Мемуары власовцев - Александр Окороков

6. Потому что мы верим, что по окончании войны наше Отечество займет достойное для него место в новой Европе.

ГАРФ, ф. 5761, on. 1, д. 10. л. 327об. Приложение 4 Обращение

Начальника Русского Бюро в Сербии генерала М . Ф. Скородумова «Русские люди» с призывом включиться в борьбу с СССР на стороне Германии (1941 г.)

Русские люди!

Наступило то время, о котором я 10 лет твердил и 10 лет призывал создать скрытую армию, чтобы быть готовыми к надвигающимся событиям, а в прошлом году, в день годовщины Великой войны, у Памятника Русской Славы я открыто говорил, что это последнее наше торжество на Белградском новом кладбище — но, к сожалению, мой голос оставался голосом вопиющего в пустыне. Эмиграция осталась мертвой, неорганизованной и ни на что активное неспособной толпой.

Мы переживаем исторические дни!

Судьбоносные дни для всей Русской нации: или сейчас, или никогда; быть или не быть Русскому государству.

Я зову всех Русских людей к спешной и самостоятельной работе по самоорганизации, чтобы в последний момент, когда уже все сроки прошли, создать хоть какую-либо силу.

Пришел момент, когда мы, Русские, должны доказать на деле, что мы не навоз для удобрения европейской культуры, а сильная духом, способная на организацию, готовая на подвиг, сплоченная, как один, смелая и гордая нация.

Или сейчас, или никогда! Я говорю сейчас и только сейчас, и все русские должны сказать сейчас!

Чтобы спасти Россию, нужны деньги и подвиг, нужна последняя жертва… Дайте денег! И поймите наконец, что Россию создавали ни Цари, ни Императоры, ни генералы, ни министры, ни профессоры, а Василии Рябовы, Архипы Осиповы, матросы Кошки и т. д. На их крови и подвигах Русские Цари и Императоры служили (сложили? — АО.) Великую Россию.

Дайте героев! Дайте мучеников! Дайте патриотов!

Я верю в силу духа Русского народа и верю, что Русские люди, с помощью Вождя Рейха и доблестной Германской армии, свергнут и навсегда уничтожат двадцать с лишним лет издевавшуюся над Русским народом интернациональную сталинскую банду для спасения и восстановления Православной Национальной Русской Империи, которая никогда эту помощь не забудет и навсегда кровью свяжет вечный союз между Русским и Германским народами.

Боже, помоги нам спасти Россию!

М. Скородумов.

ГАРФ, ф. 6771, on. 1, д. 221. л. 6. Печатный экземпляр.

Приложение 5 Из статьи в «Ведомостях охранной группы» о создании русского охранной группы в Сербии «Ведомости охранной группы», — 1942,12 марта (№ 12)

(…) Полгода назад мудростью полковника Генерального штаба Кевиша, энергией генерала Скородумова и настойчивостью генерала Штейфона была создана вооруженная часть из русских. Дело было рискованным — и иностранцы, и русские считали, что эмиграция, отвыкшая от реального национального делания, раздираемая ориентациями, тонами и полутонами идеологий, а главное, привычные вопросы личностей ставившая превыше общих целей, такая эмиграция могла и не пойти в ряды формирования.

К счастью, опасение оказалось напрасным: отклик на призыв к регистрации был превыше всех ожиданий. Опасность пришла с другой стороны: засуетились все претенденты на командные места и руководящие роли, фанатики местничества и популисты отдельных родов оружия. Началось формировательское рвение: увлечение исполинскими штатами и громкими названиями. К счастью, полковник Кевиш сразу поставил строение Охранной группы на реальную базу: название единицы и ее штат должны соответствовать фактическому числу поступивших людей. Генерал Штейфон, и сам враг фантастики, строго придерживался этого реального метода формирования.

Почуяв это, всколыхнулись все самокандидаты на посты. При деятельном содействии англофильских кругов и последних могикан демократии в Белграде начался штурм: одни пошли на генерала Штейфона, другие помчались во все германские инстанции. Их принцип был: если не нам командные посты, то никому.

Они явно срывали дело.

Генерал Штейфон отбил этот штурм. Огромным напряжением воли он подавил митингование старших воинских чинов эмиграции и звал офицеров выполнять свой долг.

Теперь можно и должно сказать открыто, что в те дни, когда решалась судьба русских военных формирований, когда русский Белград бушевал нездоровыми страстями и готов был погубить начинавшееся дело, идея создания Охранного корпуса была спасена генералом Штейфоном. В те исторические дни генерал Штейфон проявил воистину свою огромную волю и дал все доказательства понимания (…) новых наших путей. Кто присутствовал тогда на собраниях старших начальников, тот конечно не забыл, как пламенно отстаивал генерал Штейфон идею формирования и до каких высот государственной мудрости он возвышался в те незабываемые дни…

Офицеры, солдаты и вольноопределяющиеся пошли в Охранную группу в числе, превысившем все ожидания. Начались муки формирования (…) проистекающие не только от окружающей разрухи, потери командных и административных навыков офицерами, но и оттого, что трудно было установить непреложный критерий для выдвижения на командные должности: стаж, возраст, чин, способности, образование — все переменилось причудливым образом. Но одно можно сказать: ни критериума протекции, ни кружковщины при выборе командного состава не было.

Генерал Штейфон предложил забыть старые деления на РОВС и Корпус, забыть политические симпатии и антипатии и почувствовать себя только воинами единой части, русскими воинами. И он первый отрешился от выдвижения людей по принципу идеологической близости к нему: менее трех процентов командных должностей представлены офицерами того лагеря, к которому раньше принадлежал генерал Штейфон.

Офицеры дружно взялись за строительство частей. Вопросом русской чести стало скорейшее и возможно лучшее формирование. Смотры показали, что может сделать всеобщий подъем.

Тогда началось испытание в поле. Первый и второй отряды с поразительной добросовестностью несут трудную службу охранения и вкладывают в нее столько порыва и напряженного старания, что вызывают общее одобрение. С русской храбростью выполняли они боевые задания совместно с частями германской армии, увидевшими в них достойных соратников.

(…)

Охранная группа выдержала еще одно трудное испытание: зиму. Она была особенно тягостна для семейств. Неурядица в стране, злобный саботаж специально против Охранной группы и другие причины препятствовали сколь-нибудь благополучному разрешению вопроса обеспечения семейств. Но семьи мужественно, а воины без излишней нервозности вынесли и это испытание.

(…)

С достойным похвал достоинством несут семейства и воины тяготы неудовольствия окружающей среды, не понимающей, что мы взялись за оружие потому, что в этом мы видим наш долг. Мы — борцы против коммунизма и участники борьбы за Новый порядок, за светлое будущее всех, а в том числе и нашего исстрадавшегося, родного нам народа.

А . И. Медынский[27]

Часть I

О казачьем стане

Летом 1943 года, нас 10 человек бывших русский офицеров, изъявивших желание бороться против большевиков, направили в город Млаву (Польша). Здесь генерал фон Паннвиц[28] формировал 1-ю Казачью дивизию с бригадой артиллерии.

Заведовал отправкой офицеров из Парижа Семен Николаевич Краснов, мой товарищ. Нам, кадровым офицерам, предложили пройти повторные трехмесячные курсы и после экзамена назначили на «командные» должности в дивизии: помощника и командиров сотен и батарей, командирами которых были немцы. Долго уговаривали, но мы не согласились, и нас отправили в распоряжение майора Миллера, который собирал всех казаков, отступавших с германской армией с Дона, Кубани и Терека. Старые и молодые казаки с женами собирались в районе г. Проскурова, на станциях Гречаны и др. Казачки помогали казакам, как могли: ездили верхом на лошадях, ходили в разведку и участвовали в боях. Такой боевой элемент мне пришлось принять. Их было несколько тысяч.

Управление майора Миллера находилось в больших казармах 46-го Днепровского полка (12-й дивизии Российской Императорской Армии).

Я явился с бумагами Восточного Министерства Германии.

Майор Нидерпри меня очень любезно принял и познакомил с германским чиновником Ратке, который в совершенстве говорил по-русски. Я говорил по-немецки удовлетворительно. Разговор с господином Ратке касался политики. Я высказал свое мнение относительно казаков, что они лучшие русские люди.

После этих слов господин Ратке и майор Миллер переглянулись, я заметил это, но ничего не сказал. После короткого разговора майор Миллер направил меня с господином Ратке на станцию Гречаны, где жил и работал атаман Павлов.[29]