На улице, где ты живёшь - Мэри Кларк

— У нас многие вложили деньги в его компанию. Последние полтора года акции ползут вниз. Теперь он заявляет, что его новое программное обеспечение преобразит компьютерную индустрию, — оборвал его редактор. — Пусть от его голоса челюсти сводит, но послушать его стоит.

— Благодарю за комплимент. Обоих вас благодарю.

Эрик Бейли появился в студии так тихо, что ни один из говоривших не слышал, как он подошел. С легкой улыбкой, как будто получая удовольствие от их замешательства, он сказал:

— Может, мне подождать, пока все будет готово?

Камеры слежения были уже упакованы у него в фургоне, так что сразу же после интервью Эрик Бейли поехал в Спринг-Лейк.

Он знал, что должен соблюдать осторожность. Гнев после испытанного унижения побуждал его нажать на газ и вырваться из потока машин, приводя в ужас остальных водителей.

Его ответом на все унижения, на все насмешки было внушать людям страх. Страх был его личным оружием.

Этим оружием он научился пользоваться в шестнадцать лет. Он пригласил трех девушек, одну за другой, на школьную вечеринку. Они все ответили ему отказом. Начались шуточки, хихиканье.

Всех особенно потешало, как Карен Фаулер передразнивала его косноязычное приглашение. Однажды Эрик услышал, как она его изображала: "Карен... я хотел бы... то есть, не согласилась бы ты... было бы так здорово, если бы ты... "

"А потом он расчихался, — с удовольствием продолжала Карен, смеясь до слез. — Можете себе представить, этот идиот начал чихать без остановки! "

Он был лучшим учеником в школе, а она назвала его «этот идиот».

В тот вечер он прихватил с собой фотоаппарат в местное кафе, где все собрались после танцев. Когда все начали пить и покуривать травку, он несколько раз сфотографировал Карен с остекленевшими глазами, висевшую на ее спутнике, со смазанной помадой и спущенной бретелькой платья.

Через пару дней в школе он показал Карен фотокарточки. Он до сих пор помнил, как она тогда побелела. Потом она плакала и умоляла отдать ей снимки. "Отец убьет меня, — причитала она. — Ну, пожалуйста, Эрик! "

Он спрятал карточки в карман.

— Хочешь снова изобразить меня? — спросил он холодно.

— Прости меня! Прошу тебя, Эрик, прости!

Карен ужасно перепуталась, представляя себе, что однажды наступит тот миг, когда Эрик позвонит в дверь и вручит фотографии ее отцу, а может быть, он пришлет их по почте...

Встречаясь с Эриком в школе, Карен бросала на него испуганные, умоляющие взгляды. Так впервые в жизни Эрик Бейли почувствовал свою силу.

Сейчас это воспоминание его успокоило. Он найдет способ наказать этих двух, насмехавшихся над ним сегодня утром. Надо просто все спокойно обдумать.

В зависимости от возможных пробок на дорогах он будет в Спринг-Лейк от часа до двух.

Дорогу он знал прекрасно. Это была уже третья его поездка с прошлой среды.

39

Реба Эшби, репортер «Нэшнл дейли», сняла на неделю номер в гостинице «Волна». Маленького роста, лет около сорока, с резкими чертами лица, Реба намеревалась выжать из истории о серийном убийце все, что только возможно.

В понедельник утром она не спеша завтракала в ресторане гостиницы, высматривая все время, с кем бы ей завести разговор. Поначалу за соседними столиками она видела только деловых людей, которых, она знала по опыту, было совершенно бесполезно отвлекать. Ей был нужен кто-то, с кем можно было бы спокойно поговорить об убийствах.

Редактор газеты полностью разделял сожаление Ребы по поводу того, что ей не удалось своевременно взять интервью у доктора Лиллиан Мэдден. Реба пыталась дозвониться до доктора Мэдден всю пятницу, но безуспешно — секретарша доктора никого с ней не соединяла. В конце концов Эшби удалось достать билет на лекцию, но там у нее не было возможности поговорить с Лиллиан Мэдден с глазу на глаз.

Реба столько же верила в реинкарнацию, сколько в летающих слонов, но лекция доктора Мэдден была очень убедительной и интересной, а то, что происходило в Спринг-Лейк, было слишком странно, чтобы не навести на мысль о существовании перевоплотившегося серийного убийцы.

Реба также заметила, как поразил доктора Мэдден вопрос Чипа Лукаса из «Нью-Йорк дейли ньюс»: не просил ли кто-либо из ее пациентов вернуть его в девяностые годы? Этот вопрос и положил конец дискуссии, разгоревшейся после лекции.

Хотя Лиллиан Мэдден добралась домой довольно поздно, она решила, не откладывая, просмотреть данные о каком-то пациенте, возможно, том самом, который когда-то просил доктора отправить его в девяностые годы? В любом случае это была тема для еще одного репортажа об убийце из Спринг-Лейк.

