Диверсионная война - Александр Тамоников

– Добрый день, господа террористы! – звенящим голосом объявил диверсант. – Вас приветствуют и с вами прощаются украинские вооруженные силы!

Затягивать приветствие не стоило. Сидящие уже вскакивали со стульев, кто-то тянулся к пустой кобуре, забыв, что оружие сдали. У полковника Ахромеева гнев загорелся в глазах. Три автомата заработали почти одновременно! Пули косили мечущихся людей, били мебель, сыпались на пол осколки стекла. Первая же очередь попала в широкий торс комбрига, брызнули красные фонтаны из груди, полковника Ахромеева отбросило на колченогий шкаф, тот закачался, рухнул, придавив убитого. Диверсанты молча расстреливали беззащитных людей. Офицеры падали, залитые кровью. Какой-то отчаянный молодой человек с простреленным плечом схватил со стола настольную лампу, бросился на Бурковского – и повалился, выронив лампу, в метре от цели, прокричал: «Будьте же вы прокляты, фашисты!» Кинулся к раскрытому окну, не добежал, ноги переплелись. Диверсанты невозмутимо перезаряжали. В кабинете директора завода царил форменный разгром. Несколько тел еще дрожали. Рассыпались обломки шкафа, показалась рука. Невероятно, полковник Ахромеев был еще жив! Белый, как призрак, в насквозь пропитанной кровью одежде, он безуспешно пытался подняться на колени. Засмеявшись, Бурковский отправил очередь ему в голову. За те немеркнущие ценности, которые мы защищаем! Подчиненные тоже выпустили несколько очередей – добили раненых. А на улице уже кричали люди, врывались в здание. Голосили женщины у окна на первом этаже. Бурковский махнул головой – пошли. Диверсанты вышли из кабинета. В предбаннике, кроме мертвой разнополой парочки, никого еще не было. Но далеко на лестнице топала толпа. Не только смелость города берет – хитрость тоже! Когда бойцы комендантского взвода «осиротевшей» бригады стали выбегать из коридора, увидели, что стол, за которым сидела мертвая женщина, был подтащен ближе к коридору, за ним корчились трое бойцов в форме ополчения с разгоряченными лицами и вели беспорядочную стрельбу по дверям в приемную. От двери остались ошметки, в приемной тоже царил невообразимый хаос.

– Осторожнее! – закричал Бурковский, когда один из бойцов попытался обогнуть перевернутый стол и прорваться в приемную. – Там диверсанты! Их двое! С чердака спустились! Видимо, ночью по канализации пришли!

Никто, конечно, в этой неразберихе не задумывался, как можно ночью прийти по канализации. Экспромт удался. Бойцы рассыпались по стенам и тоже стали стрелять. Кто-то рисковый вырвался вперед и швырнул в приемную гранату. Рушилась мебель, разлетались щепки. Облако удушливого дыма вырвалось из приемной. Ополченцы кашляли, проклиная неуемную дурь своего товарища. Тараканы в башке капитальный ремонт затеяли? А если там кто-то живой еще остался?! Кто-то бросился обратно в коридор, чтобы отдышаться. Не воспользоваться моментом было бы нелогично. Диверсанты стали пятиться, выбираться в коридор. Они ничем не отличались от окружающих людей – возбужденные, с закопченными лицами. А на второй этаж продолжали прибывать люди. Никто еще не понимал, что произошло. В открытое окно было слышно, как в отдалении ревет сирена «Скорой помощи». Диверсанты пробрались к выходу, спустились по лестнице. На них никто не обращал внимания. В здании бывшего заводоуправления царил переполох. Какие-то женщины тоже спешили покинуть здание. Люди Бурковского вместе с ними высыпали на крыльцо. По улице тоже метались растерянные ополченцы. Приказы отдавать было некому, они не знали, что делать. Из дальнего окна на втором этаже вырывалось пламя – видимо, взрыв гранаты воспламенил горючую обшивку стен. «Воду, подайте воду!» – орал кто-то. Никто не замечал, как трое «ополченцев» с невозмутимыми минами шагали через двор к КПП.

– Вот же быдло… – бормотал, стиснув зубы, Бурковский. – Натуральное быдло, стадо тупых баранов… Ну ничего, мы еще вас всех построим, научим жить по нашим правилам…

У самого КПП словно оказались в мертвой зоне! Все, кто хотел, уже пробежали, впереди – ничего, позади – пустота. Щерились ворота, которые опешившая охрана забыла закрыть. Растерянно переминались двое «гвардейцев» с георгиевскими ленточками, не зная, куда бежать и есть ли смысл в том, чтобы бросить пост. Внезапно кто-то вывалился на крыльцо заводоуправления, истошно завопил, тыча пальцем в удаляющихся диверсантов:

– Это они, суки! Остановите их, это они!

