Дары Ангела - Марина Серова

Письмо юного Холодова выражало тревогу. Он писал, что будет осторожен, но переживал, как мы сами справимся с неведомыми опасностями одни. Предлагал свою помощь в любое время.

– Может, ответим? – предложила Вероника.

Я молча кивнула и быстро набросала ответ. Особо пугать не стала, просто написала, что опасность не миновала. С нами все хорошо, будем обмениваться письмами.

– Хочешь что-то от себя добавить?

– Если можно.

Я тактично отошла в сторонку, пока Вероника писала. Но мимолетный взгляд все же бросила, – «… береги себя. Не знаю, как смогу жить, если и ты пострадаешь».

Может, я и тороплю события, но между ребятами, судя по всему, промелькнула искра. Значит, в прошлый раз мне не показалось.

– У нас еще письмо есть, – напомнила я. И Вероника торопливо отправила ответ. – Если будешь писать Сергею без меня, заходить нужно вот в это окошко, – показала на панели.

– А можно?

– Обещай быть осторожной. Никакой информации о расследовании и нашем местонахождении.

– Хорошо.

Хакер извинялся, что долго не отвечал. База НКВД довоенных лет одна. Потом организацию переименовали в СМЕРШ, и обе базы засекречены до сих пор. Вот что удалось узнать. В 1946 году Федор Чернов был обвинен в измене и расстрелян. Инкриминировали ему шпионаж в пользу США. Были эти обвинения обоснованны или их сфабриковали, неизвестно. Есть одна странность: обычно в деле фигурируют сообщники, пособники и так далее, Федор Чернов был обвинен один. Притом следствие велось для того времени долго, около пяти месяцев, а материалов дела немного. Судя по датам, некоторых протоколов допроса нет на месте. Приговор привели в исполнение очень быстро.

– Это может быть лишь в двух случаях, – пояснила я, видя, что Вероника в недоумении. – Протоколы допроса изъяли из дела и уничтожили. Так поступали, если всплывала особо секретная или компрометирующая высших лиц государства информация. Или протоколы изъял кто-то из высших чинов СМЕРШа, для своих целей. В первом случае нам ничего не узнать, во втором можно попробовать поискать следы документов.

Я набросала свои соображения хакеру и попросила еще поискать информацию по этому делу.

В завершении послания хакер сообщал, что у Чернова есть двое детей: Елена и Дмитрий – от брака с Ольгой Мещерской. Других родственников или наследников нет.

Вероника, задумавшись, молчала.

– Скорее всего, дело против Чернова было сфабриковано кем-то из своих и закрыто вскорости. От Федора хотели избавиться, это очевидно.

– Но почему?

– Кто знает? Чернов во время войны мог совершить что-то вопиющее, что ужаснуло его начальство, и от него поторопились избавиться под любым подходящим предлогом. На эту мысль наводит непримиримая ненависть, которую испытывал к отцу Дмитрий. Ведь со слов Елены мы знаем, что во время войны пути Федора и Дмитрия пересекались. Очевидно, молодой человек узнал что-то об отце, притом настолько страшное, что доверился только матери и не смог рассказать сестре.

– Да. Ведь если бы Дмитрий пояснил все бабуле, может, она разделила бы мнение брата.

– Может, он и пытался, а Елена не поняла.

– Да, жалко, что бабушку уже не расспросишь.

– А еще Федор Чернов мог знать что-то настолько важное, что от него поспешили избавиться.

– Что тебя натолкнуло на эту мысль?

– Подумай, если дело сфабриковано, участники процесса долго не возятся. Обвинили, добились признания, осудили, привели приговор в исполнение. Я читала документы тех лет: не прошло недели с тех пор, как человека забрали, родные ищут способ страдальцу письмо и теплые вещи передать, а его уже расстреляли. Хакер пишет, что следствие велось около пяти месяцев. О чем это говорит?

– Не знаю.

– Чернов владел важной информацией. Его изматывали допросами, возможно пытками, чтобы расколоть.

– И он рассказал что знал?

Я пожала плечами:

– Держался долго, но в НКВД, да и в СМЕРШе, умели грамотно спрашивать, так что мог и рассказать.

Наши рассуждения прервал звонок в дверь. Это Юля принесла обещанные книги. Их получилось внушительное количество – едва уместились в двух пакетах. Девушка просила позвонить, когда мы поймем, что из запрошенной литературы нужно, что нет. Она обещала в библиотеке, что скоро сдаст лишние. Мы обещали не задерживать долго и звонить.

– Давай зайдем с другой стороны и перечитаем легенду Сергеевича, – предложила я. – И достань монету, ее надо хорошо рассмотреть.

Вероника, вздыхая, вспорола подкладку ветровки. Я приготовила бумагу для заметок, включила настольную лампу.

