Цена свободы - Павел Нечаев

— Почему пришел Песец, я не знаю. Может быть, ты и прав, — я помолчал, вспоминая, как Мишка обнимал меня, когда мы вырвались из туннелей, как смеялся, запрокидывая голову, Вайнштейн, как хлопотала вокруг меня Марина, потом продолжил, — То, что ты предлагаешь, для меня неприемлемо. Мои друзья, моя Семья, это люди, ближе которых для меня в этом мире нет, и я никогда не предам их. Твоя логика безупречна, лучше и выгоднее присоединиться к выигрывающей команде. Но я не руководствуюсь в своих поступках такой логикой, это логика чмуликов, людоедов. Кому, как не тебе это понимать, ведь вы, индиго, по определению должны быть тонко чувствующими людьми, а если так, то и слово «совесть» для вас не может быть пустым звуком. А у меня, кроме совести, есть еще и долг.

— Ты не понимаешь…

— Все я прекрасно понимаю. И вот еще что, Джек. Все твои теории насчет Новых-Старых выкинь из головы. Здесь и сейчас, есть только люди и нелюди, ты пока что на стороне людей, там и оставайся. Не позволяй идеям увести тебя от главного. Думаешь, Фрайману будет интересно то, что ты думаешь? Он посадит вас в клетки, и будет использовать, а если не сможет — убьет. И не надейся на ваши отводящие глаза штучки. Найдутся мутанты, или просто тупые как бот дуболомы, на которых это не подействует, придут и сделают с вами все, что захотят. А убивать вам запрещено, ты сам говорил. И не рассказывай о Новых никому, во всяком случае, так, как рассказывал мне. Вы… мы все еще в меньшинстве, охоты на ведьм нам не хватало, после Песца. Нас, людей, и так слишком мало осталось. Старый мир умер, туда ему и дорога, значит, мы обустроим тот, что достался нам. Ладно, счастливо оставаться, я пошел.

Я направился к двери. Джек, оглушенный моей резкой отповедью, с ошеломленным видом сидел на стуле. Я уже спускался по лестнице, когда он догнал меня и дернул за рукав.

— Погоди, Коцюба!

— Чего годить? — я вырвал рукав, — я все равно не соглашусь, и не уговаривай.

— Вот, возьми, — он сунул мне что-то в руку. Я посмотрел, оказалось, флэшка.

— Что там?

— Мы тут подключились к спутнику, знаешь, была такая программа, спутниковые фотографии земной поверхности показывала. Так вот, все эти спутники уцелели. У нас был только бесплатный аккаунт, поэтому самая свежая фотография снята где-то полгода назад, но все равно, есть на что посмотреть. Там мы и данные с метеоспутников добавили. И еще, хоть ты и не согласился на мое предложение, я вам помогу. Скоро снег сойдет, мы это чувствуем, еще три-четыре месяца, и начнется оттепель. Вы с Летуном планировали что-то с Фрайманом делать, так? Ты прав насчет Фраймана, там, в туннеле, правит зло. Древнее зло, которое всегда жило среди людей, а теперь просто сбросило маску. Сойдет снег, и они выйдут из туннеля, и сделают рабами тех, кто покорится, и убьют тех, кто будет сопротивляться. Готовьтесь, сейчас самое время, потом поздно будет.

— Откуда сведения насчет снега? — спросил я недоверчиво. Прошло почти два года после Песца. По всем прикидкам, зима должна была продлиться не меньше трех лет. И это по самым оптимистическим подсчетам.

— Оттуда же, из эфира. Просто поверь. Людей на планете осталось очень мало, теперь за каждым из нас смотрят очень внимательно, вот и решили дать нам второй шанс.

Вернувшись домой, я первым делом воткнул флэшку в компьютер. Сработал автозапуск, открылось окошко программы с вращающимся трехмерным шариком планеты посреди экрана. Индиго постарались, сделали все на совесть. Оригинальная версия программы тащила файлы из сети, а индиго, судя по всему, скачали спутниковые фото, всю базу данных программы, и собрали так, что она могла работать автономно. Я покрутил мышкой шарик планеты, приблизил его, опять покрутил, и потянулся к рации. Настроился на нужный канал.

— Заноза вызывает Летуна, прием, — и стал повторять эту фразу каждые тридцать секунд, пока рация не зашипела в ответ:

— Летун на приеме.

— Требуется твое присутствие. Есть тема.

— Это может подождать?

— Может.

— Хорошо, буду завтра у тебя.

На следующий день он приехал. Я позвал Вайнштейна, еще Мишка, по обыкновению, крутился вокруг. Я объяснил им, что именно дали мне индиго, запустил программу. Сам факт работы спутников насторожил меня, ведь информация на спутниках не хранится, они либо передают ее, либо собирают. Обработка данных идет на земле. То, что программа работает, означает, что где-то остались работающие сервера. Делиться опасениями с остальными я не стал, им с головой должно было хватить того, что я собирался показать.

Опять показалась планета, я покрутил ее, не приближая изображения, посмотрел назад, через плечо… Вайнштейн с Летуном сидели с отвисшей челюстью. Один Мишка таращил любопытные глазенки, он просто не понял, что мы увидели. На экране вращалась планета, я специально выбрал слой, который так и назывался «без облаков». Все фото, сделанные в погожие дни, собранные воедино. От северного до южного полюса вся планета была покрыта снегом. Белые половинки разделяла узенькая зеленая полоска, протянувшаяся вдоль экватора, и только там, где когда-то была Империя, все было черным. Насладившись эффектом, я пощелкал мышкой, переключая слои. Перешел на температурный слой, в этом режиме, на панели вверху окошка, в дополнение к координатам в белом облачке показывало температуру в том месте, где проходил курсор. Я специально поводил мышкой туда-сюда.

— Минус сорок, — пошептал изумленно Вайнштейн, — и всего каких-то две тысячи километров севернее.

— Минус сорок это средняя температура за тот месяц. А минимальная была минус шестьдесят один градус, — я показал в угол экрана, где отображались эти данные.

— Невероятно… — прошептал Летун.

— Это еще что! Смотрите, — и я начал водить мышкой вокруг места, где когда-то была Земля Отцов. Выходило так, что в силу какой-то климатической аномалии Земля Отцов оказалась самым теплым местом на планете из тех, которые оказались под снегом. Если можно применить термин «теплое» к месту, где днем минус пятнадцать-двадцать, а ночью минус тридцать. Нам просто сказочно, невероятно повезло.

— Почему у нас так тепло? — произнес задумчиво Летун.

— Вероятно, роза ветров… Помнится, я читал что-то о том, что у нас тут какая-то особенная роза ветров, — откликнулся Вайнштейн. По голосу было понятно, что он сам не верит в то, что сказал.

— Думаю, нас просто пожалели, и дали второй шанс, — ответил я, и получил в награду несколько изумленных взглядов. Ну да, они не привыкли, чтобы я рассуждал об отвлеченных вещах, а я просто процитировал Джека. — Идем дальше, — я стал щелкать по закладкам на панели справа. Закладки сделали индиго, каждая высвечивала определенный участок поверхности, который они почему-то сочли интересным. Первые три закладки показали нам города, расположенные в зеленой, нетронутой снегом области.

— Что-то с фокусом, — прокомментировал увиденное Вайнштейн. Действительно, изображение казалось расплывчатым.

— Ничего подобного. С фокусом все в порядке, — возразил я.

— Тогда что… — Вайнштейн отобрал мышку, и стал играться с настройками резкости, то приближая, то отдаляя изображение. — Твою мать! Там же не осталось камня на камне!

— Я думаю, там были землетрясения, и бесконечные дожди. Вот все и поплыло, — сказал я.

— Значит, цивилизация погибла, — протянул Летун.

— Ну, то, что цивилизации кирдык, было понятно сразу после Песца, — ответил ему я.

— Значит, все кончено, — поник Летун.

— Ничего не кончено, пока мы живы! — я грохнул кулаком по столу, и повторил фразу, которую сказал вчера Джеку, — Старый мир умер, туда ему и дорога. Мы живы, и свободны. Свободны по настоящему!

— Что толку в этой свободе? Свобода от чего, от цивилизации? — Летуна понесло в истерику.

— Свобода от чмуликов. Свобода от навязанных нам обязательств. И это не «свобода от», такая свобода нужна только малолетним дурачкам, «борцам с системой» и произволом взрослых. Наша свобода, это «свобода для». Свобода жить, как хочешь, творить, созидать, просто жить. Это возможно и без технологической цивилизации. Людьми нас делает не компьютер, крутая тачка или плазменный телек. Как бишь это у чмуликов называется, а, вспомнил… «жить по-человечески». Нет! Мы люди, потому, что можем жить и без всего этого. Те, кто не мыслил существования без всего этого, подохли, туда им и дорога.

— Не все, далеко не все. Вспомни про Фраймана, — сказал Вайнштейн. Он стоял возле печки, и шевелил костлявыми пальцами над конфоркой. Наш разговор его, казалось, совсем не интересует. Оказалось, нет, он слушает и мотает на ус, — вы тут устроили групповой сеанс психоанализа, а нам, между прочим, надо решать, что мы будем делать, когда сойдет снег. Останемся сидеть на заднице, Фрайман нам покажет и «свободу от», и «свободу для».

Слова Вайнштейна отрезвили и меня, и Летуна. Действительно, обсуждаем какие-то высокие материи, когда надо решать поставленные жизнью задачи. Я успокоился и сказал: