Легенды. Предания. Бывальщины - Неонила Криничная

Плоты приблизились… Обезумевшие от страха шведы поспешили вынести ключи и сдаться на полную волю царя. В то время как городские власти изъявляли русскому государю свою покорность, на крепостной башне пробило полдень. Петр снял шляпу и перекрестился.

В память взятия крепости Орешка с того самого дня и до сих пор ровно в полдень производится торжественный звон колоколов.

ПЕТР ПЕРВЫЙ В ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВОМ МОНАСТЫРЕ

Когда Петр Первый воевал со шведом, под Полтавой когда был бой, поехал он с Москвы под Полтаву. Заехал по пути в Троице-Сергиевский монастырь к настоятелю под благословление. А ведь царь приехал, так сперва надо чайку попить, угостить царя игумену. Вот сидят они с игуменом за столом, ожидают, когда служка им соберет на стол. А в которой комнаты они сидели, были половики настланы или ковры, как там, и вот служка несет противень с чаем. Два стакана с чаем и водка, конечно, на подносе. Как он замешался в этих половиках да упал с подносом. Упал да разбил это все на подносе-то. Но не растерялся служка, а показывает на эти черепья и говорит:

— Так вот, императорское величество, сокрушите супостата.

Потом Петр Первый не забыл этого служку, и когда он разбил шведа под Полтавой наголову, и вот он возвратился обратно и этого служку с простых монахов сразу возвратил в архимандриты.

ВОЙНЫ ПЕТРА ВЕЛИКОГО СО ШВЕДАМИ

(…) Он (Петр Первый) победил шведа и разбил Карлу; Карло не знал, куды деться, и убежал в Англию. И пишет туда Петр Первый:

— Выслать оттуда Карлу!

Как стали его оттуда посылать, вынуждать к езде, он трех человек своими руками убил.

Дело дошло до Петра Первого. Услыхал он это, усмехнулся и руками сплеснул о стегна:

— Ах, Карло, Карло, — говорит, — где ни ходит, а везде воюет.

Карло был широкий, росту среднего, плечистый, настоящий был воин, да на воина попал; Петр Первый ему не уступал.

ПОЕЗДКА ПЕТРА ПЕРВОГО В СОЛОВКИ

В досюльщину стародревнюю тишь и гладь была на озере Ладожском; ездили на плотах — не умели еще делать лодок; на плотах же сбирались девицы и молодцы и караводились и играли кругама и шинама.

Прогневался господь на беззакония этых людей, и явился сон одному человеку богобоязненну: «Поутру будешь ты похожать на промысел сетей, рюсей и мереж, и выстанет нож на сети твоей, и ты отруби сеть по тых мест, где выстанет нож, и скорее — к берегу; завтра сколыбается море».

Вышел этот ловец на промысел и стал похожать мережа, рюси и сети, и выстал нож на сети его, и он отрубил сеть по тых мест и поехал в берег. Вдруг сделалась буря — падара, и трои сутки море горело погодою; кто имел жительство о Ладожское, нельзя было на улицу выйти — страсть такая была.

Утихло море чрез трои сутки. Поехали ловцы по промыслу и в берегу прибойном, куда волна катилась, нашли семьдесят вачек на одну руку. После этого Ладожское никогда тишиной, а все ветрами живет, и когда тихо, на нем столшни ходят. Так было до Петра Первого.

Из Питера поехал Петр Первый по Неве и по Ладожскому озеру; вдруг поднялась буря-падара, погода непомерная; насилу доплыли к Сторожевскому носу (где маяк Сторожевский). Вышел царь на берег; кружит его — укачало сине море.

— Ай же ты, мать сыра-земля, — закричал царь, — не колыбайся; не смотри на глупо на Ладожское озеро.

Того часу приказал подать кнут и порешил наказать сердитое море. Место, где изволил наказать своима царскама рукама, звали Сухая луда, а с тех пор называется Царская луда. После того Ладожское стало смирнее и тишину имеет, как и прочие озера: это в виду у нас, мы сами там ездили и рыбу ловили.

Затем Петр Первый имеет разъезд Свирью до Вознесенья — два девяноста, Онегом — сто девяносто. Приезжает в Клименцы. Тогды монастырь преподобного Ионы был в затмении. Пристали к пристани. Царь к Ионе преподобному зашел в храм — испытать, есть ли мощи; отдернул половицу, тыкнул тростью царской — жезлом, и искра его оттуды засыпала. Царь скорее приказал устроить раку преподобному.

Тут заехали в Нятину губу — к древнему монастырю и, обворотя, поехали в Конды (в семи верстах от Клименец, в губе, сорок дворов). Остановились на якоре. Царь приказал ехать на ялике за хлебом в деревню; приехали на берег эты три человека; в деревне — все женщины, мущины нету. Стали спрашивать хлеба, бабы отвечали;

— Хлеба есть, а мужиков дома нету — работают на заводе на Бутманском.

— Что это, за какой же заводчик есть? — спросили эти человеки-гальетники.

Те отвечают:

— Мужики работают у этого Бутмана зиму и лето, с год на круг; зимой возят уголь, руду; летом уголь жгут и руду сдымают и рыбу ловят, и озеро тут над верхом, над заводом, — Усть-река.

Гальетчики оборотились с хлебом назад и Петру Первому это слово объяснили, что Бутман какой-то, заводчик, есть и люди работают у него на боярщине: мущины единого нет в деревне. Тут царь распорядился с этими людьми — сказать этим женам, чтобы они снесли к своим мужевьям царское слово:

«Бутмана государь требует».

Услышал это Бутман и велел снарядить шлюпку, семь человек гребцов и две пушки; выехал на Онего — и этой езды, из устья до Клименец, верст пятьдесят будет, да от Ионы преподобного верст семь до гальета до царского.

Приезжает Бутман к гальету ко царскому, остановился за стрелище место (как картечь хватит — сажен за сорок). Тут приказал он людям стрелять в гальет царский с того борту и с другого. И то не отбой: надо тронуться этому Бутману к царскому гальету. Царь приказал ему выйти с гальета на шлюпку и казнил его: Бутман был не русской — самозванец. И по тых лет все заведение его решилось на Усть-реке, как решили ему житье его: годов семьдесят лежал этот завод впусте. Однажды мужики беседами займовались:

— А что, ребята, посмотреть, не попадет ли там чего?

Стали перерывать землю; рублей на сто выкопали чугуну; балясины и плиты — коловратный аршин; места высоки и наполнены чугуном.

От Конды поехали на Войнаволок: здесь трои суток стоял на якоре гальет царский — была погода, да так и оставил Петр Первый свое царское слово этой деревне: Вой-наволок. Отсюда — на Повенец, а там больше реками до Сумы на ладьях. Тут прибыли в Соловецкую обитель в киновию. Царь по обычаю зашел в храм к преподобному Зосиме и Савватию и Герману, сослужил молебен и выехал в море; стала сначала буря, а тут поднялся туман; ездил Петр восемь суток — никакого берега, не видать земли. На девятую ночь появился сон ему: «Царю, был ты в Соловецкой киновии, что же ты своими царскими руками раки святых не замкнул?»

Выстал царь и рассказал этот сон своим гальетчикам. Вдруг в его рассказе поднялся туман и показался монастырь верстах в трех, не дале, от гальета. Опять, оборотя, поехали в монастырь, — к Зосиме и Савватию и Герману, в киновию. Петр сослужил молебен преподобным, запер раки своими царскими руками и ключи с собой захватил. Тут решилось его царское слово.

ОСНОВАНИЕ ПЕТРОЗАВОДСКА

Во всей Карелии шатался прежде разный народ, а более всего сюда забредали беглые рекруты, которых Петр Великий приказал ловить и отдавать в Преображенские полки; их ловили воеводы, а иногда для этой цели из Петербурга присылали военные команды с офицером.

Однажды пришел с такой командой какой-то капитан; после долгого пути он сделал роздых солдатам на реке Лососинке, где в шалашах жили рыбаки, приезжавшие сюда на рыбную ловлю. Отогреваясь в одном из шалашей от холода, капитан разговорился с рыбаками, и те сообщили ему, что вокруг того места такое изобилие медной и железной руды, что ее вовек не разработать.

Узнав об этом, капитан на другой же день повернул свою команду и, явившись в Петербург, лично рассказал царю все по порядку. Царь щедро наградил капитана и отправился на реку Лососинку; там он заложил железоделательный завод. Народ стал называть это место Петровым заведением, но оно было не там, где находится ныне Петрозаводск, а несколько ниже нынешнего города, по течению реки Лососинки.

ОТКРЫТИЕ МАРЦИАЛЬНЫХ ВОД

Государь стал болеть и духом, и телом после понесенных им трудов на пользу отечества; к больному были собраны заморские доктора, которые посоветовали ему отправиться за границу, на пирмонтские воды.

Доктора эти будто бы были подкуплены шведским королем и турецким султаном.

Государь, узнав решение врачей, пришел в великое раздумье, как ему быть, и в этом раздумье вышел прогуляться. Шел он долго и не заметил, как достиг Кончезера. Вдруг перед ним предстал какой-то юноша с блистающим лицом и сказал ему ласковым голосом:

— Мужайся, Петр, и следуй за мною.

Он повел государя в лес, где стоял белый как снег конь, который ударил копытом в землю, и оттуда потекла струя целебной воды.

— Этой водою, — сказал юноша, — ты исцелишься, Петр, от недуга.

Проговорив это, юноша стал невидим.