В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС - Хендрик Фертен

Команды и приказы инструкторов были стандартными, и разноголосица датчан, норвежцев, фламандцев, голландцев и немцев от занятия к занятию становилась все тише и тише. Германия заняла то же место в Европе, что и Франция 140 годами раньше, и немецкий язык стал основным языком общения в новой, «европейской армии».

Однако еще более значимым в Клагенфурте был язык оружия, который должен был понимать каждый, бравший его в свои руки, т. е. каждый из нас. Мы по своей юношеской наивности полагали до этого, что та тяжелая для нас «шлифовка», которую мы прошли в Зенхайме, уже не требовала дальнейшей доработки. Но нам было суждено очень быстро понять, как мы ошибались. Однако столь изнурительная подготовка была необходима для обеспечения дивизии «Викинг» войсками, готовыми к боям на передовой.

Наши инструкторы были прямыми и подтянутыми солдатами из Остмарка. Зачастую они были больше пруссаками, чем сами жители Пруссии. Под руководством этих имевших значительный фронтовой опыт солдат, перенимая у них знания и навыки, мы волей- неволей должны были стать профессионалами.

«Каждый солдат должен быть атлетом. Он должен бегать с молниеносной скоростью, прыгать так далеко и так высоко, как это только возможно, метать гранаты на максимальную дальность и совершать стремительные и долгие марши, для которых требуется выносливость и воля», — отмечал Феликс Штайнер. Задачей нашей подготовки было выковать современных гренадеров, которые были бы одновременно следопытами, охотниками и грозными бойцами-штурмовиками.

Как проходили практические занятия? Одни из нас несли на плече стволы тяжелых 80-миллиметровых минометов, а весившие ничуть не меньше станки этих орудий также были прикреплены у них за спинами. Остальные несли ящики с боеприпасами, сопровождая пулеметные расчеты роты.

После длительного марша мы должны были практиковаться в приближении к врагу, используя при этом естественные укрытия. Все это продолжалось не один час. Мы занимали места на краю перелесков, лощин, утесов и в страшной спешке (впрочем, наши действия были уже почти доведены до автоматизма) устанавливали свои MG-34 на огневые позиции. После коротких распоряжений со стороны наших инструкторов мы слышали команду:

— Прицел на 250 метров. Огонь!

После этой команды из каждого ствола вырывалось по двадцать пять патронов в секунду. Затем мы слышали:

— Занять укрытия! Смена позиций!

И мы, вжавшись в землю, ползком перемещались на новые позиции.

Если упражнения не выполнялись с необходимой скоростью, мы в наказание должны были отрабатывать боевые действия в противогазах. Они были сделаны из прорезиненного материала, и дышать через них во время интенсивной физической деятельности было крайне сложно. Мы думали, что задохнемся. Но было бессмысленно ждать жалости от наших инструкторов, ведь мы считались «элитой», и каждый из нас должен был, по выражению Гитлера, быть «резвым, как борзая, гибким, как кожа, и твердым, как крупповская сталь».

Отягощенные весом оружия, мы взбирались на склоны, спускались с них и взбирались снова в палящем зное. После этого нам нужно было с полным обмундированием перейти вброд холодную, как лед, реку, поскольку условный мост был взорван. Однако эта пытка не заканчивалась маршем обратно в казармы. По пути инструктор мог неожиданно закричать: «Самолеты справа!» Или: «Самолеты слева!» И мы должны были бросаться в укрытия. Нам везло, если рядом оказывалась какая-нибудь канава. Но чаще приходилось бежать до ближайшего перелеска.

В награду и как заслуженный отдых, если это можно было так назвать, нас ждал вечерний поход в кино или в театр. После ужина рота снова маршировала семь километров до Клагенфурта. Впрочем, по сравнению с нашими занятиями под палящим солнцем, этот путь не был так уж тяжел. Однако обратная дорога после фильма в уютной полутьме кинотеатра давалась нам гораздо труднее. Из полусна нас не могла вывести даже божественная Марика Рекк. Маршируя в казармы, мы все уже практически спали на ходу.

Впрочем, кинофильмы, которые мы смотрели в Клагенфурте, нравились нам гораздо больше, нежели ленты, которые нам показывали с помощью проектора в казармах. В последнем случае нам демонстрировались фильмы о венерических болезнях и их последствиях. Ротный врач пояснял нам детали, безжалостно подчеркивая, сколь опасные инфекции могут нас подстерегать. На примерах из Первой мировой войны нам демонстрировалось, что сифилис и гонорея могут умышленно использоваться, как орудие, которое выводит из строя беззаботных солдат. Мы были сконфужены всем этим, но, пожалуй, извлекли для себя правильный урок.

После этого в течение дня мы снова оказывались на площадке перед бараками, где нам приходилось часами тренироваться под палящим солнцем до самого заката.

— На плечо!

— На ремень!

— К ноге!

День за днем мы часами выполняли упражнения с оружием, чтобы наши действия были доведены до автоматизма. Более того, даже «гусиная походка» во время парадов должна была превратиться в наш особый талант.

Наша четвертая рота стала образцово-показательной частью батальона. Эту честь мы сполна заслужили если не кровью, то потом. Изнурительная муштра в Клагенфурте отнимала у нас последние силы. Рухнуть на землю, встать, в касках ползти через грязь с оружием и рюкзаком — чего нам только не приходилось делать? Все это сопровождало нас потом в кошмарных снах. Однако это было скорее нам на пользу, чем во вред.

Столь интенсивная физическая подготовка очень пригодилась на поле боя. Именно она позволила нам уцелеть во многих опасных ситуациях. Как тут не вспомнить изречение о том, что пар костей не ломит. Период подготовки научил нас железной дисциплине и развил в нас мужественность, что не раз выручало нас не только во время войны, но и в лагерях для военнопленных, а также в непростые послевоенные годы. Даже сегодня я и многие мои старые товарищи ощущаем пользу от той суровой армейской школы.

Однако наша жизнь в Клагенфурте состояла не только из одних испытаний и лишений. По воскресеньям мы получали несколько часов на радости жизни. Тогда мы собирались у известного кпагенфуртского фонтана в виде дракона «Линдвурм» в старом городе в надежде на встречу, на этот раз уже с дочерями Австрии.

В начищенной до блеска униформе мы, «парни из Лендорфа», дожидались, пока на горизонте появится хорошенькая девушка. Каждый из нас старался всеми силами произвести впечатление на прекрасный пол Остмарка. И, надо сказать, находчивые и умные молодые эсэсовцы зачастую находили отклик в сердцах девушек Каринтии.

Командовавший нами сержант прекрасно знал о наших встречах у фонтана. Да и как он мог не знать? Он же был из Остмарка. Каждый раз, когда мы уходили в увольнения, он предостерегал нас против развития серьезных отношений. Сержант говорил, что мы еще слишком молоды и вот-вот будем отправлены на фронт. Правда, он также добавлял с ухмылкой, что нигде в мире нет такого количества незаконнорожденных детей, как в Каринтии! Не зря же в городе говаривали, что каменный дракон Линдвурм взмахнет хвостом, если мимо него пройдет хотя бы одна девственница, а этого пока не случилось…