Кельтская загадка - Лин Гамильтон

Хотя в Ирландии не любят об этом говорить, одно время Дублин являлся вторым городом Британской империи, соперничал с Лондоном и подчас превосходил его великолепием и бросающимся в глаза богатством. В Лондоне Темза, в Дублине Лиффи, оба города пользовались приморским положением, чтобы вести оживленную торговлю с самыми отдаленными частями империи, из Дублина шел поток искусных изделий из серебра, фарфора, стекла и тканей для украшения величественных английских домов за Ирландским морем.

Помимо горестных воспоминаний о репрессиях и религиозном насилии, от того периода в Дублине остались впечатляющие памятники — широкие проспекты, арочные мосты и такие архитектурные сокровища, как Фор Кортс, центр ирландской судебной системы с 1796 года, таможня с изящными аркадами, колоннами и парящим куполом, а также замечательные районы, такие как Сент-Стивенс Грин, прекрасная площадь со зданиями георгианской архитектуры вокруг небольшого красивого парка, на этой площади находится юридическая фирма «Маккафферти и Макглинн».

Видимо, Дейрдре Флад считала Дублин достаточно отдаленным местом, где она больше не увидит никого, связанного со «Вторым шансом», но на самом деле туда всего несколько часов езды поездом от Трали.

Дженнифер несколько раз говорила, что хотела бы повидать Дублин, и я без труда уговорила Роба позволить мне взять ее с собой на два дня посмотреть достопримечательности. Добиться его разрешения удалось легко по ряду причин, из них не последней была та, что мы действовали друг другу на нервы. Очевидно, дочери Роба нельзя было стричь волосы, покупать темную губную помаду, черную одежду — колготки, свитер, короткую юбку и — о ужас — вставлять в нос украшение из горного хрусталя. Роб не слушал моих слов, что почти каждая девушка возраста Дженнифер делает что-то подобное, поэтому я в лицо назвала его старым дураком, как и собиралась, если он не станет внимать разумным доводам, и это заявление, справедливое, на мой взгляд, пробудило у него не совсем добрые чувства. Поэтому увеличить расстояние между нами на некоторое время казалось удачной мыслью.

Второй причиной было то, что не особенно умный обыск в нашей комнате расстроил нас, хотя, честно говоря, то, что в моих вещах рылся какой-то подонок, расстроило меня больше, чем Дженнифер. Ее успокоили новая комната и выстиранная одежда, об этом немедленно позаботились Идан с Шейлой, расстроенные даже больше, чем мы. Однако я тайком отправилась в прачечную самообслуживания, чтобы выстирать все еще раз. Увеличить расстояние между собой и тем, кто устроил разгром в нашей комнате, тоже представлялось неплохой мыслью.

Подозреваю, Роб тоже счел эту поездку превосходным способом оторвать меня от поисков фамильного сокровища Бирнов и, особенно, от расследования убийства, а свою дочь от уроков хождения под парусом у Падрига Гилхули. Поэтому он был бы разочарован, узнав, что я поехала в Дублин, дабы нанести визит Маккафферти и Макглинну, Твидлдуму и Твидлди, и что, оставив Дженнифер у ворот Тринити-колледжа для двухчасовой прогулки по историческому Дублину, я направилась прямо туда.

Эмин Бирн сказал, что эти два адвоката, или крючкотвора, как он назвал их, так привыкли к роскоши на Сент-Стивенс Грин, что не могли отказать ему ни в какой просьбе, и я увидела, что прийти к такому выводу было нетрудно.

Контора их находилась в одном из особняков прямо в центре города. Фасад особняка был совершенно георгианским, белым, с ярко-красной дверью, с двумя колоннами по бокам и превосходным веерообразным окном над ней. Подобные особняки со слегка разнящимися входами тянулись по всей площади: двери были окрашены во все мыслимые цвета — черный, желтый, розовый, лиловый, одни с похожими веерообразными окнами над ними, другие — с боковыми. Бронзовый дверной молоток на двери был под стать скромной табличке с надписью «Ч.Б. Маккафферти и Р. А. Макглинн, адвокаты».

Дверь открывалась в вестибюль с черно-белой мраморной мозаикой на полу, черными урнами и белыми стенами, с красивой лепниной в стиле рококо на потолке. Один угол занимал бюст, похожий на римский, — возможно, Цезаря. Казалось, что входишь в особняк богатого ирландца в середине восемнадцатого века, единственной дисгармонирующей чертой были компьютер и телефон в приемной секретарши. Было ясно, что Маккафферти и Макглинн весьма преуспевают.

Прямо передо мной находилась лестница. Это почему-то напомнило мне, что некогда при королевских дворах Англии и Европы достоинство человека определялось комнатой, в которой его принимали. Чем ближе человек приближался к личным покоям монарха, тем значительней он был. Мне стало любопытно, поднимусь ли я по этой лестнице.

Поднялась я лишь на второй из четырех этажей, если только правильно сосчитала этажи, войдя с улицы. Нельзя сказать, что мое продвижение было легким. Я решила устроить внезапную атаку и вошла вооруженной только письмом Алекса, адресат указан не был.

— Понимаю, с моей стороны это слишком бесцеремонно, — сказала я секретарше, молодой женщине с превосходными ногтями, над которыми она, видимо, трудилась почти весь день. — Уверена, что мистер Маккафферти и мистер Макглинн чрезвычайно заняты, но я оказалась в Дублине совершенно неожиданно, вскоре должна вернуться в Канаду, и зашла поинтересоваться, есть ли какая-то возможность поговорить несколько минут с кем-нибудь из них. У меня несколько вопросов относительно наследства мистера Алекса Стюарта из недвижимости Эмина Бирна.

Я надеялась, это прозвучало достаточно покаянно за столь серьезное нарушение юридического этикета.

До слов «Эмина Бирна» секретарша относилась ко мне со значительно меньшим интересом, чем к собственным ногтям, но, видимо, эти слова были волшебными.

— Мистер Макглинн и мистер Маккафферти заняты с клиентом, — сказала она, манерно произнося гласные звуки, над чем, видимо, тоже усердно потрудилась. — Когда освободятся, не знаю.

— Я подожду, — сказала я, усаживаясь в превосходное кресло в углу комнаты. Секретарша несколько секунд глядела на меня, потом нехотя подняла телефонную трубку. Последовал один из тех разговоров, когда секретарша делает вид, будто разговаривает с помощником, хотя на самом деле говорит с одним из адвокатов.

— Здесь некая мисс Макклинток из Канады, хочет поговорить с мистером Маккафферти или мистером Макглинном о недвижимости мистера Бирна. — Пауза. — Нет, без назначения. — Снова пауза. — Да, — сказала она. И обратилась ко мне, положив трубку: — Один из адвокатов постарается найти для вас время между назначенными приемами. Можете подождать наверху. Возможно, захотите взглянуть на это, — и протянула отпечатанную карточку, где перечислялись гонорары Маккафферти и Макглинна за различные услуги. Цены, говоря одним словом, были поразительными.

Миновав это первое препятствие, я поднялась в библиотеку, красивую комнату на втором этаже, с голубыми стенами, судя по виду, очищенными до изначального слоя краски, всю уставленную томами юридической литературы. Главным украшением комнаты был мраморный камин с двумя резными бараньими головами по обе стороны каминной доски, над ним красовалась напоминающая итальянскую пейзажная фреска, датируемая, видимо, началом или серединой восемнадцатого века. На стенах по сторонам камина были гипсовые пластины с изображением Фемиды, у богини были ниспадающие одеяния, повязка на глазах и застывшие в равновесии весы.

Посреди комнаты стоял большой стол под любопытной люстрой с голубыми, под цвет стен, стеклами. Я решила, что здесь, судя по громоздящимся на столе томам, адвокаты или их помощники вели изыскания, восседая в резных, замысловато украшенных креслах, стиль которых иногда называют китайским чиппендейлом.[21] На стенах висели гравюры с портретами, в комнате было еще несколько красивых предметов мебели. Все они были изысканными, выбранными с безупречным, точнее, очень близким к моему, вкусом.

Георгианский[22] период замечателен, подумала я. Некоторые из декоративных деталей были, на мой взгляд, несколько вычурными, однако в общем пропорции были такими приятными, все было таким элегантным, что я была совершенно очарована.

Больше всего мне понравился привлекательно потертый обюссонский ковер. Я люблю старые ковры. Они наводят меня на мысли обо всех ногах, которые по ним ступали, о разговорах над ними, о призраках, обитающих в них до сих пор. Этот ковер был особенно замечательным в этом смысле, там была потертость в том месте, где долгое время стояло что-то тяжелое, и едва заметная дорожка, протоптанная, видимо, при хождении из одной комнаты в другую.

Тот, кто реставрировал и украшал эту комнату, делал это с пристальным вниманием к деталям, с любовью к ирландско-георгианскому стилю и весьма солидным бюджетом. Я могла только представлять, сколько стоило добиться такого результата. Комната была очень впечатляющей и внушающей легкий страх, я решила, что это сделано намеренно. Если расценки гонораров, перечень которых вы получали при входе, вас не отпугивали, то в этой комнате мог происходить отсев всех, кроме очень обеспеченных или таких упрямых, как я. Проведя здесь несколько минут, человек либо будет поражен и готов платить Твидлдуму и Твидлди большие деньги за их несравненные услуги, либо тихо уйдет, решив, что они ему не по карману. Я, разумеется, осталась, надеясь, что для уплаты гонорара не придется вторично закладывать дом или, хуже того, продавать свою долю в магазине «Гринхальг и Макклинток».