Персиковое дерево - Айрин Дэн

— Благодарю.

Еще раз поклонился. Вышел в коридор, пятясь.

Девушка успела застегнуться и теперь сидела, улыбаясь, явно довольная проделанной работой.

— И тебе спасибо, наемник! Персиковое Дерево будет просить о тебе всех богов, которых знает, хоть и не знает твоего имени. Но ведь имя для богов не важно, правда? Кто-нибудь из них тебе обязательно сегодня поможет, ведь они уже один раз помогли мне, откликнулись, значит — и сегодня помогут!

Конан кивнул, еще раз поразившись про себя ее наивной вере. Сам-то он давно не ждал от богов ничего особо хорошего, вполне резонно предполагая, что помогают и вредят людям небожители не по доброте или злобе душевной, а исключительно для забавы, от скуки, так сказать. Что-то в ее последних словах его царапнуло, но он не любил думать сразу о многом. А сейчас следовало думать о предстоящем деле.

Он успел сделать по коридорчику с полдюжины шагов и дойти до входа в крупную камору, в углу которой что-то обсуждали с сухоньким старичком два господина вполне почтенной наружности и один скользкий юноша, и даже кивнуть тем из них, кто к нему обернулся, вполне успел.

Прежде, чем понял.

Обратно он вернулся в три прыжка.

— Что ты сказала?!!

Она испуганно шарахнулась к стенке, округлив рот в беззвучном крике. Конан зарычал — правда, мысленно. Потому что опомнился вовремя.

С детьми и испуганными женщинами так нельзя, нельзя на них рявкать, угрожающе нависая, от этого они только больше пугаются и замыкаются в себе. С ними лучше говорить негромко и спокойно, опустившись на их уровень. Цели, конечно, не хочешь ты их окончательно запугать, а хочешь добиться чего-то эффективно и быстро.

Конан заставил себя сесть — так его голова оказалась почти на уровне ее. Спросил, стараясь, чтобы голос звучал как можно миролюбивее и спокойнее:

— Ты обещала, что обо мне кто-то будет просить богов… А кто именно будет обо мне просить богов?..

Она сглотнула, понемногу успокаиваясь. Села прямее:

— Я… я уже начала, когда ты…

— Нет, — он покачал головой, — Ты назвала какое-то имя…

— Персиковое Дерево? Ну да… Меня так зовут… Красивое имя, правда? Ты не сказал своего имени и не спрашивал, как меня зовут, а мне так хотелось, чтобы ты знал…

— Подожди, — попросил Конан, окончательно шалея и еще не до конца убежденный, — Но, если ты — Персиковое Дерево, то где же твои персики?

Она замолчала и смущенно прижала обе ладошки к груди. Она очень мило краснела, когда смущалась…

М-да…

Вот так, значит.

Значит, вот…

А он еще, по простоте душевной, предлагал плоды эти оторвать — для облегчения, так сказать, доставки! — и притащить отдельно. От всего, стало быть, остального… Хорошо еще, что у молодого принца Джамаля хорошее чувство юмора. Говорил бы принц на нормальном языке — было бы понятно, что Персиковое Дерево это просто имя. И Эрлик побери этого мерзкого старикашку-толмача, со всеми его иносказаниями и недомолвками, принятыми в Туране!..

— Тогда нам обоим пора. Я отведу тебя… в другое место. Там тебе будет лучше.

— А как же твое дело? Ты же хотел вернуться в сад за какой-то вещью…

— По пути объясню. Только сначала… сумеешь одеться?

Он размотал с пояса и протянул ей шелковое полотнище. Не потому даже, что изначально нанявшим его Джамалем именно для обертывания… скажем так, — ствола Персикового Дерева эта самая тряпка и была предназначена. Просто — так было правильно. В конце концов, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами ему оно больше было не нужно, а ей теперь, что же, так и ходить по городу в своем легкомысленном наряде?..

— Как все это удивительно! — голосок Персикового Дерева был мечтательным. — Словно в старинных песнях.

С точки зрения Конана гораздо удивительнее было то, что за какие-то пятнадцать минут и при помощи всего-то пары веревочек и нескольких вопрошенных у обитателей притона бронзовых булавок она умудрилась смастерить из шелкового полотнища вполне пристойный наряд. Теперь они выглядели вполне приличной парой — идущая по какой-то своей надобности знатная госпожа и ее сопровождающий — то ли охранник, то ли тюремщик. Или — и то и другое сразу, как у них тут принято.

Ткани хватило даже на головную накидку, которой местным жительницам предписывалось закрывать лицо в присутствии посторонних мужчин или просто на улице.

Пока что дорога была пустынна, и она легкомысленно откинула этот кусок материи на плечо. Но скоро он вполне мог пригодиться — огромная луна потихоньку бледнела на розовеющем небе и уже кричали где-то первые петухи. Скоро, вторя им, зазвенят колокольчики утренних водоносов и город начнет просыпаться…

Впрочем, до нужного дома оставалось идти совсем чуть-чуть.

На этот раз он вышел к дому четко — прошло всего шесть дней, да и рассвет уже явственно вступал в свои права. Он довел ее до самых дверей. Остановился.

— Дальше пойдешь одна. Стучи. Мужу скажешь, что Конан-варвар за деньгами завтра придет.

И, видя, как округлились ее глаза и рот в уже готовом сорваться протесте, сам несколько раз грохнул по двери кулаком. И быстрым шагом пошел вдоль улицы, не оборачиваясь.

Он слышал за спиной неясные голоса, скрип открываемой двери, женские возгласы, оханья, чей-то торопливый топот, еще какую-то суету. Но обернулся лишь, дойдя до угла.

Улица была пуста.

Практически не замеченный полусонной с утра пораньше стражей, Конан покинул город через западные ворота.

Он выбрал эти ворота не из каких-то принципиальных соображений. Просто снятый Джамалем скромный домишко находился на самой окраине Шадизара, в двух минутах ходьбы именно от западных ворот. Этим и только этим обстоятельством и был обусловлен конановский выбор. А то, что в какой-то паре полетов стрелы от этих ворот обнаружилась уютная рощица с небольшим родниковым ручейком в тенистой своей глубине, оказалось приятным дополнением. Вообще-то он собирался дойти до ближайшего постоялого двора с колодцем, и провести церемонию там, но рощица тоже вполне подходила.

Если быть откровенным, она подходила даже больше, поскольку не имела обыкновения совать нос в чужие дела, в отличие от хозяев постоялых дворов…

Конан напился — вода была ледяная, от нее сразу же заломило зубы. Наломал небольшую кучку сухих веток — много ему сегодня не требовалось, не обед варить собирался. Достал из пояса огниво и развел крохотный костерок. Потом снял пояс и положил его на землю — с противоположной стороны. Костра. Зачерпывая воду ладонями, тщательно вымылся — целиком, аккуратно смывая с кожи дорожную пыль, а заодно и все следы волшебного молока. Хотел было отодрать присохшую к ране повязку, но не стал, решив, что с этим пусть лучше законный владелец разбирается. Размочил только как следует — все же не звери мы.