Неизвестный Байконур. Сборник воспоминаний ветеранов Байконура - Владимир Порошков

Формирование первых эшелонов для «Камы» производилось на территории НИИ-4. Первый эшелон возглавлял подполковник Н. И. Кузьменко. Погрузка техники производилась на станции Пушкино Московской области.

Учитывая важность этого мероприятия, к моменту погрузки и отправления поезда прибыл маршал артиллерии М. И. Неделин.

Перед отправкой первого эшелона маршал Неделин сказал солдатам и офицерам напутственное слово, закончив речь словами: «Родина вас не забудет».

Однако в действительности это обещание не всегда выполнялось. Так, например, по неизвестным мне причинам из списков офицеров «Камы», представленных к наградам, была вычеркнута фамилия подполковника Н. И. Кузьменко, который первым возглавлял группу, прибывшую в Тюра-Там, а затем возглавил первый эшелон, отправлявшийся на «Каму». В результате тяжелой авиационной аварии подполковник Н. И. Кузьменко был тяжело ранен и на всю жизнь остался инвалидом (поврежден позвоночник). Он умер после трехлетней мучительной болезни.

Только благодаря тому, что перед выходом указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении личного состава полигона я был в Москве и через отдел ЦК КПСС (тов. Сербина) узнал, что из списков представленных к награждению вычеркнуты некоторые офицеры, удалось добиться, чтобы эти достойные товарищи получили награды (Коршунов, Силин, Кузьменко и др.).

Этот факт говорит о том, как плохо, когда начальники, не зная подчиненных, делают вид перед вышестоящими инстанциями, будто знают их, и без зазрения совести вычеркивают того, кто попадет под руку.

Эшелоны, следовавшие на «Каму», разгружались во Владивостоке, где грузились на океанские пароходы и морем доставлялись в места разгрузки: Усть-Камчатск, залив Озерной, Ука. Во всех этих пунктах разгрузка была только рейдовая, что доставляло большие дополнительные трудности.

Первый эшелон из Москвы на «Каму» был отправлен в августе 1955 г. и прибыл к месту в октябре этого же года.

В сентябре 1956 г. я лично вылетел для проверки отправки второго эшелона, а затем для проверки организации строительства базы, ИП на «Каме» и для изучения условий жизни и предстоящей работы. В это время года погода была там хорошая и мне удалось сравнительно легко и быстро облететь все точки (основная база в поселке Ключи, 12, 13, 14, 15, 16, 17-й ИП).

Обстановка там в этот период была тяжелой, усугублялась суровой природой. Только благодаря самоотверженному труду всего личного состава и помощи 52 ОПУЛАП, ГМФ задача выполнялась успешно.

Весь двухгодичный запас необходимо было перебросить от места выгрузки в глубь Камчатки в условиях бездорожья, резко пересеченной лесисто-болотистой местности и в кратчайшие сроки, так как надвигалась суровая камчатская зима.

Таким образом, к строительству жилья, складских помещений, бань, хлебопекарен личный состав мог приступить только по завершении этих важных работ.

Суровые условия Камчатки были причиной человеческих жертв. К сожалению, были случаи, когда отдельные солдаты и офицеры тонули, замерзали или гибли в результате авиакатастроф.

Гибель людей являлась следствием организационных неполадок, отсутствия опыта, а иногда и безответственности непосредственных начальников или недисциплинированности самих пострадавших.

Как обычно, в больших делах бывают и радостные и печальные события. Все это имело место на «Каме». За время существования «Камы» при мне сменилось три начальника (за период 3,5 года).

Первый начальник, инженер-полковник Б. Ф. Козлов (2.7—24.12. 1955), энергичный и волевой офицер, но в обращении с подчиненными, местными властям, командованием строительных частей был груб и нетактичен. Он не сумел в тяжелых условиях сплотить коллектив. В результате его пришлось заменить.

Вторым начальником «Камы» был назначен инженер-полковник И. К. Павленко. Я знал его по Великой Отечественной войне. В Черноморской группе войск в 1942 г. он командовал отдельным дивизионом М-8 (48 ОГМД), входящим в состав группы, мне подчиненной. В 1953–1955 гг. он был начальником курса моего факультета Академии им. Дзержинского.

Но жизнь полигона требовала увеличения штата. Решено было пойти по пути прикомандирования различных подразделений. Отдельными директивами ГШ к полигону были прикомандированы:

1. Инженерно-артиллерийский дивизион подполковника Ф. М. Бондарева из 77-й инженерной бригады РВГК. Затем дивизион подполковника И. И. Черенкова этой же бригады.

2. Три звукометрические батареи.

3. Три отдельные роты связи.

4. Две авиаэскадрильи.

5. Аэродромная команда обслуживания.

6. Банно-прачечный поезд.

7. Железнодорожный энергопоезд.

8. 250 человек из 52 ОПУЛАП на «Каме» и т. д. Итого было прикомандировано более 1500 человек офицеров, солдат и сержантов. Эта система временного прикомандирования создавала лишние хлопоты и трудности:

1. Офицерский состав чувствовал себя временным, серьезно в освоение техники не вникал.

2. Командировочные выплачивали только 2 месяца, а в дальнейшем приходилось жить 2 семьям на один оклад.

3. Осложнялось вещевое и финансовое обеспечение.

4. Велась служебная переписка со всеми частями, откуда были прикомандированы офицеры, и личная. Это не способствовало сохранению государственной тайны.

Отдельные подразделения были прикомандированы до 1,5 лет. Жизнь потребовала отказаться от такой порочной практики прикомандирования. Штаты были пересмотрены и увеличены после длительных и серьезных разговоров и неприятностей с начальством (маршалом Неделиным).

По решению правительства разработка службы измерений и СЕВ (система службы единого времени) была возложена на НИИ-4. Поэтому и схема размещения измерительных пунктов была разработана также НИИ-4.

Председателем комиссии по выбору районов размещения ИП был назначен начальник отдела НИИ-4 инженер-полковник В. Тарасов. В состав комиссии от полигона входили: полковники Н. Д. Силин и С. С. Блохин.

Некоторые пункты эта комиссия выбрала и посадила неудачно (ИП 4, 7, 6) — далеко от воды в пустынной местности. Она руководствовалась теоретическими расчетами НИИ-4 без учета необходимых условий для длительной жизни гарнизонов, оторванных от населенных пунктов. Благодаря моему вмешательству удалось передвинуть пункты 8, 9 и базу в Ладыженке ближе к воде и населенным пунктам. В результате такого казенного отношения к делу некоторые гарнизоны до сих пор вынуждены привозить воду за 15–20 километров машинами. Это создает дополнительные трудности, которых можно было избежать.

Первым начальником штаба полигона, как указывалось ранее, был назначен полковник А. С. Буцкий. Он проделал исключительно большую работу в начальный период организации полигона. Своим трудолюбием и добросовестным отношением к делу он завоевал большое уважение и доверие у коллектива.

Однако случилось непонятное. Когда я вернулся из командировки с «Камы» (Камчатки) и докладывал М. И. Неделину о состоянии развертывания строительных работ и условиях жизни наших гарнизонов, то в конце беседы маршал заявил, что, очевидно, Буцкого нам придется заменить, так как он не имеет достаточного опыта руководства штабом полигона.

Я заявил: «Может быть, целесообразно заменить начальника полигона, а не начальника штаба, поскольку считаю, что Буцкий своей должности вполне соответствует». На мое возражение маршал ответил: «Это вы зря, товарищ Нестеренко. Мы вам подберем достойного начальника штаба, например полковника А. Г. Карася».

На это я ответил, что полковника Карася хорошо знаю еще по Великой Отечественной войне как одного из лучших командиров гвардейских минометных полков, смелого и храброго офицера, но у меня нет никакого основания для того, чтобы заменять Буцкого. На этом разговор был окончен.

Через некоторое время был получен приказ, которым полковник Буцкий освобождался от занимаемой должности. На эту должность назначался полковник А. Г. Карась, а на место Карася назначался полковник Буцкий. Их поменяли местами. Чтобы как-то сгладить обиду того и другого, они оба были награждены ценными подарками за хорошую работу.

Как потом мне стало известно, эта замена произошла по требованию С. П. Королева. Буцкий не понравился Королеву лишь за то, что Королев был включен в состав первого рейса самолета Ан-2, отлетающего из Джусалы в Москву, а не в состав четвертого, тогда Королеву не пришлось бы ждать других, летящих в Москву. А списки составлял генерал Мрыкин. В то время Буцкий еще не знал главных конструкторов и других чиновников и не знал, кому какая принадлежит роль в распределении мест «за барским столом». Мрыкин же прекрасно знал эту бюрократическую субординацию и капризы Королева, но не предупредил Буцкого и не нашел в себе мужества сказать, что списки составлял он, а не Буцкий.