Мелодия души - Мэри Бэлоу

А он отреагировал на это плотским желанием, ощутив сильную эрекцию. Взяв ее за руки, он крепко держал их, создавая преграду между их телами.

– Сегодня ты нужна мне только для одной цели, Эмми, – прохрипел он. – Беги, пока не поздно. Уходи! – Однако, сам не сознавая, продолжал крепко сжимать ее руки.

Она подняла их сомкнутые руки и приложила к своим щекам. Безрассудно невинная или безрассудно отважная, а может быть, и то и другое одновременно. Она чувствовала, что нужна ему, и ее не беспокоило, в чем это выразится.

Она была готова отдать все, что потребуется, до конца, лишь бы утешить его. Эмми, его спасительница. С тех пор как покинул Индию, он искал забвения и покоя, не подозревая, что ищет ее.

Крепко зажмурившись, он отыскал губами ее губы. Они были холодными, крепко сжатыми и дрожали. Он настойчиво раскрыл их кончиком языка и ощутил теплоту, влагу и сладость ее рта. Язык проник еще глубже. Острое желание пульсировало в нем, сотрясая тело. Он все еще держал ее за руки, не позволяя их телам соприкоснуться.

– Ведь я могу погубить тебя, Эмми, – сказал он. – Сегодня я только так могу воспользоваться тобой. Уходи.

Оставь меня. – Его удивило непривычное ощущение слез, катившихся по щекам.

Она отняла свои руки, и он, ожидая, что она сейчас убежит, испытал смешанное чувство паники и облегчения.

Но вместо того чтобы спуститься по камням вниз, она подошла совсем близко и обняла его. Потом, слегка наклонившись, прижалась щекой к его плечу. Он ощутил все тепло ее щедрости, все ее невероятное безрассудство. Понимает ли она сама, что делает?

Он глубоко вздохнул и обнял ее.

– Черт бы тебя побрал, – бормотал он, уткнувшись лицом в ее волосы. – Черт бы тебя побрал, Эмми. – Он знал, что она его не услышит, и судорожно глотнул воздух'.

Потом, взяв ее за подбородок, повернул к себе ее лицо, чтобы она видела его губы. Чтобы не оставалось сомнения: она понимает, что происходит.

– Если ты хочешь утешить меня сегодня, Эмми, – сказал он, – то можешь сделать это только как женщина.

Сегодня мне нужны лишь плотские утешения. – Он взял ее руку и приложил к своим брюкам в отчаянной попытке смутить и напугать ее. – У нее широко распахнулись глаза, но страха в них не было. – Уходи. Беги, пока не поздно.

Пока я еще могу тебя отпустить.

Он заставлял ее уйти, а глаза умоляли остаться. Она слышала лишь то, что говорили глаза. И пришла сюда для того, чтобы дать все, что бы ему ни потребовалось. Он это понимал, и у него не было сил отказаться от ее дара.

Он подхватил ее на руки и стал спускаться вниз, все еще не веря, что это произойдет, что хотя бы у одного из них не найдется достаточно здравого смысла, чтобы остановиться, пока еще не поздно. Но его тело горело от желания, слепой инстинкт тянул к ней.

Он поставил ее на ноги на травянистом берегу реки, снял плащ и, расстелив его на земле, уложил ее.

– Эмми... – Он опустился рядом с ней, наклонился, провел губами по ее губам, прикоснулся к тугой теплой груди сквозь ткань платья, пытаясь убедить себя, что еще не поздно. Но было поздно. Обеими руками он ухватился за подол ее широкого платья вместе с нижней сорочкой. Она подняла вверх обе руки, и он одним движением снял с нее всю одежду и бросил на траву. Больше на ней ничего не было. Башмаки она сбросила, как только он положил ее на землю. – Куда ты спешишь, невинная Эмми?

Его губы и руки торопливо и жадно, но отнюдь не нежно ласкали ее. Она прикасалась к нему теплыми нежными руками, издавая странные низкие гортанные звуки. У него не было времени, чтобы раздеться. Желание пульсировало в нем, заглушая даже шум водопада, а душевная боль торопила, стремясь вырваться наружу, позволить забыться и стереть из памяти прошлое. Дрожащими пальцами он расстегнул пуговицы на брюках.

Он пытался войти в нее медленно. Но вход был узким, девственным. Он почувствовал преграду, которая прогибалась, но долго не поддавалась. Наконец поддалась, и он полностью вошел внутрь. Он услышал всхлипывание. Это всхлипнул он сам. Она же лишь издала незнакомые волнующие звуки, словно успокаивая его.

Хотя ему стоило больших усилий, он немного подождал, давая ей возможность приспособиться к болезненному вторжению в ее тело. Он подложил под нее руки в бессознательной попытке уберечь ее тело от прикосновения к грубой поверхности земли и зарылся лицом в ее волосы, которые разметались, выбившись из-под стягивающей их ленты.

Он пытался овладеть ею медленно, но она приподняла ноги и обвила ими его тело, так чтобы принять его боль в лоно теплой, мягкой женственности. Он вошел в нее слишком глубоко, слишком напористо, едва сознавая, что все происходит несправедливо: она только отдавала – нежно, щедро, а он только брал – грубо, эгоистично.

Но она отдавала, а он брал.

Он услышал свой вскрик, когда, достигнув кульминации, перелился в нее. И свое всхлипывание, когда почувствовал, как одной рукой она поглаживает ему спину, а другой нежно перебирает его волосы.

Потом на несколько блаженных минут он забылся. Он нашел то, что безуспешно искал целый год, а может, и дольше. Искал безуспешно, потому что не знал, где искать.

Глава 9

Эмили смотрела в звездное небо. Лежать было неудобно, но она не шевелилась, поддерживая его, пока он спал.

Если бы потребовалось, она могла бы поддерживать его всю ночь.

Она понимала, что обманула себя и пришла потому, что любит его. Пришла, чтобы успокоить, чтобы отдать все, отдать себя, если ему это требовалось. А ведь он уже перед отъездом, как ей казалось, начинал видеть в ней женщину.

Она-то всегда любила его, как женщина любит мужчину. Даже в четырнадцать лет она понимала, что ее любовь к нему затрагивает не только разум и чувства, но и тело.

Сегодня она пришла сюда, готовая отдать свое тело, если это нужно ему, чтобы успокоиться.

Поэтому она нарушила обещание, которое дала себе утром. Хуже того, затронуты интересы еще одного человека. Вернее, людей. Эмили подумала о своей семье и о родных лорда Пауэлла. Нынче утром он написал им и уже отослал письмо. Завтра она почувствует горькое раскаяние. Чувство вины и угрызения совести будут мучить ее до конца жизни.

Эшли был с ней абсолютно честен. Он заставлял ее уйти, и не раз. Нечего притворяться, будто она ничего не понимала. Она все знала еще до того, как ушла из дома.

Все произошло не так, как она ожидала. С самого начала было больно. Ей до сих пор больно. Он все еще находился внутри ее, хотя больше не причинял ей боль грубой напористостью. Не было ни взаимного чувства, ни взаимной нежности, которые, как ей представлялось, должны были сопровождать этот интимный акт. Это был не акт любви – по крайней мере в романтическом смысле. Ей казалось, что Эшли едва ли получил удовольствие. Но ведь и цель была не в том, чтобы получить удовольствие.