Агент «Никто»: из истории «Смерш» - Евгений Толстых

- Та-ак, - продолжил Абакумов, будто не заметив реплики Бабича, - еще одна группа - «Семенов… Ильин… Леонов… в настоящее время ничем себя не проявляют… краж не совершают… живут за счет продуктов, которыми снабжают их родственники…». Сегодня они притихли, а завтра другая заброшенная к нам абвером группа быстро поставит их под ружье. Обленились эти тыловые капитаны, лейтенанты НКВД, фронта не нюхали! У них под носом ходит резерв немецкой разведки, а они самогонку хлебают и за чужими сожительницами присматривают. Чтоб через неделю мне на стол лег рапорт о ликвидации или задержании всех дезертирских банд в районе ведения радиоигры. Кстати, как назвали станцию?

- «Бандура».

- А что, неплохо, как раз на Украине предстоят большие дела… И все-таки, Исай Яковлевич, как ты думаешь, куда целят немцы, пытаясь развернуть агентурно-диверсионную сеть в нашем тылу именно сейчас? Ведь чуть ли не каждую неделю выбрасывают группы. Я говорю лишь о тех, что мы знаем, задерживаем. А сколько проходит сквозь наше сито? Полк наберется, и не один! Не похоже на обычную работу разведки.

- Информация о создании немцами нового вида оружия - не пустой звук. Если бы прошлым летом англичане не разбомбили ракетный центр в Пенемюнде, возможно, к нынешней весне Гитлер имел бы новую страшную дубинку: дальность полета до 200 километров, скорость 2 тысячи километров в час - неуязвима! Хоть Шпеер и обещал ударить «оружием возмездия» по Англии, главной целью все равно были и остаемся мы. А если к часу «Х» в нашем тылу немцам удастся сколотить хоть небольшую армию хорошо обученных диверсантов, то эффект от удара получится двойным. И планируют они реванш за Курск, скорее всего, на нынешнее лето. Потому и летят в наш тыл самолеты с агентами, оружием, взрывчаткой.

- Я тоже так думаю. Передайте Железникову, пусть напишут хорошие ноты для «Бандуры», не провалите эту станцию. Немцы хотят набрать в нашем тылу отряд из дезертиров? Они получат целую партизанскую бригаду, пусть высылают командиров, да побольше. И посмотрите, что можно для достоверности взорвать без вреда для победы… Я уеду в Наркомат, вернусь к концу дня, дождитесь меня.

Бабич сложил в папку прочитанные начальником бумаги и неторопливо вышел из кабинета. Абакумов снял трубку телефона, набрал номер, немного подождал, услышав ответ, улыбнулся:

- Алло, Нина, я освободился на пару часов… Да, сейчас пришлю машину…

Виктор Семенович Абакумов - неоднозначная фигура в советской истории, его биография ждет непредвзятого исследователя. В уголовном деле № 5428, начатом 13 июля 1951 года (к слову, сыну Абакумова тогда было всего два месяца), состоящем из 90 (!) объемных томов, есть страницы, читая которые трудно сдержать возмущение - как мог такой человек возглавлять службу, обеспечивавшую безопасность огромной страны.

Но есть и документы, свидетельствующие о принципиальности и честности руководителя контрразведки «Смерш», шефа МГБ СССР.

В этой короткой ремарке не стоит и пытаться осмыслить личность Виктора Абакумова. Приведу лишь два примера, которые, на мой взгляд, только подчеркнут противоречивость фигуры комиссара госбезопасности, возглавлявшего советскую армейскую контрразведку с начала и до конца Великой Отечественной войны.

Да, Виктор Семенович был неравнодушен к женщинам. Достаточно взглянуть на его фотографию - и станет ясно, что и женщины отвечали ему взаимностью не только потому, что Абакумов занимал высокий государственный пост.

В деле есть интересное письмо… без адреса. Впрочем, если оно попало в число документов, «уличающих» Абакумова в тех или иных преступлениях, значит, в свое время пришло по назначению.

Писала некая Татьяна Андреевна Смирнова, гражданская жена Абакумова. Жаловалась на то, что Виктор Семенович изменяет ей, иногда поколачивает ее, просила… Да нет, просто информировала о том, что Абакумов имеет любовную связь со… Смирновой А.Н., сотрудницей своего ведомства! Впоследствии Смирнова А.Н. стала официальной женой начальника госбезопасности. Но письмо Смирновой Т.А. сохранилось и всплыло, когда Абакумова арестовали. Такой вот факт…

Пришедшие арестовывать Виктора Семеновича (12 июля 1951 года) обнаружили в его квартире большое количество пепла, свидетельствующего о сожжении изрядной кипы бумаг. Абакумов заметал следы? Какие? Следы чего? Видимо, все следы «замел», потому что при обыске вещественных свидетельств его «подрывной работы против партии и правительств» (так в Постановлении об объединении следственных дел, где фигурировал Абакумов) не обнаружено. Зато найдено много, простите за жаргон, «барахла»: 22 фарфоровых сервиза… 78 «художественных ваз»… почти 3 километра (!) тканей в отрезах… много фотоаппаратов, кинопроектор… автомобиль «Линкольн-Зефир»… И библиотека из 1500 томов.

А вот документ. Приказ Начальника Главного Управления контрразведки «Смерш» №00170 от 27 сентября 1945 года. «Главное Управление “Смерш” располагает данными о том, что некоторые органы контрразведки имеют значительное количество неположенного по штату автотранспорта и разного трофейного имущества.

Это имущество на учет органами “Смерш” не взято, что порождает антигосударственное отношение к его расходованию и хранению, а также создает условия для злоупотреблений.

В целях наведения порядка в хранении, учете и использовании имущества, находящегося в органах “Смерш”, приказываю:

• Немедленно произвести тщательную документальную ревизию всего имущества, находящегося в органах “Смерш”, составить на все имущество подробные описи, которые представить в Главное Управление “Смерш”, все имущество опечатать и запретить его использование до получения указаний из Главного Управления “Смерш”;

• Начальники органов “Смерш”, у которых после ревизии будет обнаружено имущество, не числящееся на учете или расходуемое не по назначению, будут отданы под суд военного трибунала, невзирая на занимаемое ими положение.

Абакумов».

Вот такой он, непонятный Абакумов. И впрямь, НЕПОНЯТНЫЙ! Во всех биографиях он писал, что родился в апреле 1908 года в Луховицком уезде Московской губернии. Но в 1952 году на запрос следствия пришел ответ, что по церковным книгам за 1908 год новорожденный Абакумов Виктор Семенович в указанной деревне Луховицкого уезда не числится!

Глава седьмая. Начало

- Ну, располагайтесь, жить пока будем здесь, - офицер контрразведки бросил на стоящую у окна кровать аккуратный, туго набитый вещмешок и присел, отогнув край одеяла вместе с матрацем. - Меня зовут старший лейтенант Степанов, отныне я ваш начальник, царь и бог, отец и дедушка! Понятно говорю? На людях обращаться ко мне по званию, как в Красной Армии, «товарищ старший лейтенант». Когда одни - … ну, там видно будет, как себя покажете. Вздумаете дурить - придется привыкать говорить «гражданин начальник», и уже не мне, а тюремному конвоиру. Осознаете, что Родина оказала вам доверие, предложив участвовать в операции против ваших хозяев, - перейдем на «ты».

Волков и Платонов слушали старлея стоя, слегка опустив головы. За три дня, прошедших с момента их ареста, им приходилось много говорить, отвечать на вопросы, писать автобиографии, читать протоколы допросов. Они готовились к тому, что будут бить, пытать, ломать руки, но никто их не тронул и пальцем, если не считать зуботычины, полученной Виноградовым от одного красноармейца в машине по пути из деревни Ганино, когда он попытался без спроса закурить. Группу разделили на следующий день после задержания: Виноградов и Партыко куда-то исчезли сразу после первого же допроса, Платонова свозили к рации, чтобы не пропустить сеанс связи, он передал шифровку, которую ему написал какой-то капитан, и вернулся в камеру райотдела милиции, куда парашютистов заперли, отобрав все, вплоть до звездочек с армейских шапок.

На следующее утро появились другие люди в погонах, предложили сотрудничать с советской контрразведкой. Платонов попытался что-то пробормотать о «двух присягах…об утерянной чести… что лучше искупить вину в лагерях…» Его послушали, потом, как бы между делом, заметили, что кроме исправления оступившихся тяжелым трудом в Советском Союзе существует еще одна мера социальной защиты - расстрел, который больше подходит к преступлению, совершенному Платоновым. Радист сглотнул слюну и спросил, где надо расписаться. С Волковым разговаривали больше часа, выспрашивали детали задания, в конце сказали, что пока он останется под вымышленным именем «Волков», потому что так удобнее для работы, хотя все протоколы он подписал своей настоящей фамилией - Михайлов.

Им вернули кое-что из вещей, самое необходимое, снова посадили в машину и привезли в небольшую деревеньку. «Выходи, Гречухино», - скомандовал шофер, когда машина тормознула у глухого забора на окраине села. Сидевший в кузове автоматчик проводил их в дом, и тут же к воротам подскочил «виллис», из которого выпрыгнул старший лейтенант. Он присутствовал на допросах, но в разговор не вмешивался, все присматривался.