Как ни закалила Эшби ее работа, она была потрясена хладнокровным убийством Лиллиан Мэдден. Она услышала об убийстве сразу же после возвращения с поминальной службы по Марте Лоуренс и дала подробный материал об этих событиях в следующем номере своей газеты.

Теперь Реба Эшби хотела получить эксклюзивное интервью с Эмили Грэхем. В воскресенье вечером Реба позвонила в дверь дома Грэхем, никто не отозвался. Проезжая мимо ее дома часом позже, Реба увидела на крыльце женщину, которая подсовывала что-то под дверь.

Оглянувшись, Реба заметила, что столик рядом с ней освободился и официантка подводила к нему женщину лет около восьмидесяти.

— Вас сейчас обслужат, миссис Джойс, — любезно пообещала официантка.

Через пять минуг Реба и Бернис Джойс уже вели увлеченную беседу. То, что Джойс оказалась другом семьи Лоуренс, было счастливой случайностью, но то, что всех гостей Лоуренсов собирали всех вместе для допроса и миссис Джойс была в их числе, — о такой удаче журналистка могла только мечтать.

Отвечая на осторожные, точные вопросы Ребы, миссис Джойс рассказала, как их по одному приглашали для беседы два следователя. Вопросы были самые обычные и достаточно общие, кроме одной подробности: не было ли что-то потеряно в тот вечер.

— А кто-то что-то потерял? — осведомилась Реба.

— Я не слышала. Но после беседы с каждым из нас всех еще раз опросили вместе. Следователи спрашивали, видел ли кто-нибудь шарф миссис Уилкокс. Очевидно, он-то и потерялся. Мне было жаль бедного доктора Уилкокса. Рейчел при всех очень резко упрекала его, что он не положил шарф в свой карман, как она его просила.

— А как выглядел этот злополучный шарф, не припомните, миссис Джойс? — поинтересовалась Реба Эшли. — Я очень хорошо его помню, потому что я тогда стояла рядом с Рейчел, когда эта бедняжка Марта им так восхищалась. Это был серебристый шифон с металлическими бусинками по краям. Слишком броский для Рейчел Уилкокс. Вообще-то она всегда одевается в более консервативном стиле. Наверно, поэтому она и сняла его тогда. Впрочем, день был очень душный.

Реба с нетерпением предвкушала, как будет писать свой следующий отчет. Говорили, что Марта была задушена. Следователи не стали бы расспрашивать о шарфе, если бы он не играл важной роли в этом деле.

Реба так задумалась о своей будущей статье, что не заметила, как пожилая дама вдруг умолкла.

«Я уверена, что видела сумочку Рейчел на столе в холле», — размышляла тем временем Бернис Джойс.

— Со своего места в гостиной я вполне могла ее видеть. Я припоминаю, да-да, я все вспомнила, как кто-то подошел к столику в холле, приподнял сумочку и взял что-то, лежавшее под ней!

Миссис Джойс усиленно пыталась вспомнить, кто бы это мог быть.

"А может быть, это всего лишь мое воображение? Разыгралось от всех этих разговоров? Вот уж правду говорят, не бывает дуры хуже старой дуры, — решила наконец Бернис Джойс. — Не буду ни с кем об этом говорить, потому что я вовсе не так уверена. В моем возрасте трудно быть в чем-то уверенной наверняка! "

40

— Я вас так скоро и не ожидала, — сказала Эмили Томми Даггану и Питу Уолшу, открывая дверь.

— Мы и сами не ожидали, что так скоро придется вернуться, — ответил Томми Дагган. — Как вам спалось прошлой ночью? — Он бросил на Эмили внимательный взгляд.

Эмили пожала плечами.

— А что, по моему виду заметно, что я мало спала? Честно говоря, эта фотография вчера меня просто достала. Не знаете, это правда, что в Средние века, когда человека преследовали, он мог забежать в церковь с криком "убежище! " и, пока он оставался в церкви, он был в безопасности?

— Я тоже слышал что-то в этом роде, — подтвердил Дагган.

— В моем случае это не работает. Даже в церкви я была бы в опасности. Должна признаться, что я очень боюсь.

— Поскольку вы живете одна, было бы надежнее... — Дагган не закончил.

— Я из этого дома не уеду, — перебила его Эмили. — Открытка у меня в кабинете.

Эмили отнесла открытку туда из кухни, где разбирала почту. Открытка лежала между рекламными листовками и просьбами о пожертвованиях.

Когда шок миновал, не выпуская открытку из рук, Эмили подошла к окну и осторожно выглянула во двор. В этот сумрачный день двор казался темным и унылым, как кладбище. Как кладбище, которым он и был на протяжении более чем столетия.