Ловцы видений - Дэннис Фун

Рядом с порогом висел факел и лежал кремень, каким в лагере обычно высекали искры для разведения огня. На цепи свешивался железный брусок. Он ударил кремнем по железу, и вылетевшие искры воспламенили факел. В свете неясных теней и бликов Роун медленно продвигался вперед, пока не достиг огромной каменной глыбы, украшенной резными узорами. Это была фигура Друга, поражающего быка. Подняв факел вверх, он различил очертания решетки, подвешенной на подъемных блоках. К ней, понял Роун, привязывали жертвенное животное, а сами братья становились под ним.

В колышущихся отсветах пламени факела он разглядел, что стены пещеры покрыты какими-то изображениями. Подойдя ближе, он увидел, что они расписаны картинами. Большую часть сюжетов он уже видел раньше: Друг, его рождение из камня, убийство быка. Но на одной из них был изображен человек, привязанный к решетке и подвешенный на ней высоко над землей. Его кровь капала на собравшихся внизу друзей. У Роуна комок подкатил к горлу. Жертвоприношение будет человеческим…

Сердце его готово было выскочить из груди. На другой картине он увидел горящее селение, а над ним — руку, сжимающую меч. Рука была хорошо видна — всю ее покрывала полоса тонких параллельных белых шрамов. Часть стены рядом с этой картиной была занавешена куском ткани. Роун отдернул ее и за ней увидел вход в другое подземелье, примыкающее к первой пещере. В этот самый миг у него возникло такое чувство, будто ему пронзили грудь и вырвали сердце.

Пещера была полна масок — масок из кости и зуба. Взгляд его застыл на самой жуткой из них — красном черепе с мерзким оскалом. Это была маска того негодяя, который похитил его сестру.

Грудь сдавило так, что стало трудно дышать. Он вышел из мрачного подземелья. Где-то в глубине души он подозревал что-то подобное, но даже думать об этом не осмеливался. Теперь он знал наверняка. Ему все стало предельно ясно.

Все его существо поглотили ярость и ненависть. Захотелось сжечь шатры братьев, услышать их вопли, заколоть их всех, насадить на пику, перерезать им глотки, размозжить головы, всю кровь им выпустить.

Мы видели, как месть пожирает мир. И мы от такого мира отвернулись. Мы создали нашу общину в Негасимом Свете и никогда больше не возьмем в руки оружия, опасаясь того, во что это нас превратит. Война не приводит к миру. Помни об этом, Роун, и никогда не забывай.

Но слова отца уже не могли его убедить.

Он крикнул во тьму:

— Я буду сражаться, отец!

Да, он будет сражаться. Но лишь тогда, когда будет уверен в победе. А до тех пор придется отступить. Отступить и ждать своего часа. «Теперь у меня есть цель, — думал он. — Я найду Стоув и отомщу за разрушение Негасимого Света. Но выбора пока нет — придется скрывать свои планы и ждать».

Выйдя из мрака пещеры на солнечный свет, он почувствовал себя уязвимым и беззащитным. Он бежал обратно в лагерь, и его не покидали сомнения, что он сможет утаить раскрытую жуткую тайну. Войдя в лагерь, он первым делом взял спрятанную заранее сумку с песком. Когда он вернулся, никто не обратил на него внимания. Роун занял свое место и снова стал сыпать песчинки, стараясь обуздать свои чувства. Братья не должны ничего узнать. И пока песчинки ложились на камень, он начал обдумывать план бегства из лагеря.

За обедом Роун сидел рядом с братом Вороном, по его глазам было видно, что выспаться ему не удалось. Святой начал читать молитву, как делал это перед каждой трапезой:

— Его священный клинок освободил нас от зла.

«Этот священный клинок разрушил мой мир, — подумал Роун, опасаясь, что на лице его может отразиться лютая ненависть. — Как же мог Святой притворяться, что он — мой друг? Как мог он все это время так нагло врать мне? Как он мог наблюдать за той резней?» Сдерживаясь, он покорно кивал, как и остальные братья.

Святой уже заканчивал:

— Благодаря его любви мы освободим мир.

— Мы — братья. Мы — друзья.

Роун дал себе молчаливую клятву: «Я — твой враг. Настанет день, и я тебя уничтожу».

— Скоро придет великий день. Ты ждешь его с нетерпением, Роун?

Роун взглянул на Ворона с фальшивым оживлением.

— Еще бы!

Когда он смотрел в заплывшие глаза Ворона, на него вдруг снизошло откровение. Он вспомнил, как Ворон что-то вещал на ухо Поваренку у себя в шатре, вспомнил выпуклый надрез над его ухом. И внезапно он отчетливо понял, что человеком, привязанным к решетке, теперь станет Поваренок. И последнее испытание, которое ему предстоит пройти, будет омыто его кровью.

Ворон ухмыльнулся.

— Почему ты считаешь, что последнее испытание пройдет у тебя так, что комар носа не подточит?

Роун с видом явного расположения к нему пожал плечами.

После завершения трапезы Роун поднялся на холм и в лучах заходящего солнца стал продумывать детали побега. К югу раскинулись земли Фандора — клана, еще не покоренного Святым. Но если Святому можно было хоть в чем-то верить, то здесь жители свирепы и кровожадны. К востоку, там где некогда находился Негасимый Свет, все земли контролировали друзья. Значит, единственный путь, которым он мог бежать, вел на запад — за Лысую Гору, в земли Пустоши. На подготовку к побегу, на сборы в дорогу требовалось время — где-то, наверное, неделя. И еще ему необходим мотоцикл.

— Самое лучшее время дня, как считаешь? — раздался сзади дружеский голос Святого.

— Это точно.

— Ты, Роун, уже почти вплотную приблизился к последнему испытанию. Оно для тебя неминуемо. Если все пройдет гладко, станешь членом нашего Братства, — Святой положил ему руку на плечо, — Ты ведь сам знаешь, что не успокоишься, пока не отомстишь за Негасимый Свет и не восстановишь справедливость. Ты должен решить эту проблему.

— Согласен.

— Я хочу, чтоб ты был на моей стороне, Роун. Но мне надо при этом, чтобы ты смотрел в будущее, а не в прошлое. Сразу по завершении испытания я хочу, чтобы ты принял участие в Божьей каре.

— В Божьей каре?

— Ты ведь знаешь, что время от времени мы с братом Волком и другими братьями уезжаем отсюда по торговым делам. Но теперь, когда ты уже подошел к третьей ступени испытаний, можно раскрыть тебе правду. Настанет время, мы объединим все земли и сокрушим Город. Чтобы достичь этой цели, наши сердца должны быть тверже стали. Божья кара — это наше средство достижения равновесия. Участвуя в ней, мы преображаемся. Когда мы ее проводим, то становимся очищающим Огненным ветром. Божья кара проносится как во сне. Мы делаем это для высшего блага.

В эпоху Безумия это называлось геноцидом или зачистками.

Роун смиренно склонил голову, и в мозгу эхом отдались эти слова отца.