Время для Звезд - Роберт Хайнлайн

О'Тул сказал:

– Не ударяйся так в философию, шеф.

– Иди ты к своим цифрам, О'Тул. У тебя просто нет души. Так вот, эти ребята хотят измерить, как быстро вы это делаете. Они не боятся, что это – очень быстро, они успели уже оправиться от потрясения тем, что вы делаете это быстрее скорости света, но они хотят точно знать – насколько быстро. Они просто не могут принять мысль о том, что вы делаете это «мгновенно», тогда нужно будет переделывать абсолютно все. Они хотят получить некую определенную скорость распространения сигнала, во столько-то раз больше скорости света. Тогда они смогут видоизменить свои прежние уравнения и со счастливыми лицами вернуться к своим забавам.

– Именно так они и сделают, – согласился О'Тул.

– А еще есть третий подход, правильный, то есть мой собственный.

О'Тул, не поднимая глаз, громко закашлялся.

– Опять твоя астма? – озабоченно осведомился Бэбкок. – Кстати, ты получил уже результаты?

– Они, как и раньше, делают это за нулевое время. Экспериментальные значения времени запаздывания являются отрицательными так же часто, как и положительными, и все они не превосходят ошибки измерения.

– Вот видишь, сынок, это и есть верный подход. Измерь, как это происходит, и будь что будет.

– Вы только послушайте!

– Да стихни ты, ренегат. К тому же вы, телепаты, даете нам первую реальную возможность проверить еще одно обстоятельство. Ты знаком с релятивистскими преобразованиями?

– Вы имеете в виду уравнения Эйнштейна?

– Конечно. Ты помнишь преобразование времени?

Я задумался. Мы с Пэтом учили начала физики, но это было очень давно. Я взял лист бумаги и написал, как мне это помнилось:

t(0)=t*SQRT(1-v^2/c^2)

– Вот-вот, – согласился доктор Бэбкок. – При относительной скорости v временной интервал в первой системе отсчета равен временному интервалу во второй системе отсчета, умноженному на квадратный корень из единицы минус квадрат относительной скорости, деленный на квадрат скорости света. Конечно, это особый случай, для постоянных скоростей, при ускорении все выглядит сложнее. Но было очень много разногласий относительно того, что означает временное уравнение, если оно вообще что-либо означает.

– А? – выпалил я. – Но мне казалось, что теория Эйнштейна доказана. – Я вдруг подумал, что если уравнения теории относительности ошибочны, нам предстоит очень долгая прогулка. Тау Кита, наша первая остановка после Солнца, находится в одиннадцати световых годах… и это только первая, остальные гораздо дальше.

Но ведь все говорили, что, когда мы приблизимся к скорости света, месяцы промелькнут, подобно дням. Ведь уравнения утверждают именно это.

– Слушай меня внимательно. Каким образом ты можешь доказать, что в птичьем гнезде есть яйца? Не надо напрягать извилины: просто влезть на дерево и проверить. Другого способа нет. Вот мы теперь как раз и лезем на дерево.

– Отлично! – сказал О'Тул. – Иди и карабкайся на елку.

– Здесь не так все просто. Одна школа считает, что уравнения обозначают следующее – если посмотреть на часы с мимо летящей звезды… чего сделать нельзя… то увидишь на них другое время, но реального растяжения и сжатия времени нет – как бы ни понимать слово «реальное». Другая школа указывает на сопутствующие уравнения для длины и массы. Знаменитый опыт Майкельсона-Морли показал, что преобразование длины является «реальным», а увеличение массы вычисляется и используется в кинематике ускорителей, да и везде в ядерной физике – например, в факеле, ускоряющем этот корабль. Поэтому, рассуждали они, изменение скорости течения времени тоже должно быть реальным, так как сопутствующие уравнения проверены на практике. Но точно никто не знает. Надо влезть на дерево и посмотреть.

– А когда мы узнаем? – Меня не покидало беспокойство. С тем, что я пробуду на корабле несколько лет, по Эйнштейновскому времени, я согласился заранее. О том, что я могу за это время погибнуть, как предостерегал нас дядя Стив, я решил не задумываться. Но умереть на «Л.К.» от старости – на это я как-то не рассчитывал. Перспектива была мрачная – пожизненное заключение в этих стальных стенах.

– Когда? Да мы уже знаем.

– Знаете? И как же?

– Ты, сынок, меня не торопи. Мы в пути уже пару недель, с ускорением в 124% g; теперь мы достигли скорости примерно 9 000 миль в секунду. Отошли мы еще не слишком далеко, пусть это будет семь с половиной световых часов или около 5 450 000 000 миль. Пройдет еще почти год, пока мы станем подбираться к скорости света. Несмотря на это, у нас уже заметная доля скорости света, около пяти процентов. Вполне достаточно для проверки. Все очень легко измерить, с помощью вас, телепатов.

– Да, сэр? И это реальное различие времени? Или только относительное?

– Ты используешь неправильные термины. Однако оно «реально», если только это слово вообще что-то значит. В настоящее время отношение приблизительно равно 0,999.

– Если уж быть точным, – добавил мистер О'Тул, – проскальзывание Бартлета – это технический термин, только что введенный мною – и вот, его проскальзывание в скорости течения времени по отношению к его земному близнецу достигло к настоящему моменту двенадцати десятитысячных.

– И значит, ты из-за одной пятидесятой процента выставляешь меня лжецом? – пожаловался Бэбкок. – О'Тул, зачем я только тебя взял?

– Наверное, чтобы иметь кого-нибудь, кто занимался бы для тебя умножением, – с достоинством парировал ассистент.

Пэт сказал мне, что не хочет, чтобы я присутствовал при операции, но я все равно явился. Я заперся в своей каюте, чтобы мне никто не помешал, и подключился к нему. Он вообще-то не протестовал; – когда я с ним заговаривал, он отвечал, – и чем ближе была оптация, тем больше мы разговаривали… беспечная болтовня обо всем и ни о чем. Меня это не обманывало.

Когда Пэта покатили в операционную, он сказал:

– Том, поглядел бы ты на моего анестезиолога. Хорошенькая, как майское утро, и как раз нужного размера.

– (А разве лицо не под маской?)

– Ну, не совсем. Видны ее хорошенькие голубые глаза. Я, пожалуй, спрошу, что она делает сегодня вечером.

– (Моди это не понравится.)

– Не надо мешать в это дело Моди. Должны же быть хоть какие-нибудь привилегии у больного человека. Подожди секунду. Я ее спрошу.

– (Что она сказала?)

– Она сказала «ничего особенного», и что я в ближайшие дни буду занят тем же самым. Но я спрошу у нее телефон.

– (Пять против двух, что она не скажет.)

– Ну, попробую… ох, ох. Поздно, они начинают. Том, ты бы не поверил, эта игла, она толщиной со шланг. Они говорят, чтобы я считал. Ладно, для смеху… раз… два… три…