Архив еврейской истории. Том 12 - Коллектив авторов

этого решения. Когда я ответил ему неопределённо, он многозначительно улыбнулся: «Вы боитесь, чтобы Вас не заподозрили в сионизме». Предложение свое он через пару дней повторил, но жена моя была серьезно больна. Он говорил об этой вечеринке и с ПИНЧЕВСКИМ, но тот испугался и ответил: «Для меня Палестина представляет не больший интерес, чем, скажем, Греция»[304]. Потом он, ПИНЧЕВСКИЙ, пришел ко мне и заявил, что ФИНГЕРОВ, несомненно, работает в МГБ, иначе он не был бы так смел[305].

Между прочим, и сам ПИНЧЕВСКИЙ тихомолком мечтает о Палестине и тайно пишет древнееврейские стихи, поэтому он так боится всех настоящих и мнимых сотрудников МГБ.

Зато М. АЛЬТМАН[306] открыто говорит, что если в Палестине на самом деле будет провозглашено еврейское государство – «Никакими цепями его не удержат в России». В последнее время он запоем читает древнееврейскую литературу и упражнялся в древнееврейском языке.

«Мечтает» о Палестине и МЕЕР БАРДАМ – бухгалтер-ревизор треста столовых[307]. Он переписывается со своими друзьями в Палестине и регулярно получает оттуда палестинскую еврейскую прессу. Он лихорадочно переживает все палестинские события и уже заверяет, что сын его (которому сейчас 6 месяцев) будет свободно говорить по-древнееврейски.

«КАНТ».

ВЕРНО: ОПЕРУ ПОЛ НОМ [ОЧЕННЫЙ] 1 ОТ[ДЕЛЕ]НИЯ 2 ОТД [ЕЛА] УМГБ [Черновицкой области]

ЛЕЙТЕНАНТ [подпись] (МИХАЙЛОВСКИЙ)

ГДА СБУ Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 7. Ч. II. Арк. 117–118. Оригинал. Машинопись.

Подпись заверяющего лица – автограф.

10.

Совершенно секретно

Ист [очник] «Кант» Пр[инял] ПЕТРОВ

6.6.[19]48 г.

АГЕНТУРНОЕ ДОНЕСЕНИЕ

В прошлую субботу вечером у меня на квартире состоялась встреча группы местной еврейской интеллигенции с киевским писателем-коммунистом Д. БЕНДАСОМ[308]. Он читал им свои рассказы.

Организовал эту встречу СУРКИС[309]. Присутствовали, кроме моих старых знакомых (Суркис, Лекер с женой, Барлам с женой[310], АРОНОВИЧ с женой, ПИНЧЕВСКИЙ с женой и ФИНГЕРОВ[311]), и новые люди: инженер ГЛУЗМАН, живший некоторое время в Палестине и, по его словам, участвовавший там в подпольном коммунистическом] движении, женщина-адвокат ГОЛЬДБЕРГ, фармацевт РОЙТМАН и доктор РАППОПОРТ.

Такие встречи будем практиковать чаще: это расширяет мой круг знакомств.

На этой встрече, кроме Бендаса, читал свои произведения и я с ПИНЧЕВСКИМ. ПИНЧЕВСКИЙ прочел вновь написанное стихотворение, посвященное евр [ейскому] государству Израиль. Стихотворение произвело потрясающее впечатление на большинство слушателей, особенно неистово выражали свой восторг ФИНГЕРОВ, БАРЛАМ и СУРКИС. Дело в том, что в этом стихотворении, наряду с советским патриотизмом, громче всего звучат националистические нотки. БЕНДАС сделал замечание, что это произведение в его настоящем виде почти нельзя печатать. Я посоветовал углубить советские моменты. Против этих замечаний страстно выступили ФИНГЕРОВ, БАРЛАМ и, в особенности, ФИНГЕРОВ, который сказал, что ему неважно, будет или не будет напечатано это стихотворение, важно для него то, что в этот исторический момент прозвучал голос настоящего еврея, всеми нитями своей души связанного со всем народом и Палестиной…[312]

Выступление Фингерова, очевидно, испугало Пинчевского, он взял слово и сказал, что он все-таки согласен с моими замечаниями, и на завтра принес мне новый вариант этого стихотворения. Он механически вписал новые советские строки, но националистические места все-таки не ослабил. Я новых замечаний ему не делал, и он в таком виде послал стихотворение в «Эйникайт» с просьбой напечатать его. Посмотрим, что Москва скажет…[313]

Справка: Материалы об этом литературном] вечере получены также от агента «Павел».

Верно: Ст[арший] оперуполномоченный] 2 от[делени]я 5 отдела УМГБ Ч/О [то есть Черновицкой области. – Е. М.]

Капитан [подпись]

(Петров).

ГДА СБУ Ф. 65. Оп. 1. Спр. 6974. Т. 7. Ч. II. Арк. 124.

Оригинал. Машинопись.

Подпись заверяющего лица – автограф.

Аарон Зунделевич: от раввинского училища к «Народной воле»

Г. С. Кан

Аарон Исаакович Зунделевич (1852–1923) был одним из самых крупных революционеров еврейского происхождения второй половины 1870-х годов, игравшим виднейшую – можно даже сказать, системообразующую – роль в таких организациях, как «Земля и воля» и ранняя «Народная воля». Между тем в монографиях по истории революционного движения этого времени ему в лучшем случае посвящается несколько предложений[314], а единственной специальной работой о нем до сих пор остается опубликованная еще в 1934 году статья Е. Н. Кушевой[315]. В своей книге о «Народной воле» в 1997 году мы попытались восполнить этот пробел, посвятив Зунделевичу несколько страниц и опубликовав его автобиографические показания от 20 мая 1880 года[316]. Сейчас настало время для более подробного рассказа о Зунделевиче – революционере[317].

Детство, ранняя юность и формирование революционных взглядов

Аарон Зунделевич, хоть и числился по документам мещанином местечка Солы Ошмянского уезда Виленской губернии (о чем есть упоминания в литературе[318]), по его собственным словам, родился в Вильно[319]. И детство он провел в этом губернском городе, где отец будущего революционера Исаак Ошерович Зунделевич (1826–1890), по воспоминаниям сына, «то терпел неимоверную нужду, так что жить нечем было, то дела его поправлялись, и он был в состоянии прокормить семью»[320]. А семья была большая, и к 1879 году у Аарона, старшего из детей, имелось пять братьев и три сестры. Финансовое состояние отца постепенно стабилизировалось: он успешно содержал портерную (пивную) лавку и сапожную мастерскую[321].

Исаак Ошерович был человеком незаурядным и нестандартным для своего круга. Зунделевич называет его вольнодумцем и сообщает, что он даже «в тишине курил по субботам»[322]. Лев, брат Аарона, вспоминая отца в письме от 28 ноября 1890 года, свидетельствует:

Свободный, благодаря своему сильному природному уму, от всяких предрассудков, он в теологических спорах бывал замечательно хорош и ни перед кем не скрывал своих убеждений <…>. Огромным влиянием он пользовался на рабочих, занимавшихся у него в мастерской <…>. Как истинный демократ, он обращался со своими подчиненными по-товарищески, чем внушал к себе со стороны окружающих глубокое доверие и уважение. Попасть к отцу в мастерскую – многие считали для себя за счастье. Бесконечно добрый и мягкий, он привлекал к себе окружающих, и все его любили.

При этом, сообщает Лев Исаакович, многие родные порицали Исаака Ошеровича за отнюдь не ревностное соблюдение им религиозных обрядов[323].

В числе этих недовольных был и его старший сын, до 16 лет отличавшийся крайней религиозностью. Детство и раннюю юность Аарон провел в иешивах (религиозных школах при синагогах), изучая Талмуд и другие древнееврейские книги. Ради этого он