Дональд Трамп. Сражение за Белый Дом - Елена Клепикова

Принцы и нищие

Перенесемся в американское прошлое и глянем, как этот внеполитический мандат действовал прежде. Были в нашей истории харизматичские лидеры и были антихаризматические. Взять того Франклина Делано Рузвельта, который пришел к власти, когда страна находилась в глубочайшем кризисе: из десяти работоспособных американцев четыре были безработными, банки обанкротились и закрывались, стояли длинные очереди к окошечкам с кассирами – народ желал немедленно забрать свои вклады.

И вот произошло чудо. В своем инаугурационном адресе 4 марта 1933 года ФДР произнес свои знаменитые слова: «Нам нечего бояться, кроме самого страха». Это не просто великолепный афоризм. Рузвельт подтвердил его конкретными мерами, проведя через легислатуру законодательство, гарантирующее вклады в банках. 12 марта он снова появился перед народом – это было его первое радиовыступление «у камелька».

– Когда люди узнают, что они могут забрать свои деньги из банков, когда захотят, сам фантом страха будет уничтожен, – успокоил президент встревоженных вкладчиков. – Я могу заверить вас, что сохраннее держать деньги во вновь открытых банках, чем у себя под матрацем.

Эффект этой замечательной речи был потрясающий. Следующим утром, когда банки открылись, очередей как не бывало, и в конце этого знаменательного дня выяснилось, что люди положили в банки на 10 миллионов долларов больше, чем сняли со своих счетов.

Решающую роль сыграл здесь сам законодательный акт, но не последнюю – тон, который Рузвельт взял, общаясь с нацией. Народное доверие было ответом на доверие Рузвельта. Когда он улыбался в ответ на кризис, казалось, что этот кризис сам по себе исчезает. В его биографиях приводится одно занятное письмо, полученное им в разгар инфляции: «У меня нет крыши над головой, я потерял работу, жена ненавидит меня, моя собака сдохла, но где-то там есть Вы, значит все будет ОК». Это письмо Богу, а не президенту. Назовем это культом личности, забыв о злоупотреблении этим выражением по отношению к сталинским временам. Недаром Рузвельт избирался президентом четырежды (при положенных по Конституции двух сроках) и умер на своем посту. Другими словами, был пожизненным президентом. Не только, само собой, за счет своей харизмы, но и за счет своих дел в трудные времена: он вывел страну из экономического кризиса и вплотную приблизил союзников к победе над Гитлером.

Харизматический лидер не обязательно хороший президент, так же как в обратном порядке: хороший президент не обязательно должен обладать харизмой, быть обаяшкой, а над его головой сиять нимб. Вспомним здесь к слову марктвеновский сюжет о принце и нищем. Были необаятельные, но хорошие президенты («нищие»), обычно вослед харизматикам – «принцам»: к примеру, Трумэн после Рузвельта или Джонсон после Кеннеди. Можно даже рискнуть сказать, что такие президенты, как Трумэн или Джонсон, были антихаризматическими, особенно по контрасту с харизматическими, культовыми предшественниками. Того же Кеннеди взять – вот кто был действительно принц и обаяшка! Над загадкой его харизмы историки и биографы бьются до сих пор. И ведь далеко не всегда и не все ему удавалось. Ведь это именно он отдал приказ об авантюрной высадке американских морпехов в Заливе свиней. Но кто об этом теперь помнит, кроме архивариусов истории! Зато в памяти потомков застряли его черный блестящий авто, тонкий загар, ослепительная белозубая улыбка. И уже не разобрать, где реал, а где миф.

Правда ли, что президент Кеннеди четырежды в день менял одежду, включая нижнее белье?

Почему нет?

Магия власти

Если официальные историки семейства Кеннеди – такие лоялисты (и «роялисты»), как Артур Шлесинджер, – дают метафорическое объяснение магической власти, которой обладал над Америкой президент Кеннеди, то писатель Норман Мейлер описывает Джона Кеннеди скорее в отчужденной манере, как гламурного лидера, больше похожего на университетского профессора, который влюбляет в себя студентов (и особенно студенток), чем политика. Однако именно в то время – как, может быть, и теперь – образовалась в политической жизни страны ниша, в которую идеально вписался популист и харизматик Кеннеди. Харизматический лидер появляется в ответ на зов времени, обычно в период кризиса. Новое настроение в обществе порождает нужду в новом типе лидера.

Да еще насильственная смерть в Далласе от пули убогого придурка, которая водрузила над президентом Кеннеди ореол мученика. За легендой трудно теперь углядеть действительность. Начав борьбу за гражданские права, Кеннеди рисковал – и никакая харизма бы ему не помогла – проиграть президентские выборы в 1964 года, до которых ему не суждено было дожить. Теперь это уже далекая история, но Кеннеди, боясь потерять голоса в южных штатах, далеко не сразу решился уравнять в правах черных и белых и долго лавировал между сторонниками Мартина Лютера Кинга и белыми чиновниками Юга, уговаривая первых унять свою прыть, а последних – пойти на уступки. И только 11 июня 1963 года он выступил со своим знаменитым обращением к нации по гражданским правам, основные пункты которого были официально приняты на следующий год – увы, уже после его убийства. При президенте Джонсоне, его антиподе.

Уж коли упомянул безусловно харизматического Мартина Лютера Кинга, то он, оказывается, искренне плакал, когда произносил свою знаменитую речь о мечтах.

Это к вопросу о природе харизмы: она может быть естественной, как у того же Мартина Лютера Кинга, или наигранной, как у Рональда Рейгана, с его многолетней голливудской практикой. А к какому типу принадлежит харизма Барака Обамы? Его волонтеры ходят от дома к дому и говорят избирателям не столько о любимом политике, сколько о том, как они пришли к своему кумиру. Это уже попахивает не просто культом личности – а Обама, несомненно, культовый лидер, – но своего рода гражданской религией. Однако сам Обама говорит так много толкового – и так хорошо говорит! – что сводить его успех только к харизме все-таки нельзя. Хотя некоторые политические комментаторы и пишут, что он идет по стопам Рейгана, только с демократическими идеалами. Речь опять-таки не только о харизме, но о трансформативной, как здесь говорят, программе. Параллель сугубо формальная, потому что содержание – противоположное: правоцентрист Рейган и левоцентрист Обама.

Проблема харизмы

Мы можем углубиться в сравнительную историю (привет Плутарху!) и сравнить харизму демократического лидера с харизмой тирана. Нет, не так далече, как древнегреческие времена (афинский и спартанский лидеры), но сравнительно недавнее время. Сравним того же Рузвельта с Гитлером или Сталиным. Мне могут возразить, что тирану вовсе не обязательно обладать харизмой, что не так. Если рябой Коба пришел к власти благодаря интригам и убийствам, то истеричный Гитлер – путем свободных выборов (одновременно с Рузвельтом и опять-таки в период кризиса). То, что сегодня кажется нам смешным или отвратительным, выглядело для большей части немецкого электората начала 30-х годов привлекательным. Скрепя сердце мы должны признать Гитлера не менее харизматическим лидером для немцев, чем Рузвельт для американцев или Черчилль для британцев.

Ну ладно, Гитлер – крайний случай. Куда чаще встречается и неоднократно описана в классической литературе комбинация обаяшки и пустышки, когда за харизмой лидера может не стоять никакой серьезной политической программы. В этом, кстати, сторонники Хиллари Клинтон упрекают Барака Обаму: отсутствие опыта. Что так и не так. Еще до избрания три года назад в Сенат, где он сразу же стал восходящей звездой демократов, но, кроме участия в голосованиях, ему там как младшему сенатору в самом деле делать почти нечего, он был членом иллинойской легислатуры и много работал по социальным проблемам (помимо профессорства в Чикагском университете). Именно благодаря этому опыту и его успешности он и был избран в 2004 году в Сенат таким убедительным большинством голосов: 70 % – рекордный результат на выборах в этом штате. Это к тому, что харизма не мешает Бараку Обаме быть деловым, практичным и способным политиком.

Проблема, однако, остается, независимо от нынешней предвыборной борьбы и электорального ландшафта. И заключается она в том, что даже в такой развитой демократии, как Америка, избирателя можно поймать, как пел Булат Окуджава, «на добром слове и на кусочке колбасы» – без разницы, что именно разуметь под этими метафорическими понятиями. Конечно, Америка застрахована от появления в Белом доме диктатора, типа вождя, фюрера, дуче, каудильо, команданте или чего-нибудь в этом роде, но зачем брать крайний случай? Про американского избирателя можно сказать, слегка перефразируя Пушкина: его обманывать не надо – он сам обманываться рад. А тем более при таком марафоне избирательной кампании! Ну не прохвост, так популист или демагог, за словами которого не стоит никаких серьезных программ и обязательств. Сама по себе харизма может сыграть злую шутку с американским электоратом. Одна надежда на СМИ, которые просвечивают каждого кандидата в президенты с ног до макушки. Если хотите, магнитно-резонансная томография.