Один в Океане - Слава Курилов

дома в Семипалатинске и запоем читал очередную книгу. Очень ясный, негромкий внутренний голос произнес: «Брось читать и начни действовать». Первый раз в жизни я столкнулся с чем-то необычным. Сначала в моей голове наступила полная тишина. Это был или отчетливый шепот, или ясно высказанная мысль. Я даже обернулся, но вокруг меня никого не было. Это была не просто фраза, а глубокое внушение с исчерпывающим объяснением. От неумеренного чтения еще больше глупеешь. Чтение развивает поверхностную эрудицию и ненужное самомнение, формирует то обманчивое «я», которое будет большим препятствием на Пути и которое нужно будет непременно уничтожить. Словом, в коротком внушении я получил урок: «Не читай, а испытай». Мне было тогда лет четырнадцать-пятнадцать.

В пятнадцать лет я убежал из дома в Ленинград, чтобы попасть юнгой на корабль, как это было принято у моих героев. Но увы, я родился не в то время и не в той стране. Я не мог отправиться в плавание сразу по трем причинам: у меня не было визы, не было ленинградской прописки и я был несовершеннолетним. Там я впервые увидел море. Это был Финский залив. Я вошел в одежде в воду по пояс и дал себе клятву, что вернусь.

Море

Я не сомневался, что после окончания школы поступлю в мореходное училище и буду штурманом дальнего плавания, но на медкомиссии обнаружилось, что у меня развивается близорукость. «Молодой человек, о море даже не мечтайте. Ни в гражданский, ни в военный флот вас никогда не возьмут», — сказал мне врач. Это меня так потрясло, что я больше не хотел жить. Несколько месяцев я мучился, как раненый зверь, пока не узнал, что в институтах страны есть факультеты океанологии, куда принимают студентов с небольшой близорукостью. Я учился тогда в седьмом классе. Мне пришлось ждать еще четыре года в автодорожном техникуме и три года в армии, прежде чем я смог приехать в Ленинград поступать на факультет океанологии. Узнав, что меня приняли, я почувствовал себя на седьмом небе: «Я буду океанографом, буду плавать по морям и океанам, я добился всего, чего хотел!»

Тогда я думал, что, если буду изучать океанографию, моя жизнь будет связана с морем и что даже если и придется сидеть в кабинете, то море уж конечно будет плескаться у самых окон. Позже я убедился, что океанография — это папка с цифрами. Можно быть океанографом, в глаза не видя моря и находясь к нему не ближе, чем астроном к планетам и звездам.

Нас, студентов-первокурсников, будущих океанографов, с головой окунули в бесконечные таблицы с цифрами, диаграммы и чертежи. Если бы среди цифр и формул изредка не попадались слова «приливы», «течения», «волны», я бы думал, что занимаюсь бухгалтерией или счетоводством.

Наконец, при кафедре океанологии организовали группу подводных исследований, и я, конечно, стал самым активным ее участником. Водолазное дело мы изучали с офицером-подводником. На Большом проспекте Васильевского острова была недействующая церковь. Под ее главным куполом установили водолазную башню глубиной двадцать шесть метров. К ней подведены торпедные аппараты, а внизу — специальная камера для выхода водолазов в воду. Церковь была буквально забита компрессорами и оборудованием с подводных лодок.

Прямо на клиросе у иконостаса располагалась ре-компрессионная камера на три отсека. Когда сидишь в одном из отсеков под давлением, через иллюминаторы видна роспись на стене — Божия Матерь и распятие Христа.

По приказу командования водолазы должны были погружаться голыми. С большим трудом девушкам в нашей группе было разрешено надеть купальники. А мы тренировались с ними голые.

Снаружи гиды толково объясняли иностранным туристам, когда и кем была построена церковь, и извинялись, что сейчас в ней идут реставрационные работы и потому осматривать ее просто не интересно. А мы стояли тут же у ворот и ждали, когда эти идиоты-иностранцы отойдут подальше, чтобы войти и начать водолазные тренировки.

Когда я прочел об изобретении акваланга, о людях-амфибиях, о том, что можно парить в воде как птица, я почувствовал себя так, будто я, родившийся в тюрьме, вдруг узнал, что за ее стенами есть привольный мир, есть луга и поля, где можно свободно гулять под солнцем. Я боялся мечтать о неосуществимом.

Вскоре после этого я увидел в вестибюле института объявление, что желающие заниматься подводным плаванием с аквалангом могут записаться у А. В. Майера, и у меня потемнело в глазах. Я испугался, что весь институт уже наверняка стоит в очереди, и я опоздал. Через несколько секунд, взлетев по лестницам, тяжело дыша, я ворвался в нужную комнату.

В большом помещении за десятком рабочих столов, заваленных папками, картами и бумагами, виднелись мужские фигуры, так бесцветно сливавшиеся с рулонами бумаги, будто сами были пишущими автоматами.

На меня удивленно смотрели личики в очках, с умненьким выражением, бледные, чуть крысиные, они только что ловко строчили карандашиками по бумаге и вот высунули серьезные мордочки из книжных страниц. Это были молодые ученые-теоретики. В самом углу за вопиюще гладким, без единой бумажки столом неуклюже сидел человек средних лет — сидел так, будто ни разу в жизни не сидел на стуле. Колени торчали поверх стола, а поза кричала «Черт возьми, как за этим сидят!» Обветренное всеми ветрами лицо с крупными чертами, длинные бакенбарды, волевой подбородок и спокойная складка губ — передо мной был пират с «Веселого Роджерса», насильно усаженный за парту. Нужно было сделать усилие, чтобы не видеть черной повязки на его глазу, красного платка на голове и сабли за поясом. Это был Анатолий Викторович Майер. Таким я увидел его впервые.

Я направился к его столу.

— Приходилось бывать под водой?

Я рассказал о своих попытках погружения в… противогазе. Я служил в армии химическим инструктором саперного батальона, мы только что получили специальный противогаз для работы в дыму или отравленной атмосфере, и при первом же удобном случае я решился опробовать его под водой. Наш батальон как раз наводил понтонный мост через реку, и я взялся доставать оброненные в воду под понтонами гаечные ключи (командиру батальона эта идея очень понравилась). Мой наполовину самодельный противогаз — баллон от огнетушителя, редуктор со шлангами от газовой плиты и маска с гофрированной трубкой —