Стихийное бедствие - Валентина Мельникова

— Это не страна, — взволнованно восклицала женщина, — а сплошной бардак! Я даже не успела отметить командировку. Теперь мне не утвердят финансовый отчет… — Тон ее был обиженным и агрессивным, а в речи присутствовал явный украинский акцент.

Анюта заметила недоумение, промелькнувшее на лице Максима.

— Познакомься, это Галина Ивановна Казаченко из Николаева. Вчера вечером она прилетела сюда из Ташкента.

Ну и вляпалась же ты, Галина Ивановна, подумал Максим, глядя на озабоченное лицо хохлушки, но вслух достаточно вежливо произнес:

— Значит, вы тоже оказались за бортом?

Женщина жалобно скривилась и махнула рукой, ничего не ответив. В разговор вмешался Ташковский.

— Когда мы с Джузеппе, — кивнул он на итальянца, — добрались до гостиницы и увидели, что она практически пуста, то зашли в бар и стали думать, как поступить дальше. К несчастью, у меня забарахлила машина, и, если бы не Джузеппе, вряд ли мне удалось бы добраться до гостиницы живым.

— Si, si, — закивал итальянец и продолжил на сносном русском:

— Мы с синьором Ташковским пропустили по стопочке и вдруг услышали телефонный звонок из кабинета администратора. Оказалось, что звонили с вашей военной базы. Они проверяли, не остался ли кто-нибудь из русских в гостинице, и сказали, что пришлют за нами грузовик, но тут, прямо посередине фразы, связь оборвалась.

— Вероятно, перерезали линию. Солдаты явно нервничают и не в себе от страха, — пояснил Костин.

— Когда это произошло? — спросил Максим.

— Часа два назад.

Максиму это не понравилось. И, судя по тому, как посмотрел на него Костин, он тоже был не в восторге от подобного сообщения. Но оба промолчали, понимая, что нет смысла пугать остальных.

Ташковский взял со стойки бокал, наполненный светло-коричневой жидкостью, но не выпил, а сжал его в ладони и нервно произнес:

— Грузовик с базы будет здесь с минуты на минуту, и нас обязательно заберут отсюда. — Он махнул рукой с бокалом в сторону Максима:

— Я думаю, вы не откажетесь выпить.

Он, видно, намеренно проигнорировал Костина.

И Максим усмехнулся про себя. Писатель не забыл свою угрозу никогда больше не пить с человеком, который посмел усомниться в его профессиональных достоинствах.

— Да, это будет кстати, — согласился Максим, — сегодня у меня был крайне тяжелый день.

Ташковский повернулся и, перегнувшись через стойку, буквально в последний момент успел схватить за шиворот бармена, пытавшегося улизнуть в заднюю дверь.

— Эй, куда это ты направился?

Бармен отчаянно барахтался в его руках, пытаясь вырваться, но Ташковский держал его крепко и в секунду водрузил на прежнее место.

— Знаете, он еще и кассу прихватил, — сварливо произнесла мадам Казаченко.

— Оставьте его в покое, — устало произнес Максим, отметив краем глаза, что Костин и Анюта устроились за крайним столиком и тихо переговариваются, склонившись друг к другу головами.

— И правда, какое нам до него дело, — торопливо проговорила Галина Ивановна. — Все равно весь персонал разбежался. А у него такая отвратная рожа!

Ташковский пожал плечами и, разжав хватку, выпустил бармена. Тот незамедлительно воспользовался дарованной свободой. Проворчав под нос несколько слов на родном языке, он злобно сверкнул глазками в сторону Ташковского.

— Действительно, ну его к черту! — проворчал писатель, вытер носовым платком руку, которой только что удерживал бармена, и заметил брезгливо:

— Что он такой липкий, этот елдаш? — Затем окинул бар оценивающим взглядом и добавил с довольным видом:

— Честно сказать, самообслуживание нравится мне гораздо больше.

Галина Ивановна нервно оглянулась на темные окна и решительно произнесла:

— Нет, все-таки нужно самим выбираться отсюда, пока не поздно.

Максим устало вздохнул. Он уже понял, что имеет дело с истеричкой на грани паники, которая вряд ли прислушается к его доводам. Но все-таки попытался быть как можно более убедительным:

— Сейчас это совершенно неразумно. Молодчики Арипова стреляют без предупреждения. Причем они стреляют прежде, чем что-то спрашивают. Да и после вопросов — где гарантия, что они не убьют нас?

Ташковский вручил Максиму и Джузеппе по полному стакану коньяка и с досадой произнес:

— Черт, но мы же не лезем в их дела!

Джузеппе усмехнулся:

— Италия тоже не вмешивается в дела Баджустана, но эти бандиты, — кивнул он на окна, — без сожаления отрежут мою кудрявую голову.

— Да, мы с вами не лезем в местные проблемы, и Джузеппе не лезет. Мы даже знаем, что наша дивизия пока не проявляет излишней активности. — Максим сделал несколько глотков и скривился от отвращения. Теплая жидкость была чем угодно, только не коньяком. Тем не менее он выпил свою порцию до дна и угрюмо добавил:

— Но Арипов считает, что Россия снабжает мятежников ракетными установками — слышите грохот — и что генерал Катаев только и ждет момента, чтобы ударить в спину.

— Я думаю, — отозвался с другого конца бара Костин, — что Арипов так же, как и возле нашего посольства, сосредоточил вокруг базы приличные силы. Поэтому машина за нами вряд ли придет.

— Но у Катаева могут быть неприятности, если он оставит нас на произвол судьбы, — пробурчал Ташковский и вновь наполнил всем стаканы.

Костин смерил его взглядом и жестко ответил:

— У генерала Катаева сейчас столько забот, что ему не до горстки славян, оказавшихся здесь по собственному желанию. Он думает прежде всего о безопасности базы.

Ташковский обеспокоенно посмотрел на Максима и обвел взглядом притихших товарищей по несчастью.

— А что, база действительно в опасности?

Максим пожал плечами и с неохотой произнес:

— У меня нет никаких оснований так утверждать, но, похоже, кроме войны, есть еще одна беда.

И кажется, они придут одновременно… — Краем глаза Максим заметил, что Костин скользнул в этот момент за дверь бара, оставив Анюту за столиком в одиночестве. Он перевел взгляд на Ташковского и усмехнулся. — Вам это все должно понравиться.

Какой материал для книги, а?

Ташковский смерил скептическим взглядом уровень жидкости в стакане и сказал без особого воодушевления:

— Да, конечно, может выйти неплохая книга, — и сделал большой глоток.

— Вы сказали, что, кроме войны, есть еще одна беда. Какая? — произнесла скрипучим голосом Казаченко и налила себе водки. Ташковский молча пододвинул ей открытую банку рыбных консервов.

— Вы все, наверное, уже заметили, что жители спешно покидают город, — ответил Максим. Он сделал паузу, чтобы глотнуть из стакана, и совсем уж мрачно продолжил:

— Поначалу я думал, что они боятся резни, но потом… — И, словно собравшись с духом, закончил: