

— Не могла бы ты сходить в магазин и купить нам чего-нибудь поесть? — попросила она.

— А чего вы хотите? — уточнила Агнес.

— Не знаю. Чего-нибудь.

— Вы все-таки побыстрее заканчивайте, — сказала Агнес. — Не можем же мы жить с дыркой в крыше.

Время показало, что мы как раз можем жить с дыркой в крыше.

Потому что наша прикидка оказалась очень грубой, а глазомер отсутствовал напрочь. В результате окно из кладовки лишь приблизительно подошло к дырке в крыше.

Мы прибили его на место, заделав щели по краям щепками. Потом положили свежую дранку.

Дыра все равно осталась. Между крышей и верхней частью окна образовался зазор шириной в семь с половиной дюймов. Это расстояние мы знали точно, потому что только его и померили линейкой.

Восемь месяцев в году через это окно лил дождь, собираясь в миске, которая теперь постоянно стояла на кухонном столе. Остальные четыре месяца в миску падал снег. Рождественские приготовления происходили в вязаных шапках и перчатках.

Несмотря на все это, световой люк, при всей своей кособокости, пропускал в кухню целый столб света — и солнечного, и лунного.

— Мне правда очень нравится, — комментировала

Хоуп, выливая в раковину целую миску дождевой воды. — Стоило повозиться.

Доктор Финч согласился:

— Придает кухне чувство юмора.

Не согласилась лишь Агнес.

— Это катастрофа, — заключила она. Надо отметить, что слова эти прозвучали лишь после того, как она оставила кошелек на том месте, где должна была стоять миска для сбора воды.

Холестерин королевы Хелен

Кэйт совсем не походила на остальных Финчей. Она выглядела тоненькой, изысканной, слушала Лору Ниро и фьюжн-джаз. Встречалась с красивыми черными мужчинами и свою безупречную квартиру украшала восточными коврами и африканскими символами плодородия. Дочку Бренду отдала в балетную школу. После развода с мужем сохранила его фамилию. Среди своего семейства она казалась особой королевских кровей.

Однако остальные так вовсе не считали.

— Снобка, — приговорили они ее, — высокомерная сучка.

Но я буквально преклонялся перед Кэйт и чувствовал себя страшно польщенным, когда в присутствии друзей она просила меня помыть ей машину или опустить жалюзи.