Потапыч - Павел Юрьевич Беляев

под воздействием кислоты. От криков болели уши и голова. Когтистые лапы вспарывали простыни вместе с матрасом.

— Сдохни, ублюдок! — выпалила Вика и поднесла телефон прямо к глазам твари. В эту же самую минуту маленький череп с вытянутой зубастой мордой взбух пузырём и лопнул, обрызгав девочку едкой вонючей слизью.

И в этот самый момент морок рассеялся. Включилась люстра, осветив комнату неожиданно ярким светом.

Ленка взбулькнула и открыла глаза. Сначала она перевернулась на бок, поскольку кровь заливала ей рот и нос — неизвестно, как девушка до сих пор не захлебнулась. Потом она увидела сестру. Как та сидела среди изрезанных простыней вся в крови, в грязных ошмётках, в которые превратились её бриджи и майка, с осколками битого стекла по всей спине, и Лена от шока закрыла рот ладонью. Она даже не сразу поняла, что от носа до подбородка у неё голый череп. Что‐то сказала, но без губ и с полным ртом крови нельзя сказать ничего членораздельного.

Вика посмотрела на неё и улыбнулась.

— Лена, ты проснулась, — девочка зашлась плачем. — Мы победили! Потапыч, слышишь? Мы победили! — она устало приклонила голову к стене. — Победили, Потапыч… Мы победили…

В квартиру из подъезда принялись яростно колотиться. Наверное, кто‐то из соседей, наконец, услышал крики из их квартиры. На этот раз кричала старшая сестра.

6

Операция «Сестра»

1

Мы, конечно, обещали Вике, что поверим ей, но, когда новенькая закончила свой рассказ, мы с Соней минуту простояли в немом удивлении, не зная, как на это всё реагировать. Одно дело — неясные звуки из стен и таинственные послания на запотевшем стекле и совершенно другое — кошмарные крысы-чудовища с двумя горбами, что называется, во плоти и болотного цвета твари под кроватью, которые имеют обыкновение отгрызать человеческие носы.

— Так вы поможете мне? — с надеждой спросила Вика и развернула своего Потапыча мордой к нам, будто хотела, чтобы и он как можно лучше расслышал наш ответ.

Мы с Соней переглянулись.

Я надул щёки и задумчиво покачался с пятки на носок, потом спросил:

— Слушай, честно говоря, я хз, как тут тебе помочь.

И чем. Ты хочешь сбежать?

— Это было бы лучше всего, — кивнула девочка с таким взрослым видом, что мне пришлось снова подавить смешок. — Но для начала я бы хотела знать, что с моей сестрой? Если каким‐то чудом Лена ещё жива, то я должна ей помочь.

Соня подошла к Вике и села рядом, а потом с какой‐то потаённой грустью и нежностью положила ей на плечо ладонь.

— Нет! — тут же насупилась новенькая. — Этого не может быть! Лена жива, и мы с Потапычем её спасём! — выпалила Вика так громко, что нас наверняка уже кто‐нибудь слышал.

— Послушай, — будто не понимая, что делает, Соня подливала масла в огонь, — ты тут уже четыре дня, вряд ли твоя Крыса ждала так долго…

— Нет! — завизжала девчонка и расплакалась. — Это неправда! Этого не может быть! Потапыч, что же ты меня не послушался? Я знаю, что ты защищал меня, но я же просила, чтобы ты защитил её! Её!

После такого следовало в ближайшее время ожидать в гости всех, кто в этот момент был на этаже. То есть вообще всех!

Нужно было срочно спасать положение.

— Эй, эй, эй, — сказал я. — Подожди! Ты права, надо сначала всё проверить и выяснить, — я грозно зыркнул на Соню, и та, кажется, поняла. Во всяком случае настаивать, что сестра новенькой уже мертва, больше не стала. — Мы попробуем разузнать о ней. Как её зовут? Имя, фамилия?

— Лена. Лена Винокурова.

— А ты, значит, Вика Винокурова? Приятно познакомиться, — улыбнулся я.

— Нет. Я Вика Нарышкина. У нас с Ленкой разные отцы.

— Оу, сорян, — только и смог выговорить я.

— Да нет, нормально, — девчонка посмотрела с грустью в мои глаза. — Найдите её, пожалуйста!

— Конечно, — я кивнул и взял Соню за руку. — Но нам надо сматываться, пока постовухи не…

Как раз в этот момент открылась дверь, и на пороге возникла какая‐то незнакомая нам женщина в белом халате — не то медсестра из другого отделения, не то вообще какой‐нибудь врач. Должно быть, наши постовухи попросили её приглядеть за отделением, пока не вернутся. И судя по тому, как её глаза полезли на лоб, её известили об особом, так сказать, статусе обитательницы тринадцатой палаты.

— Эт‐то что ещё такое? — гаркнула врачиха. — А вы тут что забыли?

От неожиданности я готов был провалиться, уйти под пол. Так и стоял с открытым ртом несколько ужасно долгих секунд.

Вика покрепче прижала к себе Потапыча и забилась в угол между изголовьем кровати и стеной.

Соня посмотрела на меня в полной уверенности, что я сейчас со всем разберусь. Блин, а.

— Ну! — сверкая глазами, поторопила нас врачиха.

— С новенькой знакомимся, — ляпнул я первое, что пришло в голову.

— С новенькой? Ну-ну. А ну, марш отсюда!

Дважды повторять не пришлось, нас с Соней как ветром сдуло. Мы только успели на самом пороге показать Вике сжатый кулак, типа держись, мы с тобой. Реакцию самой новенькой мы уже не видели.

2

Хали-Гали сидел с крайне задумчивым видом и смотрел в окно, подперев подбородок ладонью.

Снаружи текла нормальная жизнь. Люди спешили по своим делам, бегали по магазинам и дожидались автобуса. Они наверняка не засыпали каждую ночь в страхе, что сегодня твари из стен вырвутся оттуда, и не просыпались от собственного крика. Уверен, что вечерами они бестрепетно смотрели в окно, не ожидая увидеть там какую‐нибудь зловещую надпись.

Раньше мы жили в нормальной жизни и смотрели всякие ужасы только по телику или на компе. А теперь мы оказались по другую сторону экрана.

— Что мы знаем? — рассуждала Соня, вдруг ни с того ни с сего взявшая на себя роль мыслителя. — Что та зелёная тварь откусила сестре новенькой нос.

— Нос, губы и вроде ещё грудь, — поправил я.

Соня посмотрела на меня таким взглядом, будто я сморозил какую‐то глупость. Но я ведь сказал по факту. Этих девчонок не поймёшь.

— Короче, после таких травм она не могла оказаться нигде больше, кроме как в реанимации, — заключила Соня.

— Или в хирургии, — предположил Миха.

— Или в травматологии, — не отставала Кира.

— Или в морге, — мрачно обронил Глюкер.

— Вот все эти места нам и придётся посетить, — брякнул я. — Ну, разве что кроме морга. Он вроде как в ЦГБ [4], говорят.

Все уставились на меня.

Я всё время разговора