Гром над Академией Часть 3 (СИ) - Машуков Тимур

Царство мертвых. Им пугали матери своих детей. Охрана граничащих с нами земель считалась страшнейшим наказанием в царстве живых. Но разве мы причиняли кому-то зло?

Тысячи лет мы существовали в мире с живыми. Да, наши тела холодны, в наших жилах не течет кровь, мы лишены страстей короткоживущих… Но это не значит, что мы забыли о словах «честь» и «совесть»!.. На наших землях селились и живые, и не жаловались на бытие. Мы не требовали платы за то, что дали приют, за то, что обеспечивали защиту. Единственный обязательный налог со всех живущих на нашей земле — раз в месяц каждый должен был отдать одну минуту своей жизни. Кажется минута это не много, но для мертвых она равнялась годам жизни. И иначе было нельзя. Эти добровольно отданные минуты, сливаясь в года и века, помогали нам продлевать свое существование, никого не лишая жизни просто по праву сильного. Иных налогов у нас не было.

Как не было и преступников, разбойников, насильников, продажных судей. От взгляда мертвых не спрятаться, все помыслы людей мы читали как открытую книгу. И стоило лишь кому-то пожаловаться на зарвавшегося старосту или вора, как немедленно проводилось следствие. Наказание за любое преступление-все годы жизни преступившего закон. Даже маленькая девочка одна, без охраны, могла спокойно пересечь все наше царство, и никто бы ее и пальцем не посмел тронуть. Ибо месть мертвых страшна, а хорошее посмертие надо еще заслужить.

Многие века мы копили богатства, что лежали мертвым грузом. И когда приходило время, подкупали им через наших эмиссаров на землях живых тех, кто хотел идти на нас войной. Золото и артефакты быстро затыкали горло самых крикливых. И до поры нас оставляли в покое.

Но не сейчас. Попавший к нам из другого мира артефакт, посох Владыки Неба, что открывал прямую дорогу к Творцу, взбаламутил умы всех живущих. Как они узнали про него — мне было неведомо, но и отдавать им в руки этот опаснейший ключ я не собирался. Ибо только светлый дух, несущий в себе частичку Творца, может пользоваться им.

И вот теперь я стою во главе своего войска, пристально смотря на Армию Света. Даже если мы проиграем, ничего они не получат. Все наши сокровища мы переправили в другой, мертвый мир. Увы, уйти туда следом мы не могли. Без естественной подпитки от живых мы быстро превратимся в бездушные куски мертвой плоти. А значит, будем биться здесь и сейчас. И пусть живые увидят, как могут умирать мертвые. Нашим врагам не увидеть хорошего посмертия!

—СМЕРТЬ СМЕРТНЫМ!!! — прокатился по моему войску крик. Взметнулись щиты, сотканные из тьмы. Удары копий о землю слились в один общий гул, призыв к битве превратился в яростный вопль, переполненный жаждой крови. Живые против Немертвых, Жизнь против Смерти, Тьма против Света!..

— Честь против бесчестья, — скрежетнул я зубами, прежде чем кинуться в схватку…

…Миг — и я в новом теле. Оно кричит от боли, на голове что-то острое с шипами, что взрезают кожу, будто горячий нож масло. Кровь заливает глаза, но я бреду вперёд. Куда? Чье это тело? Воспоминания лича, что погиб в войне со Светом, еще живы во мне. Я знаю, что он погиб, его посмертное проклятье еще звучит в моих ушах. Но теперь я — не он.

На плечи давит тяжкий груз… Какое-то бревно?.. Нет, это поперечная перекладина от креста. Вертикальный же столб уже вкопан в землю на месте казни. Я едва различаю его очертания вдалеке сквозь кровавую мглу, застившую взгляд. Так кто же я?! Праведник ли, преданный последователями? Или гнусный убийца, что заслужил каждую толику своих страданий? Простой ли человек, веривший в добро, но сбитый с пути истинного коварным шепотом воплощения вечного зла?

Шаг, еще… Ноги не слушаются, и я падаю. Сил подняться уже нет. Слышу оскорбительные выкрики стражников. Они бьют меня, но мне уже все равно. И после смерти есть жизнь, я знаю это, поэтому не страшусь ее. Какой-то добрый мужчина подбегает ко мне, снимает балку с моих плеч, помогая встать, умоляет стражников не бить меня… Зачем это, друг? Ты лишь пытаешься отсрочить неизбежное. Он взваливает мою ношу на свои плечи и упрямо тащит ее, поддерживая и меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Расталкивая стражников, ко мне прорывается женщина. По ее лицу струятся слезы, она умоляюще хватает меня за руки, что-то горячечно произносит сухими, потрескавшимися губами — но я не понимаю ее речей. Сил хватает лишь на слабую извиняющуюся улыбку, и я возобновляю свой путь.

