Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации - Лев Гумилёв

Первыми жертвами фанатичных манихеев оказались каменные изваяния тюркских богатырей. Ю.Н. Рерих рассказал автору этих строк, что в Монголии они все разбиты и обезображены, и был удивлен, что аналогичные изваяния сохранились на Алтае и в Семиречье. Вряд ли кто-либо из наших историков может одобрить сектантский вандализм.

Затем, в 795 г., в результате серии дворцовых переворотов ханская власть была ограничена советом чиновников (не племенных вождей) и руководителей манихейской церкви, которые потребовали, чтобы «во всей земле простолюдины и живые существа чистые и добрые были покровительствуемы, а злые истребляемы». Определяли же, кто добр, а кто зол, те же манихеи. По их мнению, «неверующие по незнанию называли черта Буддой», и есть сведения, что в манихейских кумирнях изображался демон, которому Будда моет ноги. Эти кумирни, конечно, не сохранились. Нетерпимость надолго стала знаменем эпохи.

Все соседи Уйгурии – буддисты, шаманисты, мусульмане, христиане и конфуцианцы – стали ее врагами. Но не только враги, а и сами уйгурские простолюдины тяготились новой религией. Возможно ли было растолковать пастуху, неграмотному храброму воину, что его родная благоухающая степь, любимая жена и веселые дети – страшное зло, от которого надо отречься? Мог ли он возненавидеть свои крепкие руки, натягивающие тугой лук до уха, и своего боевого коня, носившего его к победам над врагами? Мог ли он представить себе абстракцию борьбы Огненного Сияния с беснующимся Мраком? Ясно, что народ был манихейским только по названию. Так произошел разрыв между неофитами и массой.

Кончилось это в 840 г. Из Сибири пришли кыргызы, взяли столицу Уйгурии Каракорум и казнили всех вельмож, не успевших бежать. Уцелевшие продолжали борьбу до 847 г., но были вынуждены отойти на юг и юго-запад, оставив пустыню Гоби барьером между собой и победоносными, безжалостными кыргызами. Там уйгуры основали два небольших княжества, одно в Ганьсу, другое в Турфане. Первое было завоевано, а второе уцелело, но люди, его основавшие, были ассимилированы населением завоеванных ими оазисов и, подарив покоренным даже свое имя, исчезли как этнос. С IX по XV в. уйгурами назывались именно подчиненные им племена, а самих их не стало, как и их былых соперников – тюркютов, тоже оставивших свое имя многим этносам, отнюдь не бывшим их потомками.

Эти новые носители имени «уйгуры» оставили после себя богатое, даже роскошное искусство, потому что они не были манихеями, а были буддистами и несторианами. Но эта культура не кочевая, а оседлая, базисная, и потому лежит за пределами нашей темы.

14. После конца – этнические осколки

Как известно, случайности в истории встречаются часто, но большого значения не имеют, потому что их последствия – зигзаги – компенсируются в могучих течениях исторических и природных закономерностей. Но совпадения, или встречи двух-трех потоков закономерностей, влекут за собой либо смещения исторических судеб даже очень крупных народов, либо их аннигиляцию. Так произошло в Центральной Азии в так называемый «темный век» – 860–960 гг. [107, с.55].

В это столетие совпали кризисы трех линий или, точнее, исторических закономерностей, и совпадение их оказалось трагичным для культуры Центральной Азии, поскольку создался разрыв традиции и возникло забвение прошлого.

Первое. С разгромом Уйгурии закончилась инерция пассионарного толчка III в. до н.э. Все этносы, возникшие тогда в Великой степи, либо перестали существовать, либо превратились в реликты, либо стали примыкать к соседним могучим суперэтническим целостностям – к Китаю, мусульманскому халифату, к Византии – и даже вступали в контакты с лесными племенами Сибири. Дольше всех продержались тюрки-шато, потомки «малосильных» хуннов, вернувшиеся на древнюю родину – северную границу Китая, карлуки, потомки ветви тюркютов, и куманы, смесь среднеазиатских хуннов с алтайскими динлинами. Поскольку этот грандиозный этногенез с хуннов начался и хуннами закончился, правомерно назвать его, пусть условно, хуннским. Он просуществовал 1200 лет и в X в. был на излете. Собственные силы его стали малы и не обеспечивали возможностей роста.

Второе. Ни в Китае, ни в халифате кочевники не обрели покоя. Их не любили, а использовали. В этих обеих империях шла фаза этнического надлома. И там и тут вероломство и жестокость стали знаменем эпохи, хотя и с различной окраской. В Китае вздымалась волна шовинизма, безотчетной ненависти ко всему чужому [172, с.127, 140], и уж больше всего – к кочевникам. В халифате тюрок ненавидели шииты и карматы, хотя последние так же ненавидели мусульман. А в Византии в этот век в тюрках не нуждались и пренебрегали ими.

Кочевникам лучше бы не соваться на чужбину, а жить дома, но тут вмешалось третье: в степной зоне наступил очередной период вековой засухи. Волей-неволей приходилось уходить на окраины степи [81; 83, с.92].

С одной стороны, засуха X в. была полезна, ибо кыргызы покинули степь, превратившуюся в пустыню, и ушли домой, в Минусинскую котловину. Война их с уйгурами, не кончившись, загасла. Кровь перестала литься на пересохшую землю. Но с другой стороны, кочевники, покидавшие родину и терявшие связь с ландшафтом, невольно упрощали этносистемы и теряли традиции.

Именно поэтому они воспринимались в окрестных странах как «дикари», тем более что в X в. никто из соседей не знал истории хуннов, тюрок и уйгур. Обывательскому сознанию свойственно считать, что увиденное им теперь было таким всегда, а беду соседа рассматривать как его неполноценность. Так и создалось устойчивое мнение, будто кочевники Азии – это дикари, трутни человечества, неспособные к восприятию культуры. Нужно ли говорить, сколь это неверно и антинаучно?

В XI в. безмолвие пустыни снова было нарушено дождями. И снова на берегах Онона, Керулена и Селенги появились овцы и их пастухи. На этот раз они пришли из Восточной Сибири, хотя самое могучее из этих племен – татары – жило в Восточной Монголии еще до засухи. Прочие же племена – кераиты, ойраты, меркиты, тайджиуты и другие – попали в поле зрения географов XI – XII вв. именно в эти века [153, с.205 и след].

Эти переселенцы говорили не по-тюркски, а по-монгольски и представления не имели о тех, кто жил в Степи до них. Каменные курганы хуннского времени они называли «керексурами» – киргизскими могилами – и правильно считали, что не имеют к ним касательства. Между ними и хуннами лежал «темный век», и надо было все начинать сначала.

Новые кочевники, в отличие от хуннов и тюрков, охот но воспринимали культуру с юга, лишь бы она не была китайской. Кераиты приняли крещение в 1009 г. от несториан, изгнанных в 1000 г. из Китая, а их восточные соседи, предки монголов, усвоили «черную веру» Тибета, называвшуюся Бон [123, с.19]. Но в XI в. эти племена и их соседи, хотя и пользовались плодами благодатной земли, не проявляли никаких стремлений к объединению, а тем более к войнам. Эти качества проявились, а вернее, возникли лишь в конце XII в. Зато в XIII в. монголы удивили мир более, чем какой-либо этнос до них или после них.

Излагать историю монголов нецелесообразно, ибо это уже сделано самими монголами [152]. Важнее другое: надо постараться дать такую постановку проблемы, которая содержала бы решение, пусть в неявном виде. Этим мы и ограничимся, тем самым дав читателю возможность применить этнологическую методику к интерпретации легкодоступного материала.

15. Как случилось, что монголы в XIII в. не погибли, а победили?

Ни об одном историческом явлении не существует столько превратных мнений, как о создании монгольского улуса в XIII столетии. Да и как быть ученым спокойными? Заканчивается третье столетие с тех пор, как возникла проблема научного изучения «монгольского вопроса», а решения нет! Проблема и сегодня стоит так, как ее поставил много лет назад академик Борис Яковлевич Владимирцов.

Каким образом немногочисленные монголы, которых было чуть больше полумиллиона, разбитые на разные племена, неорганизованные, без военной подготовки, без снабжения – железа не хватало, – могли захватить полмира: Китай с Индокитаем, Тибет и Иран, Среднюю Азию, Казахстан, Украину, дойти до берегов Средиземного моря и пройти через Польшу и Венгрию на Адриатическое море? Это задача, которая до сих пор в историографии не решена. Так и считается, что это какое-то монгольское чудо: Авели (скотоводы) победили Каинов (земледельцев).

Как было сказано выше, европейские народы издавна сталкивались с евразийскими кочевниками, но мало о них знали и не интересовались ими. Греки торговали со скифами, римляне воевали с сарматским племенем роксаланов. В V в. гунны совершили два больших набега, на Галлию и Италию, но это был эпизод, не оставивший следов. Тюркютский каганат VI – VIII вв. не распространялся западнее Дона, а сменившие тюркютов уйгуры, печенеги, гузы, куманы и кыргызы были раздроблены, неорганизованны и слабы. Совершенно по-иному повели себя монголы в XIII в., хотя они только что вступили на арену всемирной истории. Они из жертв превратились в победителей.