Исход чумы - Тим Волков

вышел на улицу, начал ходить вокруг машины, не зная, что делать. Растерян был. Начал кричать, звать на помощь. Да только никого там не было, лес голимый. А до ближайшей деревни прилично топать.

Уже темнеть начало. А я уйти оттуда не могу, чтобы позвать кого на помощь. Все мне кажется, что едва уйду, как дед очнется и начнет меня искать, заругается, что одного его оставил и сбежал. Ерунда, конечно, мне так тогда казалось. Так и ходил кругами у машины.

Потом опять в «Москвич» сел – пугаться стал темени. Только в машине еще страшней стало. Там ведь это… тело лежало. Мертвое. Это я уже начал понимать, что дед того, все.

И выбежал опять на улицу. И побежал. Паника уже тогда овладела мной сильно, ничего не соображал. Как будто волной захлестнуло по самую голову.

Рванул через кусты и ветки в какую-то густую липкую тьму, напролом. Недолго бежал, в канаву полетел. Ударился сильно ногой. Кричать – а голоса нет. Словно невидимые руки сдавили горло. А этот лес, черный, живой, смотрит на меня и поглотить хочет! Он действительно живой был!

И уже помутнение у меня какое-то стало, ничего не помню, что было. Вроде как-то выбрался из ямы, вроде где-то блуждал в лесу. И что-то черное, живое, и страх дикий, и дед там, в «Москвиче», мертвый…

Следующее, что помню, – стою, а возле меня участковый что-то на листке выводит, протокол, наверное, какой-то заполняет. Меня спрашивает, но так, для проформы, не пристает. Больше пишет и хмурится. И еще зевает так с кряхтением.

И еще помню, смутно, какое-то черное огромное пятно там, в лесу, в самой его глубине. Какое-то вроде бы живое существо, злое. И смеется надо мной.

Меня потом долго лечили, к разным врачам водили. Таблетки, помню, все детство потом пил. Горькие такие, противные. Бр-р! Голова от них раскалывалась, и все в каком-то тумане плавало. Поэтому и не люблю лес.

Егорка закончил свой рассказ, замолчал.

Повисла пауза.

Макс смотрел на своего спутника уже иначе, без злобы, напротив, жалел его. Вздохнув, произнес задумчиво:

– М-да. Пройдя до половины путь, очутились мы с тобой в сумрачном лесу. Точнее, перед ним.

– Максим, пожалуйста…

– Ладно, – отмахнулся тот. – Через лес не пойдем.

– Что, правда? – удивился Егорка.

– Правда.

– Ура!

Парень вскочил, на радостях обнял спутника.

– Ладно, хватит орать, – пробурчал Макс, отстраняясь. – Пошли лучше, времени мало.

Путники двинули по пологому склону. Лес стал уходить вправо, открывая идущим невероятную картину, которую они не увидели бы, если бы не изменили маршрут.

…Поле они приметили еще издали. У северной его части высилась гора, словно поверженный великан, окружая его, создавая что-то вроде долины.

На самом поле росли красные маки – целое поле ярко-красных маков! – и издали казалось, будто это кровь, разлившаяся от тела великана.

– Что это? – спросил Егорка, вглядываясь в даль.

– Трава какая-то, – пожал плечами Максим. – Постой… маки! Это маковое поле!

Это и вправду было маковое поле, где цветы цвели так плотно друг к другу, что походили на один сплошной ковер. Красота поражала.

– И что же, мы по нему пойдем? – спросил Егорка.

По его лицу было понятно, что портить эту красоту и топтать ногами ему явно не хотелось.

Максим тоже не хотел, но выхода не было.

– Обходить опять придется, – ответил он. Глянул на край поля – оно стелилось до самого горизонта. – Это лишний день-два. Но на этот раз ты меня не разжалобишь никакой историей, даже если она у тебя есть и касается именно маков!

– Значит, идем через поле? – кисло спросил Егорка, глядя на красное великолепие.

– Верно, – жестко ответил Максим. – Так будет быстрее.

Он и сам не хотел идти здесь, какое-то странное тревожное чувство разрасталось внутри, под самым сердцем, что-то колючее, неприятное. Но ведь через поле и в самом деле будет быстрее. А поле… ну что в нем такого может быть опасного? Цветы и кусты не такие высокие, если кто и таится там, в маках, то не выше собачонки, а против мелкого зверя есть автомат.

Но путники медлили. Они смотрели, как ветер тревожит ковер красных бутонов и те пригибают головы, образуя волны. Зрелище было чарующим, приносящим приятный аромат цветов, мягкий, нежный, и Максим вдруг почувствовал умиротворение и спокойствие. И чего он боялся этого поля? Напротив, тут безопасно. Безопасней всего на свете. Только зайди – и никто не тронет, все проблемы исчезнут.

– Пошли, – уже более уверенно произнес Максим и ступил в маки.

Листья и стебли приятно шелестели и словно бы даже расходились в стороны, пропуская путников вперед, в самую глубь.

Егорка некоторое время нервничал, оглядываясь по сторонам, но и он вскоре успокоился, его шаг сделался медленнее, а сам он начал блаженно улыбаться.

– Сколько цветов! – произнес он, делая глубокий вдох. – А пахнут как!

Пахли они и в самом деле умопомрачительно. Сладкий, цветочный, травянисто-зеленый аромат разносился по округе, ветер подхватывал его и нес, нес, нес…

Пахли маки не приторно-сладко, даже не цветочным ароматом, а запахом цветущего луга, и от этого еще больше становилось спокойней. Казалось, и не было ничего – ни смертей, ни горя, ни болезни, только эти кроваво-красные маки и больше ничего.

– Интересно, кто посадил их? – спросил Егор, вновь проводя ладонью по цветочному ковру.

Максим пожал плечами.

– Может, раньше цветочная фабрика тут была? – предположил он. – А может, какая-нибудь подпольная наркоферма.

Егорка вопросительно глянул на спутника.

– Из мака ведь делают… впрочем, не важно. Наверное, обычная ферма. Любишь булочки с маком?

– Да! Моя бабушка такие пекла – пальчики оближешь!

Егорка зажмурил от удовольствия глаза, вспоминая выпечку, и улыбнулся, словно почувствовав вкус.

– М-м-м!

Шли неспешно, часто останавливаясь, чтобы посмотреть на бутоны.

– Смотри, какой большой! – то и дело выкликал Егорка, и путники тут же принимались осматривать огромный, похожий на сердце цветок, трепетно подрагивающий лепестками на теплом ветерке.

Максим, до того не сильно интересовавшийся цветами, сейчас испытывал пристальный интерес к растениям, сам не зная почему. С любопытством разглядывая прожилки и крапинки, парень дивился их красоте, созданной природой.

Такими неспешными продвижениями путники прошли к вечеру не более пятисот метров. С трудом поняв это, Максим удивился – почему так мало? Тревоги по поводу этого у него не возникло. А потом, когда ветер вновь принес луговой аромат маков, ушло и удивление. А куда, собственно, спешить? Ну, прошли пятьсот метров, так это же, наоборот, хорошо, целых пятьсот, считай, полкилометра!

И эти простые мысли успокаивали.

– Заночуем в маках! – очумело произнес Егорка, и Максим