Ударом на удар - Михаил Серегин

Бойцы переглянулись. Гришан уже собрался было согласиться, но Фиксатый опередил его.

– Я лучше минералки.

Гришану пришлось присоединиться к нему.

– Тогда погляди там сзади, в холодильнике, – Батурин с усмешкой оглянулся и посмотрел на своего нового бойца.

Тот нашарил рукой объемистый пластиковый короб и вытащил его на заднее сиденье. Открыв крышку, он достал из холодильника пару бутылок минералки и протянул их Батурину и Фиксатому.

– Соображает, – удовлетворенно хмыкнул Фиксатый, открывая себе шипучку.

– Значит, так, – с удовольствием сделав несколько больших глотков, произнес Батурин, повернувшись к Фиксатому, – ты завтра займешься поиском Максима Бердникова. Он одноклассник Кислого, так что ему примерно лет двадцать пять. Недавно откинулся с зоны, так что побазарь со своими знакомыми, которые там парились, может, они что слышали.

– А на хрена его искать? – поинтересовался Фиксатый.

– Меньше знаешь – лучше спишь, – огрызнулся Николай. – А ты, – повернулся он к Гришану, который и для себя нашел в холодильнике бутылочку минералки, – с утра сиди дома, я тебе позвоню, если что. Все понял? Тогда вылезай, – Батурин остановил машину, – здесь сам добежишь.

Гришан выпрыгнул из салона.

– Я тебе специально при нем не стал говорить, – Николай посмотрел на Фиксатого, когда за Гришаном захлопнулась дверка, – человек он новый – его еще проверять надо. Мало ли, что он махается неплохо – должен еще уметь язык за зубами держать. Может, на зоне его научили, но проверить все равно не помешает.

– Понятно, – удовлетворенно вздохнул Фиксатый, сообразив, почему Батурин так резко осадил его, когда он стал интересоваться порученным делом, – так зачем нам понадобился Бердников?

– Он поставил «Крайслер» Седого на стоянку к Кислому – раз, и, если не врет дежурный, а он, похоже, говорит правду, – подложил в салон ствол, из которого замочили Славку Болдина, – два.

– Фи-иу, – присвистнул Фиксатый, – ну, дела! Значит, круто все завернулось?!

– Круче не бывает, – отозвался Батурин, – поэтому действовать нужно быстро и осторожно. Никаких лишних движений, чтобы не схватили за задницу. Думаешь, почему Седого пытаются запрятать за решетку? Действуют большие люди, похоже, из обладминистрации, если не...

– Из столицы? – сообразил Фиксатый.

– Вот именно, – кивнул Батурин, – так что поосторожней.

– Да я вроде никогда на рожон не лез, – пожал плечами Фиксатый, – хотя и в кусты задницу не прятал. Погоди-ка, – он повернулся и пристально посмотрел на Батурина, – ты хочешь сказать, что какой-то фрукт Бердников связан с шишкарями из администрации?

– Связан он с кем-то или нет, – возразил Николай, – мы узнаем, когда он будет у нас в руках. Так что тебе придется очень постараться. Уверен, что сейчас он залег на дно и в ближайшее время носа наружу не высунет. Но ты ведь знаешь, нужно зацепить какую-нибудь ниточку, потянуть за нее.

– Чего ты мне, в натуре, лепишь? – раздраженно заметил Фиксатый. – Не первый год замужем. Найдем кого надо, потянем за муды – сразу все выложат.

Глава 11

Малышев ожидал Степина и Полунина, которого должны были в скором времени доставить к нему на очередной допрос, в маленькой комнатке в СИЗО. Настроение у него было противоречивым. С одной стороны, он был рад, что его догадка подтвердилась и, значит, он не будет выглядеть перед Чванкиным дураком. С другой стороны, то обстоятельство, что в крови у Полунина нашли наркотическое вещество, подтверждавшее версию последнего о похищении, тревожило его. Ведь Чванкину нужен был вполне определенный результат. Как-то он взглянет на заключение экспертизы? Первым, кому Малышев сообщил об этом заключении, был Степин. Он немедленно приехал. Вообще, инициатором ускоренного проведения экспертизы был именно он. Упросив и подмазав сотрудников лаборатории, где проводилась экспертиза, он добился того, что работа была сделана быстро и качественно. Внутреннее напряжение Малышева усилилось в связи с ожиданием адвоката. Тот был бодр, собран и полон боевого задора. Его сияющее лицо не могло скрыть глубокого удовлетворения результатами исследования.

– Я так и думал, – сказал он, ознакомившись с документом. – Что будем делать? – без обиняков спросил он.

Вопросительный взгляд адвоката, который он вперил в следователя, заставил последнего вновь подумать о Чванкине. От этой мысли у него на душе стало неуютно.

– Теперь вы понимаете, что у вас нет причины держать моего клиента в СИЗО, – продолжил атаку Степин, видя, что Малышев о чем-то размышляет, и воспользовавшись повисшей паузой, – мой клиент правдив, он все верно изложил. Его похитили, впрыснули наркотик, увезли в неизвестном направлении, заперли в каком-то сарае, потом подсунули наркотик в пище, отвезли в сквер и бросили на лавке. Все это было нужно, чтобы у Полунина не было алиби и таким образом было бы проще обвинить моего клиента в убийстве Вячеслава Болдина. Ведь преступникам понадобилось время, чтобы подбросить в машину Владимира Ивановича пистолет, из которого был убит Болдин, этот пистолет предварительно подержать находящемуся в бессознательном состоянии Полунину. Все сходится, – с радостной улыбкой закончил он.

– Да, это похоже на правду, – выдавил из себя Малышев, чувствуя, что чем больше он склоняется на сторону адвоката и Полунина, тем глубже пускает в нем корни беспокойство за свое место в органах, – но это еще не значит, что Полунин не убивал Болдина.

Малышев увидел, как лицо адвоката исказила гримаса разочарования.

– Я полагал, что вы человек здравомыслящий и честный, – не удержался Степин, различая внутренние колебания Малышева, – от вас зависит судьба человека, причем человека, много сделавшего для того, чтобы в городе воцарился мир и порядок, а преступники были наказаны. Вы же можете взять с него подписку о невыезде... на время следствия. Он никуда не убежит. Знаете, на его жену было совершено нападение, ее силой заставили продать принадлежавшую ей долю «Нефтьоргсинтеза». Это массированная атака, вы понимаете? – возвысил он голос. – Не будет такой человек, как мой клиент, убивать из-за ревности. Это чушь! Не для того он парился на зоне, не для того, выйдя из тюрьмы, решил завязать с прошлым и заняться честным бизнесом.

Последнее выражение вызвало на лице Малышева горькую недоверчивую усмешку. Словно он говорил: честный бизнес, в России? Ой, не смешите меня!

– Ну подумайте, – решил Степин теперь апеллировать к здравому смыслу следователя, раз моральное чувство того осталось не затронутым его проникновенной речью, – у вас только косвенные улики. На базе их нельзя осудить человека за убийство. А тут еще экспертиза! Если уж человек врет, он врет всегда – больше или меньше! Частичная ложь бывает, а вот частичной правды – нет! Если мой клиент, как выяснилось в ходе экспертизы, сказал чистую правду в первом случае, так почему вы думаете, что он увиливает от правды в другом? Нелогично...

Степин пронзал Малышева острым взглядом. Тот сделал непроницаемое лицо. Его раздражал этот напористый малый, толкующий ему о правде и лжи с апломбом проповедника. Тем более досадовал он на бурный речевой поток, рвущийся из уст адвоката, потому что сам прекрасно понимал ситуацию. Он вел изматывающий диалог с самим собой, чувствуя, что побеждает в нем лучшее, поэтому оставался чужд красноречивой патетике адвоката, считая, что ораторское искусство того подогревается щедрым гонораром, в то время как он, Малышев, должен действовать исключительно за зарплату.

Поэтому Виктор Андреевич, ничего не отвечая Степину, надавил на кнопку под крышкой стола, и в кабинет ввели Полунина. Степин, поняв, что дело в шляпе, теперь смотрел на следователя одобрительно и благодарно, демонстрируя искреннюю симпатию. Эту выраженную во взгляде признательность Малышев, впрочем, тоже воспринял как нечто лишнее, ибо сознавал, что никакая благодарность не может искупить и оправдать риск, который он волей-неволей брал на себя. Эта мысль подогревалась, без сомнения, его эгоизмом, требующим, чтобы нравственность оплачивалась на манер оказанной услуги.

Увидев адвоката, Полунин просек, что его отпускают. Занятый своими проблемами, он не удосужился оценить «жертвенность» Малышева, полностью полагаясь на профессионализм и сноровку своего адвоката. Тем более что решение Малышева не было, по большому счету, таким уж благородным поступком, ведь, несмотря ни на что, он был обязан выполнять в стенах этого заведения определенные функции, одной из них было продумывание оснований для задержания и заключения в СИЗО подозреваемого. Другой – освобождение за неимением достаточных оснований для применения такой меры пресечения, как содержание под стражей.

– Снимите наручники, – скомандовал конвоиру Малышев, кивнув в сторону Полунина, – и можете идти.