Я буду рядом - Энн Вулф

Занятая своими страхами и перепачканной туникой, она не заметила, как проснулся Конни. Следя за ее торопливыми, нервными движениями, он догадался: ее напугало то, что произошло между ними вчера. Ведь у нее есть жених, красивый, между прочим, жених, у нее есть жизнь, размеренная и спокойная. Точнее, была, пока она снова не встретила его… Получается, он кругом виноват. Получается, он коварный соблазнитель и источник всех бед… Наверное, так и есть. Только лучше услышать это от Гермии. Пусть будет еще больнее. Клин вышибают клином, а боль — еще большей болью…

— Ты меня ненавидишь, Герми? — пытаясь казаться спокойным, спросил он.

Она вздрогнула, как девочка, которую суровый отец застал врасплох за разглядыванием журнала сомнительного содержания, и медленно повернулась к Констансу. Все верно, с горечью отметил Конни, она боится. Боится меня и того, что произошло ночью. А от страха до ненависти всего лишь пара шагов…

— Ну что ты, Конни, — мягко возразила она, — конечно же, нет.

Ее голос, мягкий и чуть дрожащий, поверг его в изумление. Что все это значит? Тонкая ирония, чтобы ударить его побольнее, защитная реакция или настоящее понимание?

— Нет? — удивленно переспросил он. — Но ведь я… То есть мы… — Он запнулся, и в глубине души затеплилась надежда, что Гермия попросту не помнит…

— Нет. Мы были оба хороши. Я тоже виновата. Ты предупреждал меня о миринго, но я… Я, как обычно, не захотела слушать. Не беспокойся, я не виню тебя. Просто… — Ее голос срывался, и Констанс почувствовал: вот-вот, и она заплачет. — Просто… Мне очень стыдно. И я понимаю, что лучше обо всем забыть.

Вот как? Забыть? Констансу показалось, что его окунули в какую-то скользкую и холодную жижу, и эта жижа льется ему в рот, глаза, уши. Забыть… Наверное, она может забыть. А вот он? Никогда… Как можно забыть о том, что есть солнце, небо, трава, вода? Так же нельзя забыть и о любви. Почему Гермия не понимает такой простой истины? Ответ прост: она любит. Но не его, а Пойта, своего незабвенного пропавшего жениха. А что остается ему, Констансу? Ответ: смириться и делать вид, что ничего не произошло. Все просто. Настолько просто, что хочется умереть. Удавиться на ближайшей пальме… Только Гермия не даст. Из гуманных соображений…

— Конни?

Он вздрогнул. Его имя, произнесенное этим голосом, этими губами, солнечным лучиком прорезало мрачные мысли.

— Да, Герми. Все будет так, как ты скажешь.

Деревня Мамиро осталась позади. В прошлом остались Китали и Бола, веселая свадьба, миринго и сумасшедшая ночь… Гермия не могла забыть фразу Констанса «все будет так, как ты скажешь». Что это означало? Он перекладывал на нее всю ответственность за происходящее или давал ей возможность выбора? А может быть, ему было попросту все равно, и он обрадовался тому, что Гермия приняла именно такое решение? Хотя, на радостного он не очень-то похож… Темные брови сдвинулись к переносице, нависли над глазами, как утесы над морем, тонкие губы плотно сжаты… Нет, ему не все равно. Констанс переживает. Только из-за чего? Гермия боялась, что объяснение будет трудным, но оно прошло гладко. Тогда почему ей так больно, как будто душа исколота тысячей иголок?

Джамбата не переставал удивляться молчанию своих спутников. Еще вчера они были такими задорными и так смешно ругались, а сегодня повесили носы и даже не глядят друг на друга… Что такого случилось этой ночью? Они оба пропали с праздника и появились только утром. А на празднике вели себя так, как будто это была их свадьба… Не поймешь этих европейцев. Странные люди, странные обычаи. И странный способ выяснять отношения — молчание. Как же они наивны, если думают, что это может помочь…

Чтобы хоть как-то посодействовать перемирию, Джамбата начал рассказывать забавные истории из жизни семей в их рыбацкой деревушке. Истории, бесспорно, были познавательными и интересными, но Констанс и Гермия слушали их только из вежливости. Он делал вид, что смеется, она — что улыбается. На деле же, из всех многочисленных «семейных хроник», рассказанных Джамбатой, оба запомнили только одну: о том, как муж перепутал впотьмах жену с бревном и долго рассказывал бревну о том, как оно, такое-разэдакое, плохо справляется с жениными обязанностями. На беду, эту пламенную речь услышал сосед, который, естественно, разнес ее по всей деревне. Уже на следующий день над неудачливым супругом потешались все рыбаки и их жены. Вывод: жену надо узнавать даже впотьмах, и, если ругать, то только дома. Вот, например, Джамбата следует именно этому правилу. А потому все уважают его, и дом стоит крепко…

Выслушав десяток таких историй и периодически подбадривая Джамбату улыбками, кивками и поддакиванием, Констанс и Гермия почувствовали, что им необходимо отдохнуть в теньке. Джамбата, привыкший к жаре и духоте, переносил дорогу со стойкостью настоящего солдата, чем его спутники не могли похвалиться.

В Мамиро их щедро снабдили провизией, поэтому ни в еде, ни в воде они не нуждались. Устроив привал под одним из широколистных деревьев, Джамбата извлек из сумки еду, на которую, к его огромному удивлению, никто даже не посмотрел.

Ни Гермия, ни Констанс не могли даже думать о еде. Жара, вчерашний миринго и волнения настолько измотали молодых людей, что единственным их желанием был сон. Уснуть и хотя бы на время позабыть обо всем, что произошло за эти два дня, которые казались обоим вечностью…

Сделав пару глотков воды из фляги, протянутой ей Констансом, Гермия оглянулась на уже пройденный путь. Мамиро давно уже скрылся из поля зрения, но на дороге, дрожащей в глазах от зноя, мелькали два каких-то пятна. Интересно, что это? Может быть, птицы, а может, какие-то звери? Для птиц пятна двигались слишком низко. Звери обычно выбирают дорогу, по которой не ступает нога человека… Что, если это люди? Да, скорее всего, так и есть. Наверняка кто-то из деревни Мамиро. Ведь она находится в той стороне…

— Смотри, Джамбата. — Гермия проткнула пальцем раскаленный воздух. — Кто-то идет… Наверное, из Мамиро…

Джамбата и Констанс вгляделись в приближающиеся точки.

— Не Мамиро, — покачал головой Джамбата. — Не Мамиро…

Интересно, откуда он знает? — удивилась Гермия. — Не иначе зрение, как у коршуна. Или волчий нюх…

Но все оказалось куда проще и прозаичнее.

— Ты перепутала, — улыбнулся Констанс. — Мамиро в другой стороне.

Господи, какая же она идиотка! Все правильно. Мамиро в другой стороне. Просто, занятая мыслями о сегодняшней ночи, она совершенно позабыла, что сели они лицом к невидимой Мамиро, а не наоборот… Констанс оказался куда внимательнее нее. Видимо, воспоминания об их ночном «приключении» терзают его куда меньше. Оно и понятно… У него ведь нет невесты, которой он изменил. Да и Гермия дорога ему не настолько, чтобы изводиться из-за какой-то ночи любви. Она раздосадовано сжала губы. Поделом тебе, поделом, издевался внутренний голос. Не хотела учиться на чужих ошибках, будешь учиться на своих…