Хватило доли секунды, чтобы разобраться в ситуации. Насторожились охранники на воротах, побледнели, как мел. Еще бы не побледнеть, когда они уже никак не успевали стащить автоматы! Длинная очередь нашпиговала их свинцом, отбросила к воротам, повалила.

– Бегом, – приказал Бурковский, перехватывая автомат за цевье. Богдан и Гаевский, сидя на коленях, поливали огнем крыльцо заводоуправления и его окрестности. Люди разбегались, кто-то падал, получив пулю. Со звоном рассыпались стекла. Получив приказ, они невозмутимо поднялись и побежали за командиром. Группа пробежала через раскрытые ворота, выйдя из зоны поражения. Каждый держал свой сектор обстрела. Но все было спокойно, пустая улочка, частные дома за высокими заборами. Откуда ни возьмись, визжа тормозами, подвалил невзрачный серый «ВАЗ» с заляпанными грязью номерами. Диверсанты бросились к нему, стали торопливо рассаживаться. Олейник в мятой гражданской рубахе переключил скорость, и машина понеслась к ближайшему переулку. Можно было не спрашивать, как у товарищей дела. Победная тематика цвела на самодовольных физиономиях. Их никто не преследовал – за воротами в непростой час не оказалось ни одного ополченца. Олейник въехал в узкий переулок.

– Останови на минуту, – приказал Бурковский, доставая старомодную сотовую «книжку». Достижения технического прогресса широко применялись в работе диверсанта. В телефонной книге имелся единственный номер. Пошел сигнал – сработал входящий вызов у аналогичного устройства, спрятанного в багажнике припаркованного у крыльца штаба «УАЗа». Весь багажник сверху донизу был набит взрывчаткой! Заключительный аккорд! Радиоволна замкнула контакты, сдетонировал ящик тротила, и вместе с ударной волной разлетелись поражающие элементы – стальные шарики и гвозди! Взрыв был настолько мощным, что силой взрывной волны сплющило крыльцо вместе с находившимися там людьми и частично разрушило стену. Посыпались перекрытия, падали межстенные перегородки. Остатки здания охватил сильный пожар. Разметало всех, кто находился поблизости, в том числе успевшую въехать на территорию машину «Скорой помощи». Люди гибли в корчах. Сыпался кирпич, рушились целые секции здания, хороня под собой всех, кто в нем находился…

В трех километрах южнее шиноремонтного завода, на железнодорожной станции Родянска, тоже царила суета. Станция была забита вагонами подвижного состава – грузовыми, пассажирскими, цистернами, рефрижераторами. Эшелоны стояли везде – на запасных путях, на въезде и выезде со станции. Полчаса назад на одном из главных путей произошла досадная неприятность: что-то не сработало в стрелке, и маневровый тепловоз на полной скорости протаранил цистерну с бензином, которая дожидалась своей очереди в формирующемся составе. Взрыва по счастливой случайности не произошло, пожар быстро потушили. Но оба столкнувшихся объекта сошли с рельсов и устроили на станции затор. Суетились дорожные рабочие, подошла мотодрезина с портальным краном.

– На хрена вы этот кран сюда притащили?! – разорялся запуганный комендантом гарнизона начальник станции. – Давайте нормальный! Убрать отсюда эту бандуру!

Насилу освободили пути. С горем пополам осуществлялась разгрузка прибывших поездов – на платформы, на голую землю.

Метрах в четырехстах от здания станции на подъездном пути прозябал еще один состав. Железные вагоны – закрытые, запломбированные, локомотив под парами. Вдоль вагонов лениво похаживали часовые с автоматами. Груз был важный, но состав стоял уже несколько часов, его никак не могли отправить на разгрузку. Станция гремела и лязгала, там орали и ругались люди, а здесь все было тихо, обыденно. В центре состава находился единственный пассажирский вагон – на вид обыкновенный, окрашенный зеленой краской. В нем было несколько купейных отсеков для караула и отдельное купе на другом конце – для сопровождающих офицеров. Часовые скучали. Один из них – коренастый широколицый парень с мятыми после сна щеками – подошел к пассажирскому вагону, смерил взглядом задернутые шторами окна, поковырял носком ботинка гравий в полотне. Посмотрел по сторонам. С обратной стороны показался еще один часовой – он спрыгнул с платформы, которая обрывалась недалеко от пассажирского вагона, подошел к товарищу. Под вагоном раздался треск – и выбрался еще один, такой же мятый, зевающий. Видать, с обратной стороны вагона было еще скучнее, чем здесь. Послышалось постукивание – со стороны хвостовой части приближались несколько дорожных рабочих в оранжевых жилетах. Они постукивали молоточками по колесам, проверяя металл на скрытые дефекты. Эти парни тоже никуда не спешили, зевали, лениво общались между собой.