Особняк - Игорь Голубев

Леша Загубленный делал вид, что не смотрит на Земфиру, однако не выпускал ее из поля зрения. Ноги у девицы потрясающие. И чего она длинную юбку напялила, думал он. Невдомек было Лехе, что это Вера Дмитриевна предупредила соседку, чтобы оделась поскромнее, - не на гулянку, на серьезное совещание идем. Кстати, статус совещания сегодняшний сбор соседей обрел именно ее стараниями. Галина Анатольевна не скучала. Ей нравилось в квартире все. Она взяла подшивку старого журнала за сороковой год и с удовольствием рассматривала картинки. Ее, как бывшую портниху, интересовало, кто, в чем и как? Нет, моды она знала и картинки, конечно, видела, но в таком количестве - никогда. Поэтому время от времени дергала, как всегда, находившегося при ней сына за рукав и показывала ему очередной писк тогдашней моды. Сева делал вид, что интересно.

Дым Дымыч чувствовал себя просто отлично. Еще бы. Как на фронте. Как перед митингом. Они теперь будут всем миром вырабатывать стратегию и тактику борьбы за выживание. Точь-в-точь совет в Филях. Воронцов, как охотничья собака, дождавшаяся открытия сезона и попавшая теперь в лес, принял стойку. В глубине души старый коммунист считал себя борцом за права человека, кем-то вроде Мартина Лютера Кинга.

Ребров был занят делом. Краузе сразу предложил ему покопаться в военном разделе библиотеки. Каперанг нашел там интереснейший технический журнал, и глаза его загорелись. Семен Семенович заронил в нем мысль написать какую-нибудь военную книгу, благо материалы по истории морского флота имеются, и весьма редкие. Теперь Василий листал журнал и нет-нет да возвращался к этой мысли. Она его заразила.

Тише всех вела себя Моль. Она уселась в старое, продавленное кресло у окна и принялась наблюдать за жизнью двора. Правда, обзор сильно загораживали кусты жасмина. Их посадила еще мать Семена Семеновича. Кусты по ночам одуряюще и вместе с тем нежно пахли. Они видели разные времена - плохие, очень плохие и хорошие. Ведь не может же быть, чтобы всегда было плохо. Жасмины то хирели, то буйно разрастались, но жильцы заметили одну странную закономерность: они особенно буйно радовали своим цветением перед бедой. В это лето по ночам их запах заливал собой весь Калачковский переулок, и Краузе обеспокоенно подумал что-то должно произойти.

Наум Григорьевич Губерман опоздал потому, что на своей старенькой "копейке" влип в такую пробку, каких не видел со времен путча. Все стонут, что есть нечего, а машин раза в два - два с половиной прибавилось. Губерман нервничал. Адвокаты - люди пунктуальные, не любят, чтобы к ним на встречу опаздывали, но и сами задерживаться терпеть не могут.

Для Нюмы сегодняшняя поездка была актом героизма. Он ехал на сбор жильцов, чтобы помочь бывшим соседям выйти из создавшейся ситуации с наименьшими потерями. Может быть, даже уговорить пойти на попятную. С этими фирмачами не шутят. Они свои угрозы доводят до логического конца - или площадь освободишь, или раньше времени в Митино. И полтора метра земли над головой. Сам адвокат занимался бракоразводными процессами и с бандюками в своей практике не сталкивался, а вот два коллеги его, специалисты по уголовному праву, те сейчас как раз в Митине лежат.

Две бессонные ночи провел он, прежде чем снова отправиться в Калачковский. С матерью ездил советоваться, то есть не с матерью, а с тем местом, где она покоилась. Постоял, подумал, спросил. То ли это было въяве, то ли слуховая галлюцинация после бессонных ночей, но Нюма услышал ее голос. Мать сказала общеизвестное. Что когда-то надо решать. Что всю жизнь их народ был гоним и побиваем каменьями. И в печах его жгли, и на фонарях вешали. А евреи все претерпели и выжили. Помогать ближним надо, потому что в любые страшные времена находились хорошие люди, которые прятали и хлебом делились. Решай, Нюмочка, сам. Но среди оставшихся в старом доме ни одного из нашего, Богом избранного народа, нет, все еще сомневался Губерман. Но ведь хорошие люди? Они к тебе хорошо относились? Да, согласился Наум Гиршевич и поехал на стоянку брать свою "копейку"...

Но вот, кажется, подались впереди машины и сначала вроде бы лениво, враскачку, рывками стали продвигаться. Только бы вырваться из этого тоннеля, прямо Феллини какой-то, "Восемь с половиной". Задохнуться запросто...

Наконец вырвались на простор. Обдувать ветерком стало, и Наум решил, что это доброе знамение. Второпях Губерман проскочил под знак, и гибэдэдэшник палкой указал - к тротуару. Нюма с тоской подумал, что сейчас с него сдерут по полной программе, но повезло: объявился еще один нарушитель. Под этот же знак вонзился чудак на иномарке. Ясный перец, что с иномарочника втрое-вчетверо больше возьмешь, чем с владельца "копейки". И это был второй хороший знак.

Адвокат успокоился, и к строению No 2 подъезжал уже совершенно другой человек.

Леха отлично знал отца губермановского движка.

- Вот оно приехало, - констатировал автослесарь.

На него зашикали.

- Мы, молодой человек, в своем обществе шовинизма не потерпим. Сейчас же извинитесь, - потребовал Воронцов.

Загубленный вытаращил глаза и уставился на соседей в полном недоумении.

- Леш, извинись, - шепнула ему Софочка.

- Да вы чего, мужики, не понял...

- Понял, понял, прекрасно понял, - фыркнула Вера Дмитриевна.

Леша напряг мозг. Ничего не вышло. Что он та кого сказал? Приехал Губерман. У Губермана движок стучит. Говно движок. Сколько раз говорил: давай переберем, поршневые заменим, то да се... Но это у Лехи в подсознании было, а вышло, что адвокат - говно. Нехороший такой националистический душок.

Выручил Леху Ребров. Он один догадался, в чем дело.

- Подождите, господа-товарищи... Леш, сильно у него движок стучит?

- Не стучит, а молотит. Гов... Извините, дрянь движок, давно на помойку пора.

- Выходит, ты не про Наума Григорьевича имел в виду, что дрянь движок?

- Ну да... А вы че подумали? Что я Нему... Ну вы даете...

Загубленный отвернулся к окну, и уши у него залиловели от обиды. Тут присутствующие опомнились, поняли, что незаслуженно оскорбили соседа. Софочка погладила Леху по непокорным волосам. Встал Краузе и за всех извинился. Воронцов надулся, как майский жук перед полетом, и искренне сказал

несколько слов. Он хотел больше, но вошел Губерман:

- Извините, товарищи, пробка жуткая. Говорят, плохо живем, а машин стало у населения - просто жуть.

- Ага. Пора отнимать на нужды правительства, - отозвался Леха, и все поняли: отошел. - Особенно вашу, Наум Григорьевич. Я когда говорил, привозите ко мне в гаражи.

- Леша, мы этот вопрос потом обсудим, а сейчас к делу. Я тут два дня думал, в бумажках и постановлениях рылся, с коллегами советовался. Кое-что нарыл. Вы знаете, я специалист узкий. Мне эта проблема знакома ровно столько, сколько и вам, но здесь главное - подход. Главное - знать, к кому обратиться. Прошу к столу, - по-обеденному пригласил собравшихся к большому столу Губерман и выложил из папки стопку бумаг, брошюр и постановлений, а также дорогу щую и большущую книгу "Старая Москва в картинках с толкованием".

Народ сгруппировался, как в ставке Жукова над картами.

Сражение началось...

- Предыстория такова, - как военачальник, начал Губерман, и все сразу навострили уши, хотя давно ее знали. Но раз положено, значит, так надо. Строение не ремонтировалось с сорок седьмого года. Тогда у нас поменяли сантехнику и две ступеньки на лестнице. Так?

- Так, - за всех ответил Вячеслав, забравшийся на стул, чтобы было виднее, хотя подтверждения совсем не требовалось, потому что об этом знали все, за исключением Земфиры.

Губерман чуть было не сбился. Так бывает не только с ораторами, но и с музыкантами. Знаменитый король трубы Армстронг дал петуха один раз в жизни, когда за первый от оркестра столик посадили человека, пожирающего лимоны.

- Дом находился в аварийном состоянии с... Это надо уточнить, но еще до Олимпиады. Тогда его просто прикрыли приветственным транспарантом. И никто нас не выселял. Так? - Губерман чуть было не кинул взгляд на карлика, как Армстронг на по-едателя лимона, но Вячеслав молчал. - Так. По слухам, здесь хотели разместить государственное учреждение. Стены в строении восемьдесят сантиметров, сложены из хорошо обожженного кирпича и простоят до следующей московской Олимпиады - как минимум лет пятьдесят, а то и сто. Снести перегородки, заменить перекрытия и не знаю что там еще - дело, может, и непростое, но дешевое. Так? Начали вяло выдавать ордера. Почему вяло? Потому что дом в государственной собственности. Нашлись первые дураки - две семьи: Губерманов (адвокат поклонился присутствующим) и Канашкиных...

- Не надо так. Вы жили теснее других: две семьи в одной трехкомнатной, - сказал Краузе. Губерман поклонился Семену Семеновичу.

- Идем дальше. Все заглохло. Ни ордеров, ни комиссий. Зато стали появляться под окнами иномарки, какие-то люди с фотоаппаратами и прочая и прочая... Вдруг, через полтора месяца, являются чиновники и говорят, что нашли инвесторов, собирайте быстрее вещички и езжайте в Банино. Так? Так. Что из этого следует? Что строение продали по остаточной стоимости какому-нибудь авторитету, который работает с иностранцами по отмыву или на уже отмытых деньгах...