Отступники - Виктория Александрова

— Может, ты тоже доложишь лорду о Гилберте? — предложила она. — Вдруг он поможет тебе?

— Очень сомневаюсь, — хмыкнул Джон. — Лорд Хидельберг и мой дядя — давние приятели. Не удивлюсь, если к тому, что со мной случилось, он тоже приложил руку. И, если честно, я даже не знаю, есть ли смысл в твоём походе к нему. Я, конечно, сделаю что смогу, но есть огромная вероятность, что он тебя выслушает, с улыбкой покивает, отправит прочь и забудет.

— Ты не мог меня сразу предупредить? — На самом деле Элет сама это понимала, поэтому сделала свой тон притворно серьёзным, но усмешки не скрыла. Если лорд Хидельберг её не услышит… Элет не знала, что делать в таком случае.

За то время, проведённое вне стен Шабаша, ведьма многому научилась и многое поняла. Только оказавшись на свободе, она думала, что её без вопросов выслушают и поймут, но теперь-то она знала, что всё не так просто. Нужно добиться аудиенции у лорда, подобрать нужные слова и доказать ему, что её дело стоит внимания. Это всё потребует немало усилий и времени. И у Элет попросту опускались руки.

— А если у тебя всё получится? — спросил вдруг Джон. — Если Хидельберг тебя послушает, арестует эту Жанетту, разгонит Шабаш, или что ты там хочешь у него попросить… Что ты будешь делать дальше?

— Я думала стать знахаркой, — сказала Элет, — жить в какой-нибудь деревеньке небольшой… Может, даже там, где были призраки. Я всегда хотела помогать людям, наверное, даже до того, как мне стёрли память.

— А о том, чтобы вернуться домой, ты не думала?

— Я не помню, где мой дом, — повторила она в который раз.

— Но ведь теперь у тебя есть это. — Он кивнул на браслет, который всё ещё оставался на её запястье. — Благодаря ему с тебя снялось то заклинание, из-за которого ты не могла говорить то, что слышала в Шабаше. Может, ты и вспомнить сможешь?

— Я не знаю, как он действует, — вздохнула Элет, поднимая руку и вглядываясь в розовый камень. Ей показалось, что он засветился, когда она произнесла те слова, которые долгие дни держала при себе. Но теперь камень был тусклым и матовым. — Я очень хочу вспомнить, просто безумно хочу, но…

— Ладно, — прервал её Джон, видя, что ей больно об этом говорить. — Сейчас мы дойдём до Перекрестья и свернём на запад. Придётся сделать крюк, на это несколько дней уйдёт, но нам нужно обойти Резерфорд.

— Я не против, — отозвалась Элет.

Если честно, ей уже совершенно не хотелось куда-то идти. Пусть Жанетта творит что угодно. Ей-то какое дело? Почему именно она должна спасать мир от обезумевшей фанатички? Это ведь касается всех, а не только её.

Когда Элет подняла голову, чтобы взглянуть, сколько ещё осталось до Перекрестья, она увидела силуэты людей. Судя по всему, воины: в конусообразных шлемах, кольчугах, с копьями и мечами на поясах, они стремительно приближались к ней с Джоном, и Элет стало страшно.

Джон грязно выругался.

— Это моя гвардия, — сказал он. — Точнее, уже не моя. Дядюшка решил обеспечить нам тёплый приём… Видимо, до Хидельберга мы не доберёмся.

— Бежим? — несмело предложила Элет.

И что за чёрт дёрнул их отдать лошадь?

— Поздно, — вздохнул Джон.

И плюнул в жёлтую пыльную землю, едва ли не под ноги приблизившихся солдат.

Связывать их не стали, но оружие отобрали и тщательно обыскали. Элет подумалось, что этот балаган с обыском они устроили лишь для того, чтобы облапать её. На неё кидали недвусмысленные взгляды, и она готова была расцеловать Джона за то, что он взял её за руку и грозно посмотрел на солдат. Впрочем, этот взгляд вряд ли их сильно напугал.

До замка они шли почти целый день. Джон угрюмо молчал, солдаты иногда переговаривались друг с другом, совсем негромко, и Элет их не слышала. Ей казалось, что пальцы Джона дрожат, саму же её буквально колотило. Вряд ли в замке их ждёт что-то хорошее…

Сердце вотчины Резерфордов было небольшим: ров, серая крепостная стена, несколько башен разной высоты, на самой большой — чёрное знамя с алым огнедышащим змеем. Увидев его, Джон скривился. Мост через ров медленно опустился, ворота раскрылись, и их ввели внутрь.

Элет смотрела, как Джон озирался по сторонам, но его взгляд был каким-то пустым. Не верилось, что он так долго не был дома, а сейчас вернулся в родные, знакомые с детства стены. Элет казалось, что он разочарован… Или даже испуган. Впрочем, это легко было понять — Джон сам когда-то сказал, что дом его уже не тот, что раньше, и прежним никогда не станет… Как и он сам.

Потом, когда их привели к главной башне, им пришлось расцепить руки. На осеннем сумеречном небе догорал закат.

* * *

Стул, на котором сидела Элет, казался ей жёстким и неудобным, несмотря на мягкие, обитые бархатом сиденье и спинку. Прошло уже несколько часов с тех пор, как её привели в эту комнату и заперли, а она всё сидела и ждала. Комната располагалась в башне на третьем этаже, поэтому убежать через окно не представлялось возможным.

Здесь было темно: свет давало лишь несколько свечей в деревянных подсвечниках. Видимо, настала ночь; раз их с Джоном довели до замка к закату, сейчас наверняка уже полночь.

Устав сидеть и пытаясь разогнать сонливость, Элет решила пройтись, размяться и оглядеть комнату. Тяжёлые шторы, душистый тростник на полу, стулья и массивный письменный стол у стены — абсолютно пустой, с гладкой светлой столешницей. В углу стояло зеркало: Элет подошла к нему, с неуверенностью взглянула, провела ладонью по рамке и обнаружила, насколько та запылилась. Кровати в комнате не было, кресел тоже, а Элет так хотелось прилечь и отдохнуть… Хоть на пол ложись, честное слово!

Впрочем, вряд ли ей бы хватило духу закрыть глаза хоть на минуту.

Ожидание раздражало её, а мысль о том, что Жанетта здесь, и вовсе пугала. Неужели она убьёт её? Или Джона? Раньше верховная ведьма всегда была так благосклонна, так добра… Она заступалась за Элет перед другими старейшинами, часто приглашала её к себе, дарила обереги и гребни. Поэтому Элет без памяти влюбилась в Жанетту, словно неопытная, глупая девчонка, до этого в жизни ни разу не ведавшая элементарной доброты и заботы. Впрочем, наверное, такой она и была… И тем больнее ей было осознавать, что Жанетта оказалась безумной, одержимой фанатичкой, которую интересовала лишь власть. А то, какими целями она была готова её достигнуть, вводило Элет в исступлённый ужас.