Последний легион - Валерио Манфреди

Вульфила резко качнул головой.

— Ты никуда не отойдешь отсюда.

— Но чего ты боишься? Ты ведь знаешь, что я ни за какие блага в мире не оставлю мальчика. Позволь мне дойти до леса; мне не понадобится много времени, а ты получишь свою долю блюда. Уверяю тебя, ты в жизни не пробовал ничего вкуснее.

Вульфила, наконец, неохотно дал согласие, и Амброзин взял фонарь и отправился в лес. Земля между узловатыми стволами была сплошь усыпана орехами, одетыми в колючую оболочку; там, где она раскололась при падении, наружу выглядывали красновато-коричневые, как загорелая кожа, орехи. Амброзин набрал их предостаточно, думая при этом, что местность здесь, должно быть, никем не населена, раз такие изысканные плоды остаются в распоряжении диких кабанов и медведей. Он вернулся в лагерь, погасив фонарь, и осторожно приблизился к тому месту, где Вульфила, похоже, держал совет со своими офицерами.

— Когда мне отправляться? — спросил один из них.

— Утром, как только мы выйдем на равнину. Ты возьмешь с собой полдюжины человек и помчишься прямиком в Неаполь. Там ты найдешь человека по имени Андреа да Нола, в квартале, где живет дворцовая стража. Скажешь ему, что он должен организовать нашу переправу на Капри. Весь отряд поедет с мальчишкой, и воспитатель тоже, и слуги для них и для нас. Скажи ему, что все должно быть там для нас подготовлено: жилые помещения, еда, вино, одежда и одеяла. Все! Нам могут понадобиться и рабы; но только чтобы их не привозили из Мисена. Туда отправили часть тех людей, что Мледон взял в плен в Дертоне, и мне совершенно ни к чему с ними встречаться. Все понял? Если что-то пойдет не так, я спрошу с него, и ни с кого больше. Объясни ему, что я никогда не прощаю плохих работников.

Амброзин решил, что он услышал достаточно, и бесшумно направился в противоположный конец лагеря, где варвары поворачивали над огнем вертела с кусками баранины. Он нашел для себя местечко, где можно было поджарить орехи, потом растолок их в медицинской ступке и смешал с прокипяченным молодым вином и яблочным жмыхом из конвойных запасов. Потом он слепил из полученного теста маленькие печенья и подсушил их на открытом огне. И с гордостью преподнес своему господину.

Ромул был поражен.

— Мои любимые печенья! Где ты их раздобыл?

— Вульфила решился предоставить мне немножко свободы; впрочем, он знает, что ему не стоит слишком уж прижимать меня, если он хочет окончательно вылечить свою физиономию. Я просто пошел в лес и набрал там орехов, вот и все.

— Спасибо! — воскликнул Ромул. — Это совсем как дома, в дни пиров… Тогда повара готовили такие печенья прямо в саду, на каменных плитах. Я просто как будто слышу» как они шипят! А уж какой там был аромат! Такой сильный, такой сладкий…

— Ешь! — приказал Амброзин. — А то они остынут.

Ромул впился зубами в печенье, а его старый наставник продолжил:

—У меня есть кое-какие новости. Я знаю, куда они нас везут. Когда я возвращался из леса, я слышал, как Вульфила говорил об этом со своими людьми. Пункт назначения — Капри.

— Капри? Да это же какой-то остров.

— Да, это какой-то остров, но он не слишком далеко от побережья. Там должно быть совсем неплохо, особенно летом, когда погода стоит хорошая. Император Тиберий построил там роскошную виллу, и почти постоянно жил там в последние годы своего правления. Вилла Джовис. А после его смерти…

— И все равно это тюрьма, — перебил его Ромул. — И мне придется провести там всю жизнь, в обществе моих самых ненавистных врагов. Я не смогу никуда поехать, не смогу встречаться с другими людьми, не смогу завести семью…

—Давай лучше с благодарностью принимать то, что дарует нам судьба, сынок. Мы не знаем, сколько нам отпущено дней. Будущее — в руках и воле Господа нашего. Никогда не падай духом! Не впадай в уныние, не сдавайся перед обстоятельствами. И всегда помни великие примеры прошлого. Держи в уме слова мудрецов, таких, как Сократ, Катулл и Сенека. Знание — ничто, если ты не используешь его в своей повседневной жизни. Я ведь говорил тебе, у меня как-то раз было нечто вроде видения… передо мной вдруг вспыхнуло старое пророчество, касавшееся моей родины… да, это было похоже на чудо. И это сильно изменило мои взгляды на мир. Я осознал, что я не одинок, и что за этим знаком могут последовать другие. Поверь, я это действительно чувствую.

Ромул улыбнулся, но он скорее почувствовал жалость, нежели облегчение, от слов старого наставника.

— Ты просто бредишь, Амброзии, — сказал он. — Но ты приготовил просто замечательные ореховые печенья.

Мальчик снова принялся за еду, а Амброзин наблюдал за ним с таким удовольствием, что чуть не забыл сам съесть хоть немножко. Потом он отнес то, что осталось, Вульфиле, как и обещал, — в надежде завоевать еще малую толику благосклонности варвара.

На следующий день они снова поднялись на рассвете и увидели, как отделившийся от конвоя небольшой отряд умчался на юг. Потом конвой тронулся с места и остановился лишь в середине дня, ненадолго, чтобы люди и лошади могли поесть и напиться. По мере их продвижения вперед становилось все теплее. Большие белые облака неторопливо плыли по небу, подгоняемые западным ветром; время от времени они сгущались в гигантские черные массы и сбрасывали на землю яростный дождь. А потом вновь выглянувшее солнце согревало тучные поля. Дубы и ясени постепенно уступали место соснам и миртам; яблони сменяли оливковые деревья и виноградные лозы…

— Рим уже позади, — сказал Амброзин. — Мы приближаемся к цели.

— Рим! — пробормотал мальчик, вспомнив о том, как он входил в здание Сената — в императорской тунике, в сопровождении своих родителей… Казалось, с тех пор пролетело целое столетие, а вовсе не несколько недель. Ромул был юн, и возраст больших надежд был для него еще впереди… но его сердце переполняли печаль и мрачные картины прошлого.

ГЛАВА 9

Вульфила заметил разносчицу воды, когда она была еще довольно далеко. Женщина стояла на правой стороне дороги, на ее плече висел винный мех, в руке она держала деревянную чашку. Выглядела эта разносчица точно так же, как множество других нищих побродяжек и калек, встречавшихся Вульфиле на долгом пути, и в другое время варвар даже не бросил бы на нее взгляда, — однако солнце припекало все сильнее, день становился жарче, а поблизости от дороги не было ни единого источника, так что и люди, и лошади просто умирали от жажды.

— Эй, ты! — окликнул Вульфила женщину, когда они подъехали к ней поближе. — Я хочу пить.

Вульфила говорил на своем языке, но девушка поняла его жест и подошла к нему с полной чашкой в руке. И хотя она была одета в настоящие лохмотья вместо плаща, а ее голову прикрывал старый рваный капюшон, красота молодой женщины оказалась слишком заметной, чтобы вызвать соответствующие замечания варваров.