Сверстники - Марджори Ролингс

– Посмотри, как он косится на нас, па.

– Этот, наверное, злой. Из медвежат-близнецов один бывает ласковый, другой злой.

– Давай поймаем ласкового, ну прошу тебя, па.

Медвежата вытянули шеи, чтобы лучше видеть. Пенни отрицательно покачал головой.

– Пошли дальше, мальчуган. Нам охота, им игра.

Он не торопился догонять отца, пока тот вновь отыскивал олений след. Раз ему даже показалось, что медвежата хотят спуститься на землю, но они лишь перебирались с ветки на ветку и, поворачиваясь, следили за ним. Ему страшно хотелось потрогать их. Он рисовал в своём воображении, как они сидят на задних лапах и просят – так, по словам Оливера Хутто, делают обученные медведи; как они прикорнули у него на коленях, такие тёплые, мягкие, родные; как они спят в ногах его постели и даже, в особенно холодные ночи, залезают к нему под одеяло. Отец почти уже скрылся из виду. Он побежал за ним. Он поглядел через плечо и помахал медвежатам рукой. Они уставили в воздух свои чёрные носы, как будто воздух мог сказать им то, чего не могли сказать глаза, – кто были эти пришельцы. Потом он увидел их при первых признаках тревоги: они спустились по стволу на землю и дали тягу на запад среди поросли падуба. Он догнал отца.

– Ежели ты когда-нибудь выпросишь у матери позволения завести медвежонка, – сказал ему Пенни, – ты должен будешь достать совсем маленького, чтобы легко было обучать.

Эти слова вселяли надежду. Годовалые медвежата, пожалуй, и вправду были слишком велики, с ними трудно было бы справиться.

– Мне ведь тоже не с кем было играть, некого было приласкать, – продолжал Пенни. – Нас была такая куча детей. Ну, а потому как ни фермерство, ни проповедничество не очень-то вознаграждают за труды, наш отец, совсем как твоя мать, и слушать не хотел о том, чтобы кормить каких-нибудь животных. Хватало с него и того, что он набивал наши желудки. Ну, а потом он захворал и умер, и потому как я был старшим, мне пришлось заботиться о младших, пока они не подросли и не встали на ноги.

– Но ведь медвежонок небось мог бы прокормиться самостоятельно, так ведь?

– Ну да, цыплятами твоей матери.

Джоди вздохнул и вместе с отцом вновь обратился к оленьим следам. Олени повсюду держались вместе. Странно, подумалось Джоди, что быки могут быть так дружны весной и летом. Позднее, осенью, когда у них отрастут рога и они начнут бегать с оленихами, они станут отгонять оленят от матерей и яростно драться между собой. Один из быков был больше другого.

– Вот этот большущий, впору хоть верхом кататься, – сказал Пенни.

Сосновый бор переходил в хэммок. Здесь густо рос кендырь, вознося вверх свои жёлтые колокольчики. Пенни всматривался в многочисленные следы.

– Так вот, сын, – сказал он. – Тебе хотелось увидеть оленя. Мы с Джулией пойдём вперёд и сделаем круг, а ты полезай-ка вот на этот дуб и схоронись в ветвях. Ручаюсь, ты увидишь интересные вещи. Спрячь своё ружьё здесь в кустах, оно тебе не понадобится.

Джоди устроился на ветвях дуба, на половине его высоты. Пенни и Джулия исчезли. Под сенью дуба было прохладно. Лёгкий ветерок колыхал листву. Волосы Джоди взмокли. Он убрал волосы, падавшие ему на глаза, отёр лицо рукавом своей голубой рубашки и приготовился ждать.

Над зарослями царила тишина. Далеко-далеко пронзительно прокричал ястреб и смолк. Ни суеты птиц среди ветвей, ни перебегающих, кормящихся животных, ни гудения пчёл и насекомых. Был самый полдень. Всё живое отдыхало под палящими лучами солнца. Все, кроме Пенни и старой Джулии, которые пробирались сейчас где-то среди карликовых дубов и миртовых деревцов. Внизу, в кустарнике под ним, раздался треск. Он подумал, что это возвращается отец, и чуть не выдал себя быстрым движением. Послышалось блеяние. Из-под прикрытия нескольких низких карликовых пальм выходил оленёнок. Должно быть, он всё время был там, и Пенни знал это. Джоди затаил дыхание.

Через пальмы перескочила олениха. Оленёнок подбежал к ней, шатаясь на нетвёрдых ногах. Олениха опустила голову, издала тихий приветственный звук и стала лизать его маленькую нетерпеливую мордочку. Глаза да уши – казалось, только это и было видно на ней. Оленёнок был весь пятнистый. Джоди ещё ни разу не доводилось видеть такого молодого. Олениха вскинула голову, потянула воздух своими широкими ноздрями. Чуждый дух ощущался в нем, дух человека, врага. Она взбрыкнула и обежала вокруг дуба. Она обнаружила человеческие и собачьи следы, прошла по ним взад и вперёд, вскидывая голову через каждые несколько шагов. Затем остановилась и прислушалась, навострив уши над большими блестящими глазами.

Оленёнок заблеял. Олениха успокоилась. Казалось, её удовлетворило, что опасность пришла и ушла. Оленёнок ткнулся носом в её набухшее вымя и начал сосать. Он толкал вымя буграстой головой и быстро-быстро вертел коротеньким хвостиком в упоении обжорства. Однако олениху ещё что-то тревожило. Она бросила детёныша и двинулась прямо к дубу. Хотя сучья внизу скрывали от него землю, Джоди всё же мог разглядеть, что она проследила его запах вплоть до самого ствола дуба и теперь, подняв голову, пыталась определить его местонахождение. Её нос прослеживал запах его рук, кожаных башмаков и пота на его одежде так же безошибочно, как человек прослеживает взглядом тропу, обозначенную зарубками на деревьях. Оленёнок шёл за ней в жадном поиске тёплого молока. Внезапно олениха круто повернулась на месте и ударом копыт сбила оленёнка с ног, так что он кубарем отлетел в кусты. Перескочив через них большим прыжком, она умчалась прочь.

Джоди слез с дуба и побежал к тому месту, куда откатился оленёнок. Его там не было. Он тщательно осмотрел землю. Отпечатки крошечных копыт скрещивались и перекрещивались, и он не мог отличить один след от другого. Безутешный, сел на землю поджидать отца. Пенни вернулся вспотевший, с раскрасневшимся лицом.

– Ну сын, – крикнул он, – что ты видел?

– Олениху с оленёнком. Оленёнок всё время был тут. Он стал сосать мать, но она учуяла меня и убежала. Я никак не могу найти его. Как по-твоему, сможет Джулия его отыскать?

Пенни опустился на землю.

– Джулия может отыскать любое животное, которое оставляет след. Но не будем мучить маленького зверёныша. Он сейчас где-то близко и, наверное, до смерти напуган.

– Мать не должна бы оставлять его так.

– Как раз тут-то она и хитрит. Любой другой детёныш пустился бы за своей матерью. А она научила своего лежать так тихо, что его и не заметишь.

– Он в таких красивых пятнах, па.

– Пятна у него полосой или как попало?

– Полосой.

– Стало быть, это маленький бык. Ты рад, что увидел его так близко?

– Рад, только мне страх как хотелось поймать и оставить его у себя.