Шаг… Еще… И еще один. Уже осталось немного, уговариваю я себя. Опять подвернулась нога, кровь, от которой слиплись ресницы, не позволяет разобрать, куда я шагаю. Чувствую нежные прикосновения. Какая-то женщина, причитая, вытирает мне лицо, осторожно убирая кровь и грязь. Это будто придает мне силы, и я вновь поднимаюсь. Но лишь для того, чтобы сделать пару неуверенных шагов и упасть снова. Мой спутник, что несет балку, вновь помогает мне подняться. Встаю, медленно оглядываюсь, собираясь с духом. Вижу на лицах окружающих меня людей ненависть, смешанную со злобной радостью. Они наслаждаются моими страданиями.

Но вижу и небольшую группу женщин, что, глядя на меня, заливаются слезами. Значит, я все-таки не самый плохой человек, если есть, кому меня оплакать. Одинокая слеза скатывается из моих глаз, смешиваясь с кровью, падает на пыльную дорогу. Но нет, это не от боли, причиненной палачами, а от жалости. Жалости к людям, что забыли себя, жаждая зрелища чужих страданий, к людям, погрязшим во грехе. Я вижу их всех, я чувствую их желания, я ощущаю всю грязь их душ.

—Прости их, Отец мой небесный, — шепчут мои искусанные губы, — ибо не ведают они, что творят. Я готов умереть за них, дабы моя смерть очистила их души от скверны. Я готов пройти дорогой смертной тени, не поддавшись искушению и злу, чтобы идущие за мной видели лишь свет, что омоет их тела благодатью. Я пришел в этот мир с добром, я посеял его семена в душах людских. И я знаю, что они скоро дадут ростки…

Вот и конец пути. Меня привязывают к кресту. В мои руки вбивают гвозди, но боль уже не тревожит меня. Страдает лишь тело, хотя губы сами растягиваются в улыбке. Я прощаю их, потому что знаю — они искренне раскаются в содеянном. А значит, моя смерть будет не напрасной. Ведь смерть — это не конец, а начало. А в хорошем посмертии я уверен…

…Миг. Опять новое тело. Я стою, привязанный к столбу. Под ногами хворост. Кто я? Женщина? Почему меня привязали?! Кому я сделала что-то плохое? Помогала, лечила. Но меня оболгали. Вдруг чувствую обжигающий удар — в лицо прилетает камень, в кровь разбивая губы и выбивая несколько зубов…

Толпа беснуется. Ведьма!!! Разъяренные крики несутся со всех сторон. Меня осыпают бранью — и градом камней, комьев грязи, гнилыми овощами… Но я не опускаю лица, мне нечего стыдиться! Хотя мое обнаженное тело и притягивает похотливые взгляды мужчин и завистливые — женщин… Но я отстранилась от всего телесного, лишь искривленные в презрительной улыбке губы выдают мое отношение к этим невежественным, озлобленным несчастным.

И это их еще больше ввергает в пучину бешенства. Сжечь, сжечь ведьму!!! Со всех сторон чернеют раззявленные в крике рты, горят злобой и страхом глаза. Испуганный стражник дрожащими руками подносит факел к куче хвороста, что окружает мой столб. Обильно политый маслом, он вспыхивает сразу, перед этим выбросив высокий столб дыма. Дышать сразу становится тяжело, но я держусь. Огонь охватывает меня, и я кричу, заживо сгорая. Но в моем крике нет боли. Есть лишь ярость и гнев. Древнее проклятие срывается с моих опаленных губ, обрекая всех глазеющих на чужие муки на гибель. Хорошее посмертие еще надо заслужить!..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

…Миг. Передо мной открытый космос. Впереди Рой. Я за штурвалом маленького перехватчика. Слезы, текущие из глаз, затуманивают мой взор. Но я не вытираю их. Они придают мне силы. Нас осталось семеро. Всего семеро — из миллиардов живущих на земле. Семеро- с уничтоженной планеты, вместе с которой погибли все, кто был нам дорог. Семеро — против тысяч кораблей Роя. Семеро последних идущих на смерть. Надежды нет, будущего тоже. Воздуха в кабине хватит на полчаса, а потом — все. Так уж лучше смерть в бою, чем от удушья! Все равно возвращаться некуда. А стать кормом для Роя? Хуже конца не придумаешь. Предки не примут меня за свой стол в чертогах Миира. А значит, только битва насмерть, и пусть пращуры гордятся своим потомком! Да, мой земной путь сейчас завершится, но я отправлю в небытие столько чужаков, сколько успею. Ведь хорошее посмертие надо заслужить…