Главная роль 7 (СИ) - Смолин Павел

Глава 15

Императорский поезд мерно покачивался, стучал колесами и уносил меня от реально важных дел туда, где мне быть не хотелось вообще.

Дания за эти годы начала меня утомлять, и каждая поездка сюда оставляет за собой неприятное послевкусие. Зачем она мне? Бесполезный, нищий, погрязший в политической борьбе и социалистах кусок земли. Не будут они в Большую войну эффективно воевать — их мало, у них фиговые армия и флот, и они не хотят. Ни элиты, ни — что понятно — население. Виргинские острова — имеющийся у Дании архипелаг в Карибском море — удержать при серьезном желании США их отжать не получится вообще никак.

Еще есть Фарерские острова — между Исландией и Норвегией. Подходит под небольшую морскую базу и перевалочный пункт, и они там у нас уже есть — Кристиан не отказал, потому что выбора у него все равно нет. На так сказать право владения не претендую — незачем, договора на стандартные девяносто девять лет достаточно.

Гренландия… В мои времена много говорили о Северном морском пути, из Азии в Европу товары перевозить, но в ближайшие полсотни лет — по минимуму беру, с учетом активной моей деятельности — это вообще смысла не имеет, учитывая скорое «отжатие» мной более внятных и обжитых торговых путей.

Гораздо интереснее выглядят хранящиеся там ресурсы — уран, цинк, уголь, редкоземельные металлы и нефть. Датчане добывают только уголь, про остальное даже не догадываются. За «редкоземами» — будущее, поэтому в целом имеет смысл попытаться мирно и на взаимовыгодных условиях наложить на Гренландию руки. А еще это позволит мне в известной степени контролировать север Европы.

Но это все — дела грядущие, а пока я со вздохом отложил пухлую папочку, отпил чаю из гранёного стакана в подстаканнике и взялся за другую. Нужно освежить циферки в голове — любимая матушка с меня не слезет, а значит придется и дальше активно дружить с Данией.

Англия-то всё, ушла в историю (по крайней мере пока), а на нее был чуть ли не целиком завязан датский экспорт. Паника у датских коммерсов и госаппарата была та еще, и меня по всем каналам — в том числе через письма сестренки Ксении — просили ускорить и усилить пару лет назад начавшееся между нашими странами экономическое взаимодействие.

Шерсть в первую очередь — текстильная промышленность Империи растет как на дрожжах, вслед за обогащением (с ним гораздо сложнее, но процесс идет) внутреннего рынка и наращиванием экспорта во все стороны. Неплохо помогла та же Англия — много мощностей у коммуняк закупили. Маслица, мяса и прочих продуктов питания у нас, слава Богу, хватает своих, поэтому покупаем по чуть-чуть. Пришлось датчанам подвинуться в ценах, чтобы продавать сельхозпродукцию в другие страны Европы. Тоже не так много, как хотелось бы — там и свои фермеры есть, которые, несмотря на урбанизацию и индустриализацию, еды выращивают изрядно. Кроме Германии, где с пахотными землями известные проблемы. Вот Вилли закупает у датчан две трети продуктов. Мясо в основном идет на консервы длительного хранения — готовится к войне кайзер, склады множит да набивает, чтобы население из-за затянувшейся мясорубки и вызванного ей голода на вилы элиты свои не подняло.

Короче — как ни крути, а выгоды от добрых отношений с Данией для нас несоизмеримо меньше, чем ей — от нас. И жаба душит, и чисто по-человечески грустно, и своим мне ответить на неудобные вопросы формата «а зачем оно вообще?» по сути нечем, кроме грустной улыбки и красноречивого взгляда на имеющиеся в моем кабинете фотографии Дагмары и Ксюши. Благо народ с пониманием, и мое право на хорошую атмосферу внутри семьи не оспаривают. Да и обходится-то меценатство в пользу датчан в сущие копейки — можем себе позволить хоть на полное обеспечение их взять, но это уж дудки: давайте хоть как-то «баланс» пытаться уравнивать.

Кристиан в стремлении «уравнивать» очень старается, потому что нет чести в принятии «подачек». Жаль, что не видит он «чести» и в участии в войне. Это я понять могу, и даже немного завидую — очень не хочется гнать миллионы подданных на пулеметы и под артиллерию, но придется, потому что Российская Империя не может себе позволить лежать на печке и трескать кулебяки. Соседи-с очень сильно мешают, так и норовят кулебяку потравить, а в окно швырнуть кирпич. А на улице вообще-то холодно!

Вздохнув, я отложил и вторую папочку. Столько бессмысленной работы чисто чтобы Вдовствующая Императрица Мария Федоровна не капала мне на мозги!

А еще Оскар есть со своей Швецией. Вот тут союз выглядит прямо очень вкусно, но я не устаю напоминать себе о том, что на долгой дистанции наши интересы станут взаимоисключающими. Неизбежного врага давить нужно пока он маленький и слабый, а не дожидаться его «набухания» от участия в Большой войне на правильной — это которая побеждает — стороне.

Допив чай, я принялся смотреть в окно и набивать трубку табаком. Серенькое, роняющее на наш бренный мир мелкую водяную взвесь небо не добавляло настроения.

— Может еще чаю, Георгий Александрович? — спросил мой верный «дядька» Андреич, сидящий у трещащего камина в паре метров от меня.

Старенький уже совсем, надо полагать — болит много чего, но отправишь на заслуженную пенсию — от тоски сразу и помрет. Благо личных обязанностей у моего главного камергера не много, чисто командовать да правильность выполнения приказов контролировать. Ну и в поездки время от времени его с собой беру, чтобы не зачах и чувствовал свою полезность — Андреичу это очень важно.

— Вода туда — вода сюда, — отмахнулся я. — Надоело всё, дядька. Такое чувство порой возникает, что вместо союзников у меня одни дети малолетние — ругаются, капризничают, игрушки да сладости в виде дотаций и прочего добра клянчат, а сами… Ай, чего уж тут, — вздохнув, я принялся раскуривать трубку при помощи поднесшего спичку лакея Петьки.

— Трудитесь и трудитесь, аки пчела, — сочувственно вздохнул Андреич. — Отдохнуть бы вам, Георгий Александрович.

— Покой нам только снится, — ответил я.

— Кокетничаете, — проницательно заметил старик.

— Отчасти, — улыбнулся я, выпустив клуб дыма. — Усталость побеждается сменой деятельности, с этим у меня проблем нет. А вот то, что вокруг самодовольные кретины — это, к сожалению, правда. И ладно бы самодовольство и кретинизм были так сказать исключительно личностными характеристиками — мне с ними детей не крестить, можно и смириться — но они же позволяют этому влиять на такие дела, где нужно четко видеть реальность и осознавать последствия. Вот это мне, дядька, очень обидно — мне же этих потешных идиотов однажды давить придется. Вот кайзер наш милый, к примеру, добрый мой кузен и шурин, — поморщившись, я затянулся.

— Чего он? — спросил Андреич.

— Многовато инициативы проявляет, — поведал я. — С Францем нашим Иосифом по телефону долгие беседы имеет, в Азию большие такие пакеты документов да инструкций своим тамошним ставленникам шлет. Муцухито письмо прислал третьего дня — немцы прощупывают почву на предмет влезания с помощью японцев в мои сферы влияния. Большой он, Китай, и людей в нем много, оттого всем его хочется. Благо японцы с реальностью дружат посильнее немцев, понимают, что тот, кто процветание им обеспечил, тот и «обнулить» его не постесняется — чисто от большой человеческой обиды на то, что ручная зверушка вздумала укусить кормящую руку.

Подумав, Андреич осторожно спросил:

— Полагаете — не врут, Георгий Александрович?

— Если бы только Муцухито такое письмо прислал, можно было бы заподозрить япошек в коварстве, — улыбнулся я, затянулся, выдохнул и продолжил. — Но о том же самом мне писали Рама, Ее Величество Императрица Цыси, индусы из лояльных нам районов и все, кто находятся между нами и Индией — сухопутный коридор там вкусный, а главное — через него можно у нашего так сказать мягкого подбрюшья проблемы создавать руками местных жителей. Но это все ерунда — главное, что наши глаза и уши в оккупированном магометанами Цареграде доносят о долгих разговорах Высокой Порты с немецким посланником — этот наивный приезжает «инкогнито», но не узнать человека такого уровня невозможно. Вот последнее меня сильно напрягает — не хочет Вильгельм, чтобы мы древнюю столицу Византии освобождали да проливы держали.