– Вот, – она положила на стол «Ангела» и небольшую лупу.

– А это откуда?

– Из дома захватила, когда узнала о знаках, хотела рассмотреть получше, а потом все так завертелось, что забыла. А лупа в кармашке сумки лежала.

Мы настроили свет лампы так, чтобы получилось пятно на столе, и положили туда монету.

– Так, вот аверс, смотри, первый знак нанесен под номиналом двадцать четыре. Что напоминает?

– Восьмерку, лежащую по горизонтали, или знак бесконечности.

– Хорошо. Мне тоже. Что может означать?

– Бесконечность, наверное.

– Ладно, значение может быть не одно. Потом разберемся. Второй знак тоже на аверсе, в дубовом венке. Что скажешь?

– Икс? Означает неизвестное, – пожала плечами Вероника.

– Тут, конечно, мелко и неаккуратно, но, по-моему, это кости. Скрещенные, как на пиратских флагах.

– Ладно, похоже, а что значит?

– Раньше этим знаком оповещали о начале эпидемии смертельной болезни. Вывешивали флаг, например на воротах города, чтобы путники знали – здесь опасно. Потом скрещенные кости стали наносить на свои флаги пираты, для устрашения. Давай все возможные значения потом найдем и запишем.

– Хорошо. Третий знак на реверсе?

– Да, – я перевернула монету, – вот, смотри, как раз под ангелом.

– Думаешь, тут есть связь? – насторожилась Вероника.

– Монету называют «Французский золотой ангел», и третий знак расположен под ангелом, записывающим конституцию. Ты права, похоже на намек. Или просто способ привлечь внимание.

– Женя, а что, если знаки нанес сам Чернов? Он просил дочь монету беречь, от чужих глаз хранить. Видимо, Федор знал об их важности и значении.

– Может, ты права. Но что они такое? Шифр? Карта? Информации мало. Ключ? В любом случае, человек, нанесший знаки, преследовал определенную цель. Просто мы пока не понимаем, какую.

– Да, мы отвлеклись. Как описать третий знак?

– Буква «И», только палка наоборот.

– Или английская «N».

– Точно, что же это значит? Имя на «Н»?

– Или место? Тут вариантов может быть масса.

– Посмотрим в «Символике» все значения, – я кивнула на стопку книг. – Тебе не кажется, что мы Юле маловато литературы заказали?

– Женька, оптимизм в тебе неистребим. Тут хватит на полгода занимательного чтения. Но ты не хочешь отдохнуть, поспать хоть немного?

– Я могу долго без сна обходиться.

– Тогда давай перекусим и кофе выпьем.

– Да, сделаем перерыв.

Но во время приготовления обеда и даже во время еды мы продолжали обсуждать начатую тему.

– Я обдумывала легенду нумизмата, и знаешь что? Кажется, речь действительно идет о твоей монете.

– Жень, этого не может быть.

– Разберем по пунктам. «Раритет, созданный, чтобы приносить удачу своему владельцу», – помнишь такое место в легенде?

– Допустим.

– «Ангела» создал Огюст Дюпре. Монета спасла его от смерти на гильотине. С тех пор «Французский ангел» считался талисманом, приносящим удачу. Потом что-то случилось, и раритет стал вредить, нести владельцу смерть.

– Там говорится: «…омылся в крови…»

– Правильно, это может означать, что монета досталась теперешнему владельцу незаконно, преступным способом, то есть «омывшись в крови предыдущего владельца».

– А первый, кому раритет принес смерть, – Федор Чернов. А затем и его потомкам – мама была его внучкой, а я – правнучка.

– Ну, может, ты как раз тот владелец, которому достанутся «богатство и слава». Так как смерти ты избежишь, потому что у тебя есть тайный козырь в рукаве. – Я замолчала, наслаждаясь эффектом. Вероника слегка побледнела и перестала жевать.

– Что за козырь?

– Я – тот человек, который способен обеспечить твою безопасность. Это даже Сергеевич смекнул. – Я хихикнула и собралась отхлебнуть кофе.

Вероника продолжала сидеть замерев, еще больше бледнея. Я поставила чашку обратно на стол.

– Прости, не хотела тебя напугать.

– Женька, ты гений!

– Оно-то несомненно, только слегка неожиданно.

– Я вспомнила! Бабушке рассказывала мама, Ольга Мещерская. Во время революции Федор сам участвовал в погромах и расстрелах.

– Что, конечно, очень угнетало бедную Ольгу.

– Дворяне массово объявлялись врагами, их имущество отбирали. Интересно, что офицеры НКВД могли оставить себе часть награбленного. Официально, законно, если так можно выразиться. Доля вознаграждения равнялась десяти